Энчантра (ЛП) - Смит Кейли

— Но если ты снова меня перебьёшь, с узлами будешь разбираться сама, — добавил он.

Но по тому, как нежно он прикасался к её волосам, она знала — он не всерьёз.

И она не сказала больше ни слова.

На то, чтобы распутать все узлы в её волосах, у Роуина и его теней ушёл почти час. Женевьева с восхищением наблюдала за их движениями — завораживающе ловкие, мягкие, точные. Наверное, она тоже стала бы любовницей из разряда легендарных, если бы у неё было пять дополнительных пар рук.

И всё же в этой заботливости было нечто, что вызывало у неё бешенство. Одну минуту — она будто ничего для него не значит. А в следующую — он так трепетно о ней заботится? Захотелось укусить его ещё раз.

Когда он добирался до последних прядей, она, наконец, спросила:

— Откуда ты вообще так хорошо это умеешь?

Ни разу за всё это время он не потянул слишком сильно, и это было поразительно — учитывая, как чувствительна её кожа головы, о чём знала вся её семья.

— Раньше я расчёсывал Эллин, — ответил он. — Наша мать не всегда могла быть рядом, а у остальных моих братьев терпения не хватало.

Он отложил гребень на край столешницы и позволил ей повернуться лицом к нему.

Его взгляд задержался на её лице дольше, чем обычно, прежде чем он отступил назад и окинул взглядом результат.

— Всё. Теперь ты вполне сможешь показаться на ужине.

— Ужин? А сколько времени?

Он сунул руку под жилет, вытащил изнутри карманные часы, открыл крышку и ответил:

— Почти пять. Спала ты не так уж долго.

— Знаешь, — сказала она, — самое ужасное в том, чтобы каждую ночь почти умирать — это то, что вообще перестаёшь понимать, сколько времени прошло. Я даже не назову сегодняшнюю дату.

— Двадцать третье, — сообщил он, накрывая зеркало полотенцем.

Женевьева застыла. Роуин приподнял бровь, насторожившись.

— Завтра у меня день рождения, — осознала она.

— Что? — Он метнул в неё тяжёлый взгляд. — Почему ты раньше не сказала?

— А раньше бы тебя это волновало? Хотя, помнится, я упоминала, что тебе стоит поискать какой-нибудь редчайший подарок ко дню рождения.

Он нахмурился:

— Я подумал, ты говоришь в коде. Про лекарство.

— Так и было, — подтвердила она. — Но день рождения — тоже правда.

— Ладно. Тогда мне нужно кое-что подготовить, — сказал он, направляясь в свою спальню. — А ты — одевайся. У нас будет праздник.

— А что насчёт спектакля? — поддразнила она, следуя за ним.

Он обернулся через плечо:

— Спектакля?

— Ага. — Женевьева кивнула. — Может, в этом году подарком ко дню рождения станет титул Фаворита.

Глава 30. ВЕСЬМА УБЕДИТЕЛЬНО

23 марта

Накануне моего дня рождения. И я напрочь о нём забыла. Сейчас я должна бы наслаждаться оперой в Teatro Argