Бесстрашная (ЛП) - Робертс Лорен

Комната кружится вокруг меня, пока я перебираю в памяти каждую историческую книгу, которую дал мне отец. Наконец, я нахожу ее силу, спрятанную в углу разума. Она была…

— Душа, — Калум произносит слова, которые прочитал в моей голове. — Верно. Способность чувствовать чужие эмоции и изменять их, брать на себя. А ее сила в паре с моей — Фатала? — Он смеется, и этот смех безумен. — Ты должна была быть устрашающей. А ты — ничто.

Он выплевывает слова, каждое из них пропитано многолетней яростью.

— Ты была позором для короля, позором, от которого он велел мне избавиться. Всю жизнь он скрывал, что Обычная — его дочь. Но ты была моей, и Айрис умерла, — он проводит рукой по волосам, — все ради того, чтобы ты оказалась ничтожеством. Бесполезной Обычной!

Шрам над сердцем жжет.

О.

Король знал, что я его дочь.

Двое Элитых никогда не производили на свет Обычную. И все же вот она я, бессильная. Результат силы — без силы. И, может быть, впервые это делает меня по-настоящему исключительной.

Слезы застилают взгляд, ярость жжет глаза. Я сжимаю пальцы в мягкой юбке платья, ощущая под слоями ткани успокаивающий контур кинжала.

— Так вот почему ты меня ненавидишь? — с трудом выговариваю я. — Потому что женщина, которую ты любил, умерла, родив меня?

— Потому что умереть должна была ты, — рычит он. — Умереть в тот день должна была ты, а не королева, что истекла кровью ради Обычной. — Он качает головой, и безумие в его взгляде заставляет меня отступить. — Пока ты не появилась в замке и не села рядом с Эдриком за тем ужином, я думал, что ты мертва. Я не смог убить тебя, как хотел король восемнадцать лет назад, но надеялся, что ты сгинешь в трущобах.

— Но я выжила, — шепчу я. — И он все равно оставил меня в живых.

После того третьего Испытания, стоя под проливным дождем у Арены, я спросила у короля, почему он не убил меня раньше. Это было прямо перед тем, как его меч рассек мне предплечье.

«Потому что ты была нужна мне живой».

— Так и было, — говорит Калум, отзываясь на мою память. — Я убедил его, что Сопротивление нуждается в тебе, чтобы найти туннель в Арену. А если Испытания не убьют тебя, тогда он сам сможет это сделать. — Он поднимает дрожащий палец в мою сторону. — Но у тебя ее глаза. Он узнал тебя в тот момент, когда ты села за стол.

Я с трудом сохраняю ровный голос:

— Откуда ты знал, что я найду туннель?

Его улыбка — жестоко сочувствующая. Я обнажаю зубы в ответ.

Он не собирается мне говорить.

Каждый неотвеченный вопрос снова всплывает на поверхность, словно готов вот-вот вырваться. Я выплевываю один, надеясь, что на него он ответит:

— Я думала, королева умерла, родив Китта?

— Так думало все королевство. — Его глаза сверкают, впиваясь в мои. — Король держал Айрис взаперти — вдали от любых угроз. Настолько, что когда она забеременела тобой, королевство не знало ни о королеве, ни о ребенке. А после позора, который ты ему принесла при рождении, он запечатал настоящие записи и объявил, что она умерла, родив Китта.

Наступает долгая пауза, пока я пытаюсь проглотить внезапное осознание.

— И мой отец… — слова застревают в горле. — Ты рассказал о нем королю. Ты — причина его смерти. Потому что ты узнал о Сопротивлении.

— Он помогал в замке во время лихорадки, — просто говорит он. — Мы разминулись в коридоре, и я прочитал его мысли. Узнал о его планах создать Сопротивление. Но не это убило Адама.

Я моргаю.

— О чем ты говоришь?

Тот момент в подвале моего детского дома, когда я была окружена участниками Сопротивления, стремительно возвращается. Калум тогда проявил минуту замешательства, когда я решила, что мой отец погиб из-за связей с Сопротивлением.

— Нет, Эдрик оставил его в живых, чтобы взрастить Сопротивление, — говорит Калум. — Его устраивало использовать Адама, пока тот не открыл то, чего не должен был. Что-то предназначенное только для королей.

— Что ты имеешь в виду? — снова спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Молчание Калума — как хрип в горле.

