Клетка для дикой птицы (ЛП) - Фаст Брук

Я покачала головой:

— Одно дело, что Совет хочет вернуть себе расположение людей. Другое — что он готов уничтожать еду. Мы и так голодаем. И Сайлас Эдер погиб в том пожаре. Зачем им позволять этому случиться?

— Мы не знаем наверняка, что за этим стоит Совет, — возразила Опал. — Это только теория.

— Они скорее позволят нам всем сдохнуть с голоду, чем признают, что мы можем выжить без их надзора, — выплюнул Грей. — А ничего лучше, чтобы настроить людей против нас, чем дать им поверить, будто это мы уничтожили их еду.

Но это всё равно не объясняло, почему погиб Сайлас Эдер.

— Поговорим об этом позже, — перебила Лория, бросив на меня выразительный взгляд, прежде чем я успела задать ещё вопросы.

По мнению Лории, Эгги и так сказала при мне слишком много, особенно учитывая, что я до сих пор отказывалась официально присоединяться к делу.

— Какое дело, Эгги? — спросила я, меняя тему и разрезая натянутую, как струна, тишину.

Эгги кашлянула, закашлялась до хрипоты, и Лория наклонилась вперёд, хлопнула её по спине. Наконец Эгги сделала глоток из кружки перед собой, сжала ладонь Лории в своей и только потом заговорила:

— Мне нужно, чтобы ты перехватила переписку советницы Эдер. В частности — письма, которые она отправляет своему контакту в Эндлок.

На пару секунд единственным звуком в комнате стало глухое «тук-тук-тук» — Грейлин снова и снова вонзал кинжал в столешницу.

Я расхохоталась.

— Ты с ума сошла? — отодвинулась я от стола и резко поднялась. Единственное, чего я хотела больше, чем кредитов, — чтобы Совет вообще не знал о моём существовании. — Меня же сразу в Эндлок утащат.

— Не утащат, если тебя не поймают, — спокойно ответила Эгги. — Советница Эдер не поделилась ни с одним из наших людей из ближайшего окружения. Держит карты при себе. Но часто отправляет кому-то в Эндлок письма. А все письменные сообщения отправляют на дневном транспорте с новыми заключёнными — тебе нужно только найти способ снять её письмо с транспорта.

— Почему она вообще пишет письма? — я нахмурилась, вопрос вырвался сам, раньше здравого смысла. — Почему не отправить зашифрованное сообщение с планшета?

Грей ухмыльнулся:

— Один из наших рекрутов в ближайшем круге Эдер смог взломать защищённую платформу обмена сообщениями Совета. Много он увидеть не успел, его быстро выкинули из системы, — но с тех пор Эдер шлёт в Эндлок только письма, пока её команда латает бреши в защите.

Я покачала головой. Это было… Я даже не представляла, что у Коллектива связи такого уровня. И всё равно — ввязываться в столь рискованную затею не собиралась.

— Это важно, Рейвен, — тихо сказала Эгги, будто читая мои мысли. — Мой источник из Северного поселения сообщил: советница Эдер связывалась с их лидерами и настаивает, чтобы они приняли её и свиту с визитом.

— Зачем? — спросила я, позволяя любопытству заткнуть голос здравого смысла.

— По её словам, чтобы изучить их урожай и узнать, чему наши учёные могут у них научиться, чтобы увеличить собственную урожайность.

Земля вокруг Дивидиума умирала.

Когда я была маленькой, в нашей семье не особо переживали из-за еды. Насколько помню, её никогда не было в изобилии, но я редко ложилась спать голодной. А десять лет назад что-то изменилось. Почва восстала — будто проснулся дремавший побочный эффект радиационного заражения земли во время войны. Теперь наши посевы почти не росли, несмотря на усилия лучших учёных и фермеров, сражающихся с заражённой землёй.

Чем меньше становилось пищи, тем выше взлетали цены — и тем ближе мы подбирались к голодной смерти.

— Ты думаешь, на самом деле ей от Северного поселения нужно другое? — спросила я, обдумывая слова Эгги.

Эгги покачала головой, но ответила Лория:

— Если бы её и правда так заботило, чтобы мы не подохли с голоду, она бы занялась разгулом расточительства и обжорства в Верхнем секторе и начала платить нашим людям честно. Накормить всех более чем реально — если распределять ресурсы нормально.

