Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

— Всё это мы уже знаем, — говорит одна девушка. Она хмурится и нетерпеливо взмахивает рукой. — Если мы здесь, то потому, что мы тоже не доверяем Моргане.

Тоже.

Я делаю вдох. Она права. Никто из тех, кто поверил словам Морганы и её намерениям без вопросов, не был бы здесь сегодня. В этой комнате царят сомнения, беспокойство. Все до единого находятся посередине, на натянутом канате, и мой долг — показать им, что находится с каждой стороны.

— Вам лгали всю жизнь, и сейчас вы только начинаете понимать правду. — Я прикладываю руку к груди, пальцы касаются краев эгузкилоре. — Поверьте мне, я была на вашем месте, у меня было гораздо больше времени, чтобы понять, что произошло, и всё же я до сих пор не осознала это до конца. Вы — похищенные дети, это правда. И у вас есть сила, которой вас не научили пользоваться. Это тоже правда. Что неправда, так это то, что вы должны жертвовать собой ради Блага. Неправда даже то, что видение Морганы способно привести к миру. Она хочет править всем и вся, чтобы иметь столько власти, чтобы никто не мог восстать против неё.

— Значит, мы должны сражаться за Волков, а не за Львов, — говорит другой Ворон, приподнимая бровь.

Я медленно качаю головой. — У меня нет времени, чтобы показать вам мир, за который стоит сражаться, и я знаю, что мое слово ничего не стоит. Я прошу вас лишь о том, что если вы сомневаетесь — не сражайтесь; ни за неё, ни за меня.

Наступает момент колебания, затем Лоренцо делает шаг вперед, чтобы намеренно привлечь их внимание, и меняется. Возвращает свой истинный облик и снова улыбается. Прыжок веры.

— А если бы мы сражались с тобой… — начинает говорить девушка, выступавшая раньше, — что мы могли бы сделать?

Надежда вспыхивает в моей груди. — Как тебя зовут? — спрашиваю я.

Она колеблется. Медлит так долго, что я понимаю: заговорив, она называет свое настоящее имя. — Флоренс.

— Флоренс, — повторяю я и улыбаюсь, потому что знаю, как важен этот момент для неё. Если всё пройдет хорошо, она запомнит его навсегда, как я помню тот день, когда призналась Кириану, кто я такая. — Нас всех тренировали как солдат. Вы хорошие воины и были бы ценны в любой битве.

Девушка с волосами, заплетенными в косу, торжественно кивает. — Я не хочу оставаться в стороне. Я буду сражаться, если потом ты выяснишь, что стало с моей семьей.

У меня сжимается сердце. — Я представлю тебя лидерам ковенов, — обещаю я. — Сделаю, что смогу.

Она дарит мне улыбку, робкую и неуверенную, всё еще слишком жесткую, которую я берегу там, где храню надежду.

— Я тоже хочу знать, — говорит парень. — И я. — И я тоже…

Один за другим, семь Воронов в комнате решают сражаться, и хотя мне хотелось бы иметь время для чего-то большего, чем просто благодарность, времени у нас нет.

— Если вы собираетесь это делать, важно, чтобы вы нашли оружие как можно скорее.

Они удивляются, но не спрашивают. Я же сказала: они обученные солдаты. Все знают дисциплину и слишком хорошо знают, что такое жертва. Сегодня они будут сражаться, не задавая вопросов, а завтра я попытаюсь найти ответы.

Глава 36

Кириан

Ветер приносит имя. Я слышу его с тех пор, как встал сегодня утром. Иногда мне кажется, что это моё воображение, иногда я уверен, что какой-то дух произносит его прямо мне в ухо; но всякий раз, оборачиваясь, я нахожу за спиной пустоту. Я не знаю, что говорит этот голос, который не голос, этот шепот, который не шепот.

Сейчас я слышу его снова, за мгновение до начала битвы; слышу, но тут же забываю.

Тишина в лесу внушает трепет, и я спрашиваю себя, причастны ли к этому Дочери Мари. Они распределены по всей армии, по всем флангам, которые мы собираемся прикрыть. Ева находится здесь, рядом с Ниридой. Она уже некоторое время стоит с закрытыми глазами, слегка отведя руки от тела.

Командор бросает на меня взгляд, и я киваю, серьезный и сосредоточенный. Капитан Нисте слева делает то же самое.

