Герой (ЛП) - Кент Клэр

— Что мы делаем? — я мотаю головой по матрасу взад-вперед, пытаясь заставить себя мыслить трезво. — Это неправильно.

— Перестань беспокоиться обо всем, — бормочет он сквозь стиснутые зубы. Похоже, он прилагает огромные усилия, и это возбуждает сильнее всего. — Перестань думать хоть на одну гребаную минуту.

Волна ощущений захлестывает меня, и я следую его совету и отбрасываю все свои тревоги и душевные терзания в сторону. Прямо сейчас мне это нужно.

Мне это так нужно.

Я издаю еще один всхлипывающий звук, пока моя грудь подпрыгивает от силы его толчков. Волосы падают мне на лицо, и кажется, что у меня текут слюни.

— Шшш, — он так напряжен, что почти дрожит от этого.

Я знаю, что мне нужно вести себя тихо. Рина спит в соседней комнате, и мы не можем ее разбудить. Но такое чувство, что все, что я так усердно старалась упорядочить внутри себя, разлетается в клочья. И я хочу этого. Мне нужно, чтобы это произошло. Я пытаюсь прикусить губы, чтобы подавить очередной крик.

Он отпускает меня одной рукой, удерживая на месте правой. Левой ладонью он закрывает мне рот.

Это должно меня раздражать, но этого не происходит. Это позволяет мне всхлипывать и стонать в его ладонь, когда оргазм, к которому я так стремилась, наконец-то наступает.

Мое тело сотрясается, меня захлестывают волны удовольствия и разрядки. Он издает сдавленный звук и сбивается с ритма, дергаясь и толкаясь в меня, а потом внезапно выходит из моей киски и несколькими сильными толчками кончает мне на живот.

Я этого не ожидала, но в этом есть смысл. В последнее время у меня были непостоянные месячные, но я всегда могу забеременеть, и это последнее, о чем мне нужно беспокоиться.

Тяжело дыша и расслабляясь от удовольствия, я смотрю на его сперму, покрывающую мой обнаженный живот.

Зед тоже смотрит на это. Выдыхает, хрипло постанывая.

Наконец, остаточная боль в моей киске заставляет меня поежиться. Он отпускает меня, и я выбираюсь из-под него и сажусь на край кровати. Я использую его простыню, чтобы вытереть свой живот.

Он прочищает горло и свешивает ноги с края, чтобы сесть рядом со мной. Он все еще одет, но я совершенно голая.

Мне становится не по себе, и я тянусь за своей пижамой, лежащей на полу.

Одевшись, я позволяю себе бросить быстрый взгляд на Зеда. Он наблюдает за мной. Он не выглядит расстроенным, или смущенным, или неловким, или еще каким-то в этом роде.

Это такое облегчение.

— Это было… странно, — говорю я.

Он издает фыркающий звук.

— Как минимум неожиданно.

— Я не уверена, что на меня нашло. Почему я… но я думаю, нам лучше больше этого не делать.

— Я согласен.

— Сейчас между нами все наладилось, и я не хочу, чтобы что-то мешало этому.

— Я знаю. Я тоже.

— Так вот… — мой желудок сжимается от беспокойства впервые с тех пор, как я поцеловала его. — Значит, это была просто странная случайность или… или что-то в этом роде. И это больше не повторится.

— Меня это устраивает.

— Хорошо, — я встаю. Снова бросаю взгляд на его лицо.

Он выглядит… отлично. Физически расслабленный после того, как получил разрядку, и не обиженный и не разочарованный моим ответом.

Он ничего не вкладывал в это, кроме секса, которого не ожидал.

Это хорошо. Это то, что мне нужно.

У меня и так слишком много забот, не надо добавлять к этому неловкие сексуальные связи с моим бывшим сводным дядей.

— Ладно. Я пошла в кровать.

— Постарайся немного поспать.

— Ты тоже.

Вот. Вот и все. Я на цыпочках возвращаюсь в спальню. Рина все еще спит под одеялом, прижав к себе новую куклу, которую я ей подарила.

Дружок все еще свернулся калачиком в ногах моей кровати и тихо похрапывает.

Я ложусь рядом с ним в постель, и мне требуется всего минута, чтобы заснуть.

