Запретный французский (ЛП) - Грей Р. С.

— О. Я и не знала, что здесь есть гостевой дом.

— Думаю, нас там человек десять остановится на неделю.

— Хорошо.

Мозг абсолютно не работает. Не могу ничего придумать. Его полет! Потом вспоминаю, что мы только что обсуждали это. Чуть не смеюсь от абсурдности, что мне абсолютно нечего сказать, но не думаю, что дикий, непрошеный смех поможет выбраться из этой неловкой ситуации.

Мимо проносится еще один катер, и я, проявив гениальность, спрашиваю его, бывал ли он раньше в Италии.

— Нет.

Одно слово, и никакого вопроса в ответ.

Если бы не тот факт, что он сам напросился на прогулку, я бы предположила, что он не хотел здесь находиться.

Под ногами хрустит гравий, мы идем по тропинке прочь от озера, вдоль живой изгороди. От абсолютной тишины, окутывающей нас, мурашки бегут по коже. Думает ли он о том, как плохо проходит прогулка, или его мысли заняты чем-то другим?

И снова не могу решить, где должны быть мои руки. Сцеплены за спиной? Обхватывающие талию? Свободно свисающие по бокам?

Это невыносимо.

Мы подходим к изгороди, и я внезапно останавливаюсь. Ройс делает то же самое, выжидающе глядя на меня.

— Знаешь что? Я только что вспомнила, что обещала бабушке помочь распаковать вещи.

Неважно, что это абсолютная ложь.

Ройс кивает.

— Конечно. Могу проводить тебя обратно на виллу.

Боже милостивый, нет.

— Все в порядке. Продолжай прогулку. Сегодня такой чудесный день, я бы не хотела его портить.

Он хмурится, как будто слегка разочарован.

— Тогда я заберу вас с бабушкой на ужин.

— Звучит заманчиво.

Еще одна натянутая улыбка, затем я отвешиваю ему странный почтительный поклон, как будто я одна из служанок на вилле, прежде чем развернуться и убежать.

Глава 14

Лейни

Позже, тем же вечером, я сижу в халате в изножье бабушкиной кровати и наблюдаю, как она собирается.

На ней уже вечернее платье — роскошный темно-зеленый кафтан, в ушах сверкают огромные изумруды. Камни оттягивают мочки ушей, только подчеркивая вес в каратах. Она изучает свои тюбики помад, раскладывая их так же аккуратно, как и дома.

— Когда вы были помолвлены с дедушкой, вы были хорошими друзьями? — спрашиваю я.

Весь день я размышляла о прогулке или вроде как о прогулке с Ройсом. Очевидно, что что-то не так, но я пыталась определить, что именно меня беспокоит. Думала, что приняла помолвку такой, какая она есть, так какая разница, сможем мы с ним поддерживать беседу или нет? Ну и что, что я чувствую себя не слишком комфортно в его присутствии? Это не имеет значения.

— Твой дедушка никогда не был приятным человеком, тем более, когда у него был неудачный рабочий день.

Она поднимает золотистый тюбик с помадой Yves Saint Laurent. Мне всегда нравился этот темно-ягодный оттенок. Она берет его, и я одобрительно киваю. Откупоривает и наклоняется к зеркалу, чтобы нанести помаду.

— Значит, вы двое не ладили? Даже в самом начале?

Ее оценивающий взгляд встречается с моим в зеркале.

— Это был брак не по любви, если ты про это спрашиваешь.

— Значит, ты вышла за него из-за денег?

Она прекращает наносить помаду.

— Элейн Эванджелин Дэвенпорт.

Смущенно опускаю глаза в пол.

— Прости.

— Я вышла замуж за твоего дедушку, потому что это был мой долг. Мать устроила брак, и я согласилась, потому что знала, что это моя обязанность.

— И ты никогда не жалела, что у тебя не было выбора?

Думаю о ее отношениях с Маргарет, о том, насколько по-другому могла сложиться ее жизнь, если бы ей позволили следовать зову сердца.

— Хочешь верь, хочешь нет, но нет. Я ни о чем не жалею. В наши дни люди смотрят на брак сквозь розовые очки. Жизнь редко бывает такой прекрасной, какой она кажется в сказках. Радуйся, что я выбрала для тебя Ройса, а не мистера Уэнтуорта.

У меня отвисает челюсть.

Мистеру Уэнтуорту почти семьдесят лет!

Она закатывает глаза.