Темнеет. Час почти пробил. Я смотрю вверх, на просветы неба, которые позволяют нам видеть кроны самых высоких деревьев. От солнца не осталось и следа, но свет еще есть, и мы должны ждать, пока последний луч не покинет день.

Нирида подходит к Еве, и та резко открывает глаза. — Готова?

Ева изображает улыбку, которая могла бы сойти за злодейскую. — Всегда.

Теперь она знает, кто находится по ту сторону этих стен. Потребовалось немалое самообладание, чтобы не позволить ей сорвать все планы и ворваться в тронный зал в одиночку. Не знаю, что сделала Нирида после того, как попросила меня оставить их наедине. Что бы это ни было, оно сработало, потому что Ева не отправилась ко двору, чтобы уничтожить всё.

— Я чувствую твое сердце, — говорит она ей очень тихо, но, как бы она ни шептала, в лесной тишине солдаты её слышат. Никто ничего не делает и не говорит. — Чувствую, как быстро оно бьется.

Думаю, проявления связи у каждой пары разные, но я понимаю, о чем она.

— Я хочу покончить с этим, — признается она, и вместе с её голосом я чувствую легкую дрожь, едва уловимый след силы, срывающейся с её пальцев.

Нирида делает глубокий вдох. — Придерживайся плана, — приказывает она жестко.

Ева поджимает губы. — Да, мой командор, — отвечает она с напряжением.

Моя подруга сглатывает, и я не могу предугадать, что она сделает, когда она наклоняет голову вперед, берет лицо ведьмы в ладони и прижимается лбом к её лбу, прежде чем прошептать: — Я просто хочу, чтобы в конце всего этого ты осталась жива.

Ева молчит так долго, что смотреть на них становится слишком неловко, слишком интимно, и я отвожу глаза. Если ответ и был, я его не слышу.

Нирида рассказала мне, что произошло в битве за Илун. Рассказала, что Ева не захотела говорить об этом позже, что она ограничилась извинениями и притворилась, что ничего не было: ни того поцелуя, ни других, которыми они обменивались раньше.

Птица с синим оперением пролетает над нашими головами, когда ночь окончательно выпроваживает день. Это сигнал, и в моем сердце начинает звучать песня войны.

Нирида проходит мимо меня, встает во главе, в авангарде, и отдает приказ.

Заклинание, скрывавшее нас, спадает, и Дочери Мари освобождаются, как и их сила, чтобы сопровождать нас в бою, пока мы приближаемся к стенам.

Тогда Львы, которые уже несколько часов находятся в напряжении с тех пор, как начало исчезать их оружие, видят нас.

Вдали трубит рог. Волк приближается к городу.

Вой распространяется и нарастает, как и крики, и далекий звон колоколов. Должно быть, они увидели и флот.

Мы атакуем их со всех флангов одновременно. Сегодня падет не только город, но и вся территория Сирии.

Я беру свою роту и разворачиваюсь одновременно с Нисте. Ева остается с Ниридой во главе войска, следя, не атакуют ли нас снарядами. Львы, однако, не отвечают. Должно быть, у них совсем плохо с припасами.

Крестьяне, находившиеся поблизости, бегут укрыться внутри. Огромные ворота королевства начинают закрываться, как только мы появляемся, и все спешат спрятаться за стенами; или, по крайней мере, почти все.

Пастух с овцами и бровью не ведет, видя наше появление, и не бежит прятаться. Он позволяет моей роте спокойно пройти мимо, невозмутимо кивая моим солдатам, когда те приветствуют его. Даже в Королевстве Львов есть Волки — по духу и сердцу, изгнанники или сочувствующие магии и старым богам. А может, это просто терпимый человек, способный к состраданию.

Ворота с этой стороны только что закрылись, когда Ева останавливается. Она простирает руки к небу, и синяя птица возникает из ниоткуда, словно рождается из неё самой. Она взмывает вверх, как стрела, пересекающая небосвод, стрела синего света, тающая во тьме.

Еще три появляются с каждой стороны стен. Все они поднимаются, пока не превращаются в четыре синих огня на небосводе, ярких и пророческих.

И тогда Ева взрывает ворота. Они превращаются в щепки дерева и металла, в пыль и ничто.