Глава 3

Следующие несколько недель проходят без особых волнений. Мой улов в городе был настолько хорош, что мне не нужно сразу же отправляться за новой добычей. Я работаю в нашем саду, собираю последние в этом году овощи, а Зед ловит рыбу на реке, чтобы нам хватило улова на зиму. Рина пытается помочь, играет с Дружком и выглядит такой же жизнерадостной, как всегда.

По крайней мере, она не такая беспокойная, как я.

Я стараюсь не думать о сексе с Зедом, намеренно выкидывая это из головы всякий раз, когда воспоминание всплывает снова. Хотя это и трудно. Образ его напряженного лица, искаженного от натуги и удовольствия, слишком часто возникает в моем сознании. Ощущение его больших рук на моем теле. Его член, с силой вбивающийся в меня. Ноющая боль в легких и между ног, пока я льнула к нему всем телом.

Это сильно отвлекает, и я проделываю такую умственную гимнастику, чтобы забыть об этом, что воспоминания становятся расплывчатыми.

Зед никогда не упоминает об этом. Не ведет себя со мной как-то по-другому. Он только и делал, что дразнил меня, когда его брат только женился на моей матери. Казалось, он точно знал, что будет раздражать меня больше всего, и постоянно придирался ко мне за то, что я все время учусь, слишком серьезно отношусь к жизни, никогда не тусуюсь с друзьями, совсем не веселюсь. После Падения, когда мы все собрались в этой хижине, он был по уши занят заботой о Мари и помогал нам выжить, но все равно время от времени поддразнивал меня — достаточно, чтобы я поняла, что на самом деле он не изменился.

После того, как наши родственники начали умирать, поддразнивания в основном прекратились. Последние пару лет он в основном был командующим и практичным, и я привыкла к этому. Он не дразнит меня по поводу секса. Он даже не упоминает об этом. Насколько я могу судить, он вообще забыл, что это произошло.

Возможно, это к лучшему. Мы не семья, но наиболее близкое подобие семьи. А в семье не должно быть секса.

Я даже не могу понять, почему мне захотелось сделать это той ночью. Какое-то странное желание, вызванное отчаянием и потребностью в человеческом контакте. Может быть, это естественно. Биологически. Что бы это ни было, это не должно повториться.

Тот единственный раз пошатнул мою прежнюю эмоциональную стабильность, так что было бы глупо рисковать еще раз.

Однажды днем мы с Риной работаем в саду, пока Зед все еще на реке. День выдался не по сезону теплым, и солнце не закрывает ни одно облачко. Дымка, затянувшая небо после Падения, почти рассеялась. Это хорошо. Это значит, что планета выздоравливает. Но сейчас я вся в поту, а щеки Рины слишком розовые. У нас нет лосьона для загара, а у нее светлая кожа и рыжеватые волосы, как у ее матери.

В данный момент она наклоняется и считает все сорняки, которые вырывает.

— Тридцать шесть. Тридцать семь. Тридцать восемь. Тридцать девять.

Я пыталась научить ее основам — по крайней мере, тому, что знал бы детсадовец. Она довольно легко справляется с этим, и ей нравится практиковаться и демонстрировать свое мастерство.

Я говорю «Сорок!» одновременно с ней. Затем добавляю:

— Ты отлично справилась с этими сорняками. Но, по-моему, Дружку становится жарко, так почему бы тебе не налить ему воды и, может быть, вы двое немного посидите в тени, чтобы он не перестарался?

Пес, похоже, не рискует перестараться. Он растянулся на земле на боку, наблюдая за происходящим и стараясь как можно меньше шевелиться. Но Рина воспринимает мои слова всерьез и зовет Дружка в дом за водой.

Я улыбаюсь, наблюдая, как они вдвоем трусцой бегут внутрь, а Рина объясняет Дружку, что перегреваться вредно, поэтому после того, как они наберут воды, им нужно посидеть в тени.

По характеру я вовсе не материнская натура. Когда я была девочкой, я никогда не играла в домики и не проводила много времени с куклами, и я всегда мечтала о карьере, а не о том, чтобы стать мамой. Я не самый лучший человек, который мог бы оказать на Рину то женское влияние, в котором она, вероятно, нуждается, но я — это все, что у нее сейчас есть.

Может быть, Зед в конце концов найдет другую женщину. Ему всего тридцать один год, и он явно все еще испытывает сексуальное влечение. Вероятно, он был бы рад найти увлеченную партнершу по сексу и лучшую мать для своей дочери.