Юлия Вакилова - Король моего сердца
Эллери пыталась убедить себя, что это все — чепуха, всего лишь разбушевавшаяся фантазия, но от этого не становилось ни чуточку легче. Боль вгрызлась в душу и сердце так сильно, что уже казалось немыслимо представить, как девушке когда-то жилось без неё.
Единственной связью с внешним миром стала та самая девчонка-служанка — после отъезда Ниньи она так и осталась с Эллери, и если всех прочих слуг принцесса прогнала, то ей неожиданно позволила прислуживать себе. Беззаботная девичья болтовня расслабляла, помогала почувствовать себя почти живой — как раньше! — и позволяла, даже несмотря на временное отшельничество, оставаться в курсе жизни дворца.
А у придворных было немало тем для волнений. Самой горячей новостью последних дней оказался визит короля Триниса в покои пришедшему в себя высокородному гостю. Как обычно, никто не знал, что на самом деле там произошло, но версий гуляло по дворцу предостаточно: начиная от шантажа одного правителя другим — и требований отдать часть земель! — вплоть до стоящего на коленях отца Гордона, умоляющего простить сына.
Как подозревала принцесса, правды во всех сплетнях было мало. Но явно оба короля пришли к какому-то соглашению. Потому как на следующий же день после этой знаменательной встречи разнеслась новая весть — король Сапфо наконец-то отбывает домой! Придворный лекарь осмотрел его и решил, что тот в состоянии выдержать долгий путь, чтобы в родных пенатах уже окончательно встать на ноги под присмотром заботливых подданных.
Эллери выслушала эти новости с бешено колотящимся сердцем. Как велик был соблазн прервать свое добровольное заключение и выйти проводить возлюбленного, позволить себе хотя бы одним глазком посмотреть на того, кто увозит с собой её сердце.
С самого утра дворец наполнял возбужденный гул голосов. Принцесса закрывала уши подушкой, но он все равно проникал в голову, пробуждал в душе желание спуститься вниз, к выходу, или же подойти к окну, чтобы своими глазами увидеть отъезд короля.
Она явственно рисовала себе эту картину под закрытыми веками: стоящий у самого крыльца экипаж, нетерпеливо переминающиеся кони, жаждущие поскорее рвануть из этого места навстречу ветру и свободе. Столпившаяся у входа толпа слуг, из которой доносятся возбужденные выкрики да комментарии происходящему. И вот наступает тишина — это на площадке появляется силуэт Сапфо. Мужчина бледен, ему невероятно тяжело держать спину прямо, трудно скрывать разъедающую тело боль, но он делает это, никому, глядя на него, даже не придет в голову испытывать жалость. Рядом с ним ступает верный слуга, зорко наблюдающий за своим господином и предугадывающий каждый его шаг.
Это зрелище было таким четким, таким реалистичным, словно девушка сама присутствовала в плотной толпе, наблюдая, жадно впитывая каждую деталь. Прощальное ржание перекрыло людской гомон — и хорошо знакомый скрип колес, неохотно начавших движение, возвестил об отъезде.
Вот и все.
Эллери еще долго лежала, примиряясь с реальностью, в которой больше не было рядом Сапфо, и прислушивалась к себе — изменилось ли что-то с его отъездом? Могло ли будущее за один миг стать еще чернее, когда и до этого оно напоминало собой дотла выжженную пустошь?
Сердце безмолвствовало. Оно всё осознало еще там, в пропитанных болезненным духом покоях, при виде плотно сомкнутых глаз Бродяги, под шелест его едва слышного дыхания.
Остался последний шаг, еще один человек, в отношениях с кем принцесса должна была поставить финальную точку.
Дария.
Во дворце неустанно циркулировали слухи, что помешавшуюся дочь герцога увезли в семейный замок, оградив от расспросов и любопытных зевак. И теперь часто слуги могли видеть страшную фигуру в черном, блуждающую по двору да пугающую всех диким воем.
Эллери слишком хорошо знала семью герцога. Поэтому приказала направить экипаж к пустовавшему на первый взгляд городскому дому, что особняком располагался среди прочих столичных, выделяясь размером и роскошью отделки. Считалось, что этим домом герцог практически не пользовался, и только узкий круг лиц знал, что на самом деле это было не так.
Её приезд застал всех врасплох.
Погруженные в тревогу и печаль родители Дарии явно не обрадовались визиту еще недавно самой близкой подруги дочери, но не пытались ей помешать, а, может, не смели. Эллери не нуждалась в провожатых, следуя до боли знакомыми коридорами и переходами. Сколько времени она провела здесь в детстве, часами напролет играя с подругой!
Молчаливая служанка встретилась ей у самой двери господских покоев — в руках девочки опасно накренился поднос, заставленный нетронутой снедью, щеки были залиты слезами.
Дария, облаченная в траурное черное платье, стояла у окна, обхватив себя руками. На звук чужих шагов девушка даже не обернулась, ледяным голосом проговорив:
— Я не стану есть. Сколько раз мне это еще повторять?
Эллери подошла и молчаливо встала рядом, глядя сквозь прозрачную гладь.
На круглую, идеально остриженную лужайку, где прежде они так часто сидели, болтая о всяких пустяках, медленно опускалась листва самых разных оттенков — желтая, оранжевая, ярко-красная, испещренная темными коричневыми пятнами. На страну надвигалась осень, и как никогда прежде принцессе вдруг захотелось, чтобы мир поскорее укрыла белоснежным полотном зима, стерла всю грязь, накрыла окропленную кровью землю.
Чтобы этой зимой можно было так же начать жизнь с чистого листа, похоронив сердце под надежным белым саваном.
Дария повернула голову и, кажется, вздрогнула при виде застывшей рядом принцессы.
— Почему ты мне ничего не рассказала?
Это не было тем вопросом, с которым Эллери пришла сюда. Но именно эти слова первыми соскользнули с языка, стоило открыть рот.
Подруга молчала, и девушка с нажимом повторила:
— Почему ты никогда не говорила мне, что влюблена? Почему не рассказала?
— Не каждому дано так свободно раскрывать свое сердце другому, — с грустью изогнулись губы Дарии, и от звука её голоса, сиплого, пропитанного безнадёгой, так не похожего на прежний — чистый и звонкий, принцесса не сдержалась. Она развернулась лицом к брюнетке и отчаянно вгляделась в её глаза, пытаясь прочесть в них ответ.
— Тогда почему ты рассказала ему обо мне, Дария? — тихий шелест голоса принцессы был не громче звука, с которым на землю мягко ложилась облетевшая листва. Но та, кому он предназначался, все расслышала, и, наконец-то отмирая, кинулась в атаку, бросая в лицо рыжеволосой девушке свою правду:
— Потому что, Лери, ты помешалась на Сапфо! Он заставил тебя забыть, что значит ценность чужой жизни, и где проходит грань между дозволенным и грехом! Он убил Оркеса! — в её голосе на миг зазвучали невыплаканные слёзы. — Та Эллери, которую я знала с детства, никогда бы не позволила кому-либо такое сотворить! Я до сих пор не верю в это! Ты совершенно сошла с ума!
