Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Со стен, где начали исчезать солдаты, атаки нет. Ни катапульт, ни лучников. Одетт, должно быть, преуспела. Моя Одетт. Скоро я буду с…

«Кириан».

Голос обрывает нить моих мыслей. Останавливает меня полностью. Когда я это осознаю, я уже перестал идти. Мои люди остановились вместе со мной, поэтому мне приходится заставить себя возобновить марш.

«Кириан», — настаивает голос.

Это не так, как раньше, когда я слышал имя. Теперь я слышу его громко и четко, чувствую его настойчивость и горечь. Я трясу головой, потому что не могу потерять концентрацию сейчас. От меня зависят многие мужчины и женщины.

Мы входим первыми. Я поправляю черный шлем, обнажаю меч и смотрю вверх, на зубчатые стены.

— Лучники! — кричу я.

Отряд строится, замирая в шеренге, пока щитоносцы прикрывают их, а другой контингент продвигается к воротам. Львы высовывают головы. Они тащат с собой большие кувшины.

— Огонь!

Мои лучники выпускают стрелы. Некоторым солдатам удается спрятаться. Слышны вопли, одни вызваны стрелами, другие, должно быть, упали вместе с кувшинами.

Некоторым удается подобраться к краю достаточно близко, чтобы выплеснуть содержимое на моих людей. Это горячий песок, вырывающий крики у двух солдат, которым не посчастливилось оказаться внизу. Один из них умирает мгновенно. Другой тяжело ранен, так как песок забился во все щели доспехов.

«У нас был договор», — настаивает голос.

Я застываю, потому что понимаю, кто это. Провожу языком по пересохшим губам.

— Огонь!

Вторая линия лучников делает шаг вперед, выпуская стрелы, щиты опускаются, и первые лучники перезаряжают оружие.

«Меня нельзя обмануть».

— Еще раз! — кричу я.

Мои люди повторяют стратегию, но в этом нет необходимости. Первые солдаты успевают пройти через ворота и теперь, должно быть, поднимаются на стены.

Без оружия Львам ничего не светит. Если у них что-то и осталось, они, должно быть, перебросили это внутрь, гораздо ближе к дворцу, чем находимся мы.

Я провожу всю свою роту и предупреждаю Нириду. Ева продолжает держать руки поднятыми, сохраняя энергию, внимательно следя за любым движением.

Мы бросаемся на солдат внутри. Те, кто еще был на улицах, разбежались и попрятались в своих домах. Среди бегущих в укрытия я всё еще замечаю серебряные доспехи Львов.

Охранник, спрятавшийся среди обломков и лестниц, ведущих к зубцам стен, бросается мне навстречу с криком и пикой, которую, должно быть, выстругал сам; но я избавляюсь от него двумя движениями.

— Чисто! — кричу я. — Чисто! — эхом отзывается один из моих лейтенантов, и так они продолжают передавать сигнал, пока солдаты, шедшие с Ниридой, не начинают продвигаться вперед.

Отсюда видны самые высокие башни дворца, так далеко и так близко. Звонят колокола, трубят боевые рожки, а там, внутри города, горят костры, которые зажгли не мы. Дрожь пробегает по мне, когда я спрашиваю себя, что это: доказательства преступлений? Книги? Пленники?

Я чувствую ледяные когти, которые ложатся мне на плечи и сжимаются.

«Те, кто пытается меня обмануть, часто обнаруживают, столкнувшись с последствиями, что предпочли бы взять меня за руку с первого раза. И на этот раз я заберу Её».

Я резко оборачиваюсь. — У тебя нет такой власти! — реву я.

Несколько солдат замирают на месте. Сердце бешено колотится.

— Эй. — Нирида прерывает свой марш, чтобы подойти ко мне. — Всё в порядке? В этом вопрошающем взгляде читается искренняя тревога.

— Полный порядок, — отвечаю я, всё еще напряженный.

Ощущение похоже на бесконечное свободное падение, словно я прыгнул в озеро и застыл в прыжке навсегда. Я знаю, что моя подруга хочет спросить, что происходит на самом деле, но времени нет, и она должна довериться мне.

Штурм продолжается. Ева снова подает сигнал остальным, когда мы оказываемся внутри. На небосводе снова загораются четыре синие метки. План выполняется. Мы продвигаемся вперед, и никто здесь не способен нам помешать. Мы пробиваемся к следующему отряду солдат, на этот раз вооруженному, и теперь нам требуется больше времени. Должно быть, они нашли способ остановить работу гальцагорри.