— Вот именно. А теперь заканчивай одеваться. Я хочу убедиться, что твои волосы лягут красиво, когда снимем бигуди.

К тому времени, как я заканчиваю наносить макияж и расчесывать локоны, до ужина остается еще полчаса.

Бабушка, прекрасно знающая правила светского этикета, не разрешает нам спускаться в столовую раньше времени.

Я могла бы остаться и почитать, но и так уже столько прочитала за день. Оставив Ройса на тропе, я вернулась наверх и спряталась в своей комнате, стараясь не разбудить бабушку, когда проходила мимо.

— Можно мне спуститься и закончить прогулку? Я не успела далеко уйти.

Она смотрит в окно и хмурится.

— Солнце уже село.

— Знаю, но мне любопытно посмотреть, как выглядит территория при лунном свете.

Вижу, что она хочет сказать «нет», но уступает.

— Хорошо. Но не опаздывай. Есть пятиминутный промежуток, в который уместно приходить на трапезу.

Я повторяю слова за ней, ведь слышала их уже много раз.

— Никогда не приходите рано. Старайтесь приходить точно вовремя, хотя и пять минут опоздания тоже сойдут. Однако, опоздав на десять минут, вы рискуете обидеть хозяина.

— Понимаю, — заверяю я ее, наклоняясь, чтобы поцеловать в щеку.

Она проводит рукой по моим волосам, удерживая меня дольше, чем нужно.

— Ты прекрасно выглядишь, моя дорогая. Этот цвет тебе идет.

Мы обе одеты в зеленое, хотя мое длинное платье гораздо светлее, чем ее, почти такого же оттенка, как глаза. Оно застегивается на талии, а структурированная юбка лишь слегка расширяется на бедрах, создавая иллюзию песочных часов. Вырез спереди скромный, но сзади он опускается так низко, что мягкие локоны щекочут кожу, когда я спускаюсь по лестнице к садам, ведущим к главной дороге вдалеке.

Специально выбираю этот маршрут. Предполагаю, что гости будут собираться на берегу озера, наслаждаясь напитками перед ужином, сплетнями и общением. Скоро мне придется провести с ними время. А пока медленно иду, крепко обхватив себя руками, чтобы не чувствовать легкую прохладу в воздухе. Здесь темнее, чем я ожидала. Сияние виллы, огни далеких домов на берегу озера и лунный свет — вот и все, что помогает мне ориентироваться.

Прохожу мимо двух фонтанов и развилки, где маленькая табличка на итальянском указывает путь к гостевому домику, в котором остановились Ройс и остальные. Я прохожу мимо него, продолжая идти по главной тропе, углубляясь в лабиринт живых изгородей.

Очевидно, что кто-то очень заботился о саде, как о дизайне, так и об уходе за ним. За каждым углом скрываются маленькие жемчужины: заповедник бабочек и колибри с разросшимися полевыми цветами, медные купальни для птиц и покрытые патиной статуи.

Время от времени в ночной тишине раздается смех, доносящийся с виллы, но в остальном прогулка проходит в полной тишине, пока впереди не раздастся хруст гравия, привлекающий мое внимание.

Я останавливаюсь и снова прислушиваюсь, пытаясь найти источник.

Зловещий хруст продолжается, человек приближается медленной и уверенной походкой. Странный холодок страха пробегает по шее, когда понимаю, что, возможно, зашла слишком далеко, слишком близко к главной дороге. Я знаю, как вернуться на виллу. Я свернула у изгороди треугольной формы в нескольких ярдах от дома. Оглядываюсь через плечо, но слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

Сердце начинает бешено колотиться, когда я оборачиваюсь. Бежать некуда. По обе стороны тропинки высокие аккуратные изгороди, и я могу идти только вперед или назад, но что-то подсказывает мне, что бежать не стоит.

Медленно, сквозь непроглядную тьму вперед выходит высокая фигура, словно рожденная из ночи.

Расстояние между нами сокращается, и я застываю на месте, пока в лунном свете вырисовываются выразительные черты Эммета. Четко очерченные скулы, точеная челюсть, устрашающие темные глаза. На нем черный костюм и рубашка, расстегнутая на шее. Волосы аккуратно зачесаны назад. В нем нет ни капли мягкости.

Его взгляд прикован ко мне, и я понятия не имею, как давно он меня заметил, но, похоже, он не так шокирован, как я. Даже зная, что это он, мое сердце не успокаивается.