Юлия Вакилова - Король моего сердца
Еще один стражник?
— Я - принцесса Эллери, — она решила не тратить время и величественно приказала: — Оставьте меня одну с Его Величеством.
— Сожалею, Ваше Высочество, — он учтиво склонил голову. — Но я не могу этого сделать.
Она недовольно вскинулась, предчувствуя новую стычку. Да как смели простые воины перечить ей, королевской дочери?
— Я приказываю тебе покинуть комнату! — по недавнему опыту со стражей у дверей она повысила голос.
— Я этого не сделаю, — мужчина прямо выдержал ее взгляд, и при виде его непоколебимой решительности она почувствовала, как гнев от чужого неповиновения, уже не первого за сегодняшний день, застилает глаза. — Пусть даже сюда войдет сам король.
Все естество девушки требовало немедленно нажаловаться на этого строптивца, не умеющего подчиняться приказам, но разум осторожно советовал повременить с этим. Эллери помедлила, прежде чем с неохотой последовать подсказке последнего.
— Почему ты отказываешься подчиняться королевским приказам?
Глаза собеседника заволокла пелена. Но голос звучал столь же сдержанно и учтиво.
— Потому что в прошлый раз, когда я подчинился приказу и ушел, жизнь моего господина почти оборвалась. И до сих пор висит на волоске.
От подобной откровенности принцесса удивленно подняла глаза. Неожиданный ответ внезапно примирил ее с этим странным мужчиной, решимость которого обрела причину, и причина эта в глазах девушки с лихвой перевешивала недозволенность его поступка.
Она внимательнее пригляделась к собеседнику, терпеливо ожидающему ее ответа, и тут ее запоздало осенило, почему его черты кажутся такими знакомыми! Незнакомец был тем самым мужчиной, кто вынес ее из охотничьего домика в ту страшную ночь! Он был одним из тех, кто пришел за Сапфо, а, значит, сейчас они сражались на одной стороне.
Но насколько всерьез можно было ему доверять? Прежде девушка даже не задалась бы этим вопросом, но теперь, после нескольких предательств, совершенных самыми близкими людьми, Эллери боялась довериться кому-либо, пусть даже в самой малости. И все-таки ее губы, несмотря на все сомнения, вымолвили главный тревоживший ее вопрос:
— Он выживет?
— На все воля неба, — собеседник уклончиво ушел от прямого ответа, но отчаяние во взгляде принцессы на миг, словно в зеркале, отразилось в глубине светлых глаз.
— Что говорит лекарь? — она не унималась, наконец-то получив доступ к информации, в которой так отчаянно нуждалась все это время.
Мужчина неуловимо нахмурился.
— Ничего конкретного. Будь состояние Его Величества чуть лучше, мы бы без промедления увезли его на родину! И там выходили, чего бы это не стоило. Но пока он столь слаб… Я ничего не могу поделать, кроме как быть с ним рядом каждую минуту.
Эллери сокрушенно вздохнула. Она была готова к такому ответу, пусть в глубине души и лелеяла слабую надежду на улучшение.
— Тогда… Я просто посижу с ним, хорошо? — она произнесла этот вопрос и отстраненно подметила, как неуверенно он прозвучал — словно она спрашивала разрешения! И у кого — у простого воина! Прежде это привело бы ее в ярость — на саму себя, разумеется. Теперь же не вызвало ничего, кроме глухого равнодушия. Все существо девушки сейчас было занято предстоящим разговором, пусть и слышать который ее возлюбленный не мог.
Короткий кивок головы — и мужчина занял прежнее место у двери, глядя строго перед собой. Он был ненамного старше Бродяги, и выправка выдавала в нем бывалого воина. Интересно, кем он был — давним знакомым, с которым бок о бок Сапфо сражался в прошлом, будучи простым наемником? Или же верным подданным, уже отчаявшимся увидеть на троне настоящего правителя?
Но принцесса тут же позабыла о своих размышлениях, как забыла и о чужом присутствии. Все прочие мысли вылетели из головы, стоило ей приблизиться к кровати.
Тяжелое дыхание девушки становилось все громче с каждым шагом. Глаза потрясенно расширились, в самый последний миг она опомнилась, и горестный вздох едва не нарушил скорбную тишину комнату.
Боги, как он был сейчас непохож на самого себя!
Лежащий мужчина казался бледной копией смуглого, полного сил и жизни Сапфо.
Растрепанные темные волосы в контрасте с белой кожей казались смоляно-черными. Нос оказался все-таки сломан — припухлость и краснота прямо свидетельствовали об этом.
Налившийся слезами взгляд ринулся ниже — туда, где поверх покрывала вдоль тела покоились руки. Одна из них — та самая! — была до самого плеча перебинтована светлой тканью. Эллери гипнотизировала плотную повязку, мечтая проникнуть сквозь нее и увидеть, удалось ли лекарю сотворить чудо, и одновременно желая никогда больше не видеть того страшного зрелища, преследовавшего ее ночами.
Невероятно осторожно, боясь потревожить больного малейшим движением, она присела на краешек кровати и с болью вгляделась в любимые черты.
Текли мгновения, а она все не могла заставить себя заговорить. Ком в горле мешал выдавить из себя хотя бы звук — Эллери боялась, что первое же слово обрушит скопившуюся лавину признаний, и в то же время знала, что должна это сделать.
Её рука нерешительно поднялась в воздух и невесомо коснулась спутанных прядей, с нежностью убирая их со лба мужчины.
— Когда-то давно, наверное, в нашей прошлой жизни, ты сказал, что если бы Майин — ты ведь еще помнишь такого? — к которому я так порывисто сбежала из дворца, по-настоящему любил меня, он никогда бы не обрек меня на такую жизнь, не позволил бы отказаться от всего, что я имела по праву рождения, — на первую же тихую фразу потребовался весь запас воздуха в легких. Эллери замолчала, закусив губу. Оказывается, выворачивать душу было больно, очень больно. Как хотелось ей сейчас, чтобы закрытые глаза вдруг распахнулись, ослепив теплой синевой, чтобы Сапфо остановил её слабой улыбкой, заставив страшные слова так и остаться несказанными.
Но мужчина так же недвижно продолжал лежать, и следующие откровения полились легко, словно сломив какую-то незримую стену в душе девушки, после которой ничего уже не было страшно.
— Знаешь, кажется, я только сейчас по-настоящему поняла, что ты тогда имел в виду. И о чем однажды сказала Ниньи «…можно добровольно отречься, согласиться на разлуку, на расставание, даже уйти. Уйти, понимая, что эта боль окажется меньшим злом», — эти слова, давным-давно произнесенные мудрой няней, вдруг всплыли в памяти и встали, точно последняя недостающая деталь.
Картинка, наконец, сложилась. Вот только от нее хотелось рыдать во весь голос.
— Какой же глупой я тебе, наверное, тогда казалась! — через силу усмехнулась принцесса, а набухшие на глазах слезы, уже не таясь, стекали по щекам. — Исторгала умные, как мне тогда думалось, вещи, призывала, поучала, не понимая, что значит на самом деле любить.
