Герой (ЛП) - Кент Клэр

— Это всего лишь я, — говорю я ему, понизив голос. Рина обычно не просыпается по ночам, но нет причин рисковать и беспокоить ее.

— Ты в порядке? — Зед включает фонарь на батарейках, который стоит у его кровати. Это одна из тех батареек, которые должны работать вечно, и пока что она выполняет заявленное.

— Нормально. Возвращайся ко сну.

Зед игнорирует меня, что для него вполне типично. Он ставит фонарь на стол, а затем подходит к стойке, где мы держим кувшин, который каждый день наполняем водой из колодца.

Я наблюдаю, как он наливает воду в стакан. На нем белая майка и фланелевые брюки в клетку, в которых он обычно спит в прохладную погоду.

Когда я только познакомилась с ним, он был в приличной форме, но также любил бездельничать, есть и пить пиво, поэтому у него был заметный живот и более полное лицо. Я никогда не считала его красивым, хотя многие женщины, очевидно, со мной не согласились бы. Как и все остальные из нас, кто прожил так долго, он похудел из-за ограниченного питания, и ему пришлось закалиться. Его тело по-прежнему крупное — всегда кажется, что он занимает слишком много места — с широкими плечами и мощными бедрами, но талия и живот поджарые.

Не знаю, почему я замечаю это именно сейчас, когда мой взгляд останавливается на его спине, но я замечаю. Его брюки сидят низко, и я замечаю упругий изгиб его задницы. То, как его плечи и грудь сужаются к талии.

Зед подходит к столу со стаканом воды и ставит его передо мной, а потом садится на стул, который всегда занимает он.

Он не спрашивает, почему я проснулась. Он не спрашивает, что случилось. Он не проявляет особой озабоченности или беспокойства за меня. Мы никогда не были друзьями или даже приятелями. У нас были семейные отношения, которые теперь совершенно утратили смысл. Единственная причина, по которой мы есть в жизни друг друга — это то, что у нас больше никого нет.

Я доверяю ему. Конечно, доверяю. Но это не тот мужчина, которого я бы выбрала в спутники жизни.

По правде говоря, я даже не могу представить, кого я выбрала бы. Все свое детство и первый год учебы в колледже я посвятила учебе и подготовке к карьере астронавта. У меня имелось несколько друзей, но никогда не было парня. Не думаю, что я когда-либо была непривлекательной, но внешность никогда не была моим коньком. У меня прямые каштановые волосы и темно-карие глаза, кожа, которая легко загорает, правильные черты лица и фигура, которая посредственна во всех отношениях.

Иногда я действительно мечтала о том, чтобы в меня влюбился замечательный парень, но не было никаких признаков того, что это когда-либо произойдет, а сейчас это практически невозможно.

Ничего страшного. Это в самом низу моего списка потерь — так низко, что я уже почти не думаю об этом.

Сейчас главное — выжить. И я не знаю, как долго нам это будет удаваться.

Присутствие Зеда на мгновение отвлекает меня, но тут же сменяется новой волной беспокойства. Я кладу руки на стол и смотрю на свои ладони, сжатые в кулаки.

Зед по-прежнему молчит. Но он вжимает стакан с водой в мою ладонь.

Когда я отдергиваю руку, он разжимает мои пальцы и обхватывает ими стакан.

Я бросаю на него сердитый взгляд — потому что он слишком назойлив, когда я не в настроении разбираться с этим — но стакан с водой уже у меня в руке, и я делаю несколько глотков.

Я едва не давлюсь последним глотком, потому что чувствую, что вот-вот задохнусь. Я хватаю ртом воздух.

— Если нам придется переехать, мы переедем, — бормочет Зед. Может, он и не интеллектуал, но он всегда был умнее, чем притворялся. Он явно знает, что заставило меня подняться посреди ночи.

— Нас убьют по дороге.

— Может быть. А может и нет. В последнее время путешественников стало не так много, и мы можем держаться проселочных дорог и избегать людей.

— Даже если мы возьмем этот грузовик, в нем только пол-бака бензина. Этого не хватит надолго, и мы ни за что не найдем больше бензина.

— Тогда мы пойдем пешком.

— Рина слишком мала, чтобы ходить так долго.

— Тогда я понесу ее.

