Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Вся армия марширует вперед, и столкновение выходит жестоким. Мы видим их сквозь чащу: солдаты и солдаты, которые ждут, вцепившись в свои щиты и копья. Офицеры выкрикивают приказы, едва завидев нас, и они готовятся. Мы тоже. Даже если мы — те, кто атакует, на самом деле мы защищаем нечто более ценное, чем дворец.

Поэтому мы не чувствуем себя захватчиками.

Мы врезаемся с силой тех, кто защищает свой дом. Вспыхивает хаос. Битва заглушает всё остальное.

Крики поглощают голоса, превращаясь в пронзительный фоновый шум, смешанный со звоном мечей, треском копий, ломающихся о щиты, и звуком разрываемой плоти.

Я пронзаю человека мечом и бросаюсь к следующему. Я даже не знаю, закончил ли я предыдущий бой, прежде чем вступить в новый. Я — война, и я — смерть. Я солдат, и я готов победить.

Когда я останавливаюсь, сердце бешено колотится. Я оглядываюсь и узнаю своих людей, сражающихся рядом со мной.

Однако что-то не сходится.

«Ты совершил ошибку, паладин Гауэко: ты поверил, что сможешь выйти сухим из воды после предательства, совершенного против меня».

Вот он.

На этот раз я действительно вижу его: с его жуткими рогами и лохмотьями, болтающимися на сгорбленном костяке; он поднимает костлявую руку в мою сторону и указывает на меня когтем. Затем переводит палец на дворец.

И я знаю, в чем угроза. Эрио идет за Одетт.

Я чувствую, как что-то ломается внутри меня. Я хочу крикнуть ему, чтобы он заткнулся. Хочу доказать ему, что не в его власти решать.

Я иду к нему, не раздумывая, но не успеваю сделать и двух шагов, как несколько всадников врываются в лес, и Львы кричат, скандируя чье-то имя.

Я даже не знаю, кто этот офицер, и мне плевать. Кавалерия обрушивается на нас, и на мгновение они наносят серьезный урон. Но тут один из всадников вылетает в воздух, затем другой, и еще… и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Еву, которая одним движением руки возвращает нам преимущество.

«Такая молодая и такая красивая, и она умрет по твоей вине».

Крик слева заставляет меня повернуться как раз вовремя, чтобы перехватить атаку одного из офицеров, прибывшего верхом. Если бы не его собственный яростный вопль, я был бы слишком отвлечен голосом Эрио, который продолжает стоять среди вражеских солдат, чтобы защититься вовремя. Возможно, он бы меня убил.

С нервами, натянутыми до предела, я парирую его удар и делаю выпад, чтобы нанести свой, который он легко отбивает. Я ругаю себя за то, что отвлекся, и заставляю сосредоточиться на схватке передо мной, когда мой противник проводит серию ударов, которым удается вывести меня из равновесия, и я чувствую, как он выдергивает лезвие меча из моего бока.

Боль приходит позже.

Я давлю в себе крик и отшвыриваю его с почти звериной жестокостью, движимый болью и яростью.

«В конце концов вы оба умрете, и она уйдет одна». Внезапно голос Эрио звучит у меня за спиной.

Я нахожу брешь в защите противника, заношу меч, и когда опускаю его, чувствую рывок, словно меня что-то удержало.

«Ты слышишь, как она вымаливает твое имя? Она зовет тебя и умрет, зная, что ты не пришел к ней».

Лев снова атакует. Мы обмениваемся ударами, чередуем движения, как в танце, и только когда мышцы начинают гореть, я снова вижу слабость.

Я дроблю ему коленную чашечку ударом ноги.

Это грязный, подлый прием, который валит его на землю. Он больше не встанет, поэтому я оставляю его там и продолжаю идти. Я крепко сжимаю меч, не очень понимая, куда иду, прижимая руку к раненому боку, когда что-то заставляет меня пошатнуться.

Я едва не падаю. И понимаю, что это почувствовали все. Это было реально.

Я поднимаю голову, движимый дурным предчувствием, и тогда я вижу их.

Это ведьмы, и среди них есть несколько колдунов. Все они выстроились твердой линией перед дворцом. Ведьмы Морганы, предательницы, вставшие на её сторону, когда она предложила истребить Львов. Им не хватило силы сделать это в одиночку, и они решили пойти более долгим путем, полным ненависти, лжи и масок.