Я в этом не была уверена, но спорить с Лорией смысла не видела.

— Тогда что ещё ей может от них понадобиться? — спросила я.

— Вот это мы и пытаемся выяснить, — задумчиво проговорила Эгги.

Я снова покачала головой:

— Эгги, ты знаешь, я для тебя на всё готова, но это… это смертный приговор.

— Если кто и справится, так это ты, — сказала Эгги сквозь зевок. Железокорень помогал ей от боли, но заодно действовал как успокоительное. На собрании она уже долго не протянет.

Я на секунду задумалась.

— Запрети Джеду вступать в Коллектив — и я подумаю.

Шумный шёпот по столу тут же стих.

Грей хрипло усмехнулся и уже раскрыл рот, но один взгляд Лории заставил его захлопнуть его обратно.

— Рейвен, — покачала головой Эгги. — Он взрослый. Ты не сможешь защищать его вечно. Он должен принимать свои решения.

— Это единственное условие, которое я могу тебе предложить. Это — и кредиты.

— Рейвен… — начала Эгги, но её веки уже отяжелели.

— Нам нужно время, — вмешалась Лория, кивая в мою сторону. — Иди. Поговорим завтра.

Я сидела у стойки, допивая третью кружку эля, когда волосы у меня на затылке встали дыбом. Я повернулась на табурете, оглядывая зал, пока не нашла источник этого чувства — мужчину в тёмной кабинке в углу, который смотрел на меня, даже не пытаясь скрыться.

Он был молод, годами на один-два старше моих двадцати трёх, одет весь в чёрное. Золотисто-смуглая кожа — ровная, без единого изъяна. Длинные чёрные волосы он убрал в узел — причёска, которую в Дивидиуме любили многие мужчины. Пару прядей вырвались из тугой повязки и мягкими волнами обрамляли высокие скулы и чётко очерченный подбородок. Рубашка закрывала руки и широкие плечи, но ткань облегала тело достаточно плотно, чтобы было ясно: работа у него тяжёлая, физическая. Я поставила на плотника или даже фермера — одну из немногих профессий, дававших право выбираться за стены Дивидиума. Разумеется, под пристальным контролем городской стражи.

Я отвернулась, готовая списать всё на то, что переоцениваю интенсивность его взгляда. Но каждый раз, когда я снова смотрела в его сторону, его глаза всё так же были прикованы ко мне.

Я соскочила с табурета, положила руку на рукоять кинжала у бедра и неторопливо двинулась через таверну. За время моего отсутствия в комнате, пока я была с Эгги, посетителей прибавилось; мне пришлось проталкиваться локтями, морщась от ощущения потной кожи, задевающей мою.

Глаза мужчины оставались бесстрастными, будто мой подход его ничуть не удивил, хотя в уголках губ появилась лёгкая усмешка.

От этого мне стало только тревожнее.

Я сделала последний шаг и скользнула в кабину рядом с мужчиной, так близко, что наши плечи соприкоснулись, и подняла кинжал так, чтобы он видел отточенное острие.

Я уже открыла рот, но резкий крик разрезал воздух раньше.

— Гасите свет! Патруль через минуту!

Через несколько мгновений фонари погасли, погружая зал во тьму. Шумные компании притихли, а гитаристка в углу, с затуманенным взглядом, оборвала песню на полуслове.

Втиснутая в потёртую кабинку, ослеплённая внезапной темнотой, я сильнее прижала клинок к телу мужчины рядом.

Он тихо, низко рассмеялся — от этого смеха по моим рукам побежали мурашки, — но промолчал. Его тёплое дыхание окутало меня, пахнущее мятой и медовухой.

Снаружи по гравию загрохотали тяжёлые ботинки патрульных; лучи фонарей скользнули по окнам над нашими головами, оставляя пляшущие тени на стенах подвала.

Но так же быстро, как появились, стражи ушли дальше.

Персонал таверны снова зажёг лампы, музыкантша с хриплым голосом заново завела свою тягучую меланхоличную мелодию, и зал вернулся к привычному шумному хаосу.

— Чего ты хочешь? — спросила я мужчину.

Его взгляд медленно, лениво скользнул по моему лицу и на долю секунды задержался на губах, прежде чем наши глаза встретились. Глаза у него были цвета растопленного мёда, обрамлённые густыми ресницами.