Ева держится вдали от боя, но не так далеко, как ведьмы, идущие в арьергарде для экономии сил, а достаточно близко, чтобы вмешаться, если дела пойдут совсем плохо.

Вражеская стрела задевает Нириду, что немного накаляет обстановку среди наших и вызывает ссору между ними двумя. Я тоже подхожу в тыл, пока Ева её лечит.

— Вот поэтому я хочу идти рядом с тобой, — бросает она ей. — Чтобы ты могла вылечить меня, когда меня ранят, ты должна быть жива, — сурово отвечает командор.

Ева гордо вскидывает голову, но возражения не следует, потому что она резко поворачивается к дворцу, который всё ближе, и мы втроем видим то, что она почувствовала еще до того, как это попало в поле её зрения.

Птица стремительно взмывает вверх, всё выше и выше, вертикально, оставляя позади самые высокие башни дворца. Она черная, как ночь, но мы видим её, потому что она сияет золотыми прожилками.

— Я не помню такого кода, — говорит Нирида. — Потому что мы ни о чем подобном не договаривались, — говорю я с комом в горле.

— Это ворон, — возражает Ева и смотрит на Нириду. — Я должна пойти помочь ей. — Ты не так хорошо контролируешь прыжки, как другую магию, — предупреждает она. — Я вернусь вовремя, чтобы продвигаться с вами в следующую зону, — обещает та. — Меня беспокоит не это, — признает она, терпеливо, но напряженно.

Она боится, что Ева выдохнется, что у неё не хватит магии, чтобы помочь Одетт, или чтобы помочь себе потом. Боится, что, когда она вернется в бой, у неё не останется сил, и всё же её упрямство заставит её продолжать сражаться всем, что у неё есть.

Ева могла бы исчезнуть прямо сейчас. Могла бы сказать, что оскорблена или что её силу недооценивают. Могла бы возразить тысячью разных способов, но вместо этого она смягчает голос и обещает: — Я буду осторожна.

И Нирида видит мост, который та ей протягивает. У неё нет другого выбора. Она сжимает челюсти. — Поторопись.

Ева кивает и исчезает на наших глазах.

Нирида возвращается в бой, уже исцеленная, и я сопровождаю её. К тому времени, как нам удается оттеснить солдат в этой зоне, она уже заметно нервничает. Она ищет её взглядом всякий раз, когда мы немного продвигаемся, следит за каждым движением вокруг.

Проходит время, прежде чем наш командор снова начинает дышать, когда Ева наконец появляется.

— Всё хорошо? — спрашиваю я. Нирида добирается до нас позже.

— Полный порядок, — говорит Ева. У неё порез на виске, она тяжело дышит и видит тревогу в моих глазах. — Одетт в порядке.

Я понимаю, что времени на большее нет, и довольствуюсь этим. Нирида тоже не задает вопросов и не говорит ей того, о чем, судя по этим измученным серым глазам, думает: Что она молилась богам за неё.

Синие огни, отмечающие наше продвижение, снова взмывают вверх. Мы немного сбились с темпа, но это неважно, потому что мы продолжаем идти вперед.

Мы пересекаем город, оставляем позади солдат, и, наконец, добираемся до дворцового леса. — Последний рубеж, — говорит Нирида.

Высокие стены дворца виднеются сквозь кроны деревьев, и тишина леса была бы неестественной, если бы не пушечные выстрелы флота Эгеона, которые вдалеке нарушают странное спокойствие.

Разведчик прибегает обратно через деревья. — Львы ждут на той стороне, — объявляет он, прежде чем перевести дух. — Они вооружены? — Да. У этих тоже было оружие.

Мы с Ниридой переглядываемся. — Мы знали, что это может случиться.

Ева делает шаг вперед. — Заставим их ждать?

Она не смотрит ни на кого из нас, произнося это. Её глаза прикованы к огням дворца, которые видны отсюда, и в них горит холодная ярость.

— Нет. Не заставим, — объявляет Нирида и отдает приказ. — Действуй.

Ева посылает еще один сигнал. Синяя птица, которая воспламеняет небо и раскалывает его пополам. На этот раз ответы приходят быстро, и они близко.