Должно быть, это те самые люди, что тренировали Одетт, Еву. Ева…

Импульс заставляет меня повернуться к ней. Я нахожу её в гуще битвы, управляющую руками силой, которую я не могу различить. Возможно, дрожь земли прекратилась благодаря ей. Возможно, без её магии всё было бы гораздо хуже.

Наконец я реагирую. — Зовите соргинак! — приказываю я.

Солдаты подхватывают мой голос.

Ведьмы продвигаются в арьергарде, в безопасности, чтобы не расходовать силу до того, как это станет необходимо, как и другие Дочери Мари.

Нирида, сражающаяся в своей собственной битве в нескольких метрах от меня, поворачивается, чтобы отдать тот же приказ. Однако крик замирает у неё в горле, когда разряд ударяет в землю всего в нескольких сантиметрах от неё.

Это происходит абсурдно быстро.

Мгновение спустя жуткий звук разрывает небо, и еще один разряд освещает тьму леса, пронзая одну из вражеских ведьм. Ева.

Солдат находит меня в хаосе битвы, бросается ко мне в тот момент, когда очередной толчок сотрясает землю, но я расправляюсь с ним в три движения, прежде чем новая вибрация силы проходит по почве.

Они пытаются нас остановить, но у них не выходит, потому что ведьмы прибыли. Ева тоже это понимает. Она поднимает руки, на секунду прекращая бой с ведьмами Морганы, и всего за одно моргание взрывает стены, окружающие комплекс.

Мы, Волки, прорываемся внутрь. Мы продвигаемся вперед вопреки защитной магии, вопреки кавалерии и солдатам. Мы идем дальше, воя, и врываемся на территорию дворца и в королевские сады.

Мы здесь, думаю я. Держись.

Еще один солдат, еще один танец с мечом. Мой бок воет от боли. Я чувствую ледяные уколы в руке, сжимающей сталь.

Нам удается отвоевать еще немного земли как раз в тот момент, когда я замечаю новую вибрацию в воздухе. Вместе с ней я испытываю сложное, знакомое и теплое чувство, и тогда я знаю: Это её магия.

Рев сотрясает ночь, и жестокая молния сносит половину одной из главных смотровых площадок дворца.

— Одетт, — шепчу я.

Сквозь тьму, пыль от взрыва, крики и знакомый шум войны я различаю в золотом свете внутри две фигуры, двух женщин. Одна стоит спиной, в шаге от падения, а другая… Она слишком далеко, чтобы я мог видеть выражение её лица, но я узнаю эту уникальную манеру двигаться, решимость прямой спины, гордый подбородок…

Голос, который слышу только я, разбивает мое видение, искажает его и наполняет меня плотным, темным чувством.

«Посмотри на неё хорошенько. Это будет в последний раз».

ТОТ, КТО ВЕРШИТ СВОЮ МЕСТЬ

Сегодня я снова искал её.

Я хотел сказать ей, что ожидание, хоть и долгое, подошло к концу.

Я не нашел её. Она не позволяет никому найти себя, когда не хочет быть найденной. Эти столетия — более чем достаточное тому доказательство.

Мари — мастер маскировки. Это то, что она передала нашим потомкам, на чьих плечах лежит то же проклятие: лишь в своем истинном облике они способны творить.

Поэтому я не нахожу её; но это неважно. Я все равно свершу свою месть.

Это момент перемен, настоящих перемен. Ничего общего с человеческими войнами, где меняются действующие лица и мотивы, но не суть, ни с природными катастрофами или великими достижениями человечества.

Нет. Это другое. Тартало сказал это. Он видел это своим единственным глазом: черноволосый мальчик, который изменит всё, в этом мире и в других.

И этот мальчик скоро придет.

Сейчас время атаковать и воспользоваться приливом. Его родители живут, сражаются и верят в меня.

И я верю в них.

Возможно, этот ребенок и сила, с которой он родится, — следствие тех фигур, которые мы сегодня передвинем на доске; тех фигур, которые мы с неё сбросим.

Мне всё равно.

Это ночь, когда меняется ход истории.

Глава 37