Я пытаюсь представить себе такое путешествие, но не могу вообразить, как оно будет происходить. Здесь так много препятствий. Так много опасностей. И мы даже не знаем, куда направляемся.

Возможно, в мире не осталось безопасного места.

Мое сердце снова бешено колотится, и я покрываюсь холодным потом. Такое чувство, что я не могу вздохнуть полной грудью.

— Черт возьми, Эстер. Ты слетаешь с катушек.

— Я знаю, — мне прямо сейчас хочется дать ему пощечину, каким бы иррациональным ни был этот порыв. Такое чувство, что я вот-вот сорвусь, а еще такое чувство, что это он во всем виноват.

— Ну так прекрати.

— Я пытаюсь, — я все еще смотрю в стол, но чувствую, как Зед наклоняется ближе ко мне, изучая мое лицо своими голубыми глазами. Черт бы побрал этого мужчину. Во всем его теле нет ни капли утешения и сочувствия.

Я хочу к маме. К моей сестре. К кому-то, кто обнял бы меня и сказал, что все будет хорошо. Даже мой отчим похлопал бы меня по плечу и сказал, что позаботится о нас.

Зед просто говорит мне прекратить это.

Горе при мысли о моей погибшей семье собирается в твердый комок у меня в горле, поднимается к глазам и носу. Но я чувствую, что оно застряло там. Оно блокирует мои дыхательные пути.

Я издаю хриплый звук, отчаянно втягивая воздух.

— Черт, что, черт возьми, ты делаешь, женщина? Ты сейчас упадешь в обморок, — Зед встает и выдергивает мой стул из-за стола. Затем опускает мою голову к моим коленям.

Я знаю, что так положено поступать, когда ты на грани обморока, но его рука сжимает мне шею, как тиски. Я вырываюсь от него, с трудом поднимаюсь на ноги и направляюсь к двери хижины

Зед следует за мной широкими быстрыми шагами. Когда я тянусь к дверной ручке, он прижимает ладонь к двери, чтобы та не открылась.

— Черт возьми, нет. Ты не выйдешь на улицу.

— Мне нужно, — я все еще хватаю ртом воздух, и слезы текут из моих глаз по щекам. — Мне нужно выйти. Мне нужен… воздух.

— Ну, ты не можешь выйти. Не сейчас, — прежде чем я успеваю возразить еще раз, он выпаливает: — Там медведь. Он притаился, и он голоден. Ни за что на свете ты не пойдешь туда в темноте.

Я не знала о медведе. Он не сказал мне, но теперь я знаю, что за шорох слышала в лесу этим вечером.

— Мне все равно.

— А мне не все равно. Я тебя не выпущу. Я должен позаботиться о Рине, и я не смогу сделать это без тебя.

Я бы поссорилась с ним. Непременно. Потому что его властность — это еще одна ментальная цепь, которая связывает меня. Но звук имени Рины останавливает меня. Потому что я люблю ее, и о ней нужно заботиться. И Зед — хороший отец, но ему было бы чертовски трудно справиться в одиночку.

Я пытаюсь заговорить, но издаю только сдавленный звук. Такое чувство, что я пошатываюсь.

Зед издает низкий, рычащий звук и подходит к одному из окон. Он открывает ставни, которые они с братом установили на окнах для дополнительной защиты, а затем открывает окно и поднимает его.

Я чувствую порыв прохладного воздуха с того места, где стою, и, спотыкаясь, направляюсь к нему, высовывая голову в отверстие, чтобы вдохнуть свежий воздух.

Долгое время после Падения в воздухе висели пыль и мусор. Такие густые, что мои бабушка и прадедушка умерли от болезни легких, вызванной плохим воздухом. Но за последние пару лет погода улучшилась, и прохладный ночной воздух сейчас кажется почти свежим.

Это помогает. Я делаю несколько глубоких вдохов, а затем мне удается замедлить свое дыхание до тех пор, когда мне больше не грозит потеря сознания.

Зед все это время стоит рядом со мной, вглядываясь поверх моей головы в темноту, как будто может увидеть надвигающуюся угрозу.

— Почему ты не рассказал мне о медведе? — спрашиваю я, когда почти прихожу в себя. Мое сердцебиение все еще учащено, и тревога скручивает меня в тугой узел. Но паническая атака закончилась.