— Вот зачем ты спрашивал о записях моего отца, — выдыхаю я. — Хотел узнать, не записал ли он это секретное «что-то».

Голова идет кругом. Я отодвигаю этот новый кусочек замешательства к остальным десяткам, все еще разбросанным в сознании. Но правда о смерти моего отца, похоже, не мешала одержимости Эдрика Эйзера Сопротивлением.

И вдруг я снова в том воспоминании — вся в крови, на грани, сражаясь с королем. Его сапог давит мне на грудь, пока я смотрю на него, а дождь хлещет по моему обожженному лицу. Под спиной чавкает грязь. Он смотрит, как я пытаюсь вырваться.

«Я давно планировал этот день, ждал, когда смогу избавиться от Сопротивления».

— У него получилось, — тихо произносит Калум, видя яркую картину, которую я нарисовала в уме.

Мой взгляд далек, затуманен осознанием.

— Король не хотел уничтожать Сопротивление, когда впервые узнал, — бормочу я. — Он хотел, чтобы оно росло, хотел собрать всех Обычных в одном месте. — Мой взгляд возвращается к Калуму, пока мысли уносят меня к той битве у Чаши. — И ты был его шпионом.

Калум подтверждает мои слова беспощадным кивком головы.

— Но твоего отца нужно было устранить, прежде чем мы соберем достаточно Обычных для резни. Поэтому я занял его место лидера Сопротивления.

Резня.

У меня в животе поднимается тошнота.

Яма была усеяна телами, и воспоминание об этом кровавом участке песка пересыхает во рту.

— Все это было ловушкой. — Мое сердце колотится, внутри поднимается гнев. — Все. Вам наплевать на Обычных. Никогда не было иначе. Не после того, как один из них убил твою возлюбленную. — Я делаю шаг назад, ударяясь о прикроватный столик. — С той самой первой ночи в моем доме ты играл мной.

«Твой отец гордился бы тобой».

Это Калум сказал мне после того, как я поклялась в верности делу Сопротивления. И он был горд — наконец поймал меня. Призрак женщины, которую он любил, в теле никчемной Обычной, которую он ненавидел.

— И я горжусь. — Калум сцепляет длинные пальцы за спиной. — Очень горжусь марионеткой, которой ты стала для меня.

— Вон из моей головы. — Отвращение звучит в моем голосе. — Во что ты играешь сейчас?

Я позволяю ему задержать мой взгляд на себе на мгновение.

— Нужно доставить тебя на следующую свадебную церемонию.

— Зачем? — отвечаю я. — Зачем тебе Обычная на троне?

— У меня большие планы на тебя, Пэйдин. — Он вдруг шагает ко мне. — Я сделаю так, что Ученые впишут твое имя в каждую книгу истории.

Это ощущение вновь медленно тянет меня, и на этот раз я не игнорирую его. Последние недели прокручиваются в моей памяти, как постоянный поток воспоминаний. Думаю о моментах с Калумом, да, но важнее — о тех, что без него. Он всегда был на заднем плане, всегда шептал кому-то на ухо.

Я моргаю, смотря на пол, и начинаю изрыгать мысли:

— Ты сказал королю Эдрику не убивать меня, когда я появилась в замке, и он не убил. Ты велел Китту жениться на мне, и он женился. — Затененные обвинения срываются с моих губ в поспешном шепоте. — Он так легко тебе поверил. Ты убедил его разрешить мне участвовать в этих Испытаниях, посоветовал начать тренировать войска. И он сделал все это.

Глаза Калума сужаются, но он молчит.

Я едва не смеюсь.

— Ты говоришь, что Блумы выращивали твой розарий, и в тот момент я поверила тебе. Что ты требуешь — другие делают. У тебя в руках было все Сопротивление — включая моего отца. Ты не просто Чтец Разума, правда? — Я медленно делаю шаг к нему. — Ты — Двойственный. Вот почему ты так меня ненавидишь. Мне все же удалось стать Обычной, даже когда ты не просто один Фатал — ты Двойственный.

Но Калум все равно молчит.

Разобравшись во всем, я улыбаюсь.

— Ты Чтец Разума и Контроллер.

Когда он бросается на меня, я направляю локоть к его виску. Меня удивляет, что он быстро отскакивает, уклоняюсь от удара. Мое платье колышется вокруг, когда я бросаюсь вперед, чтобы нанести правый хук в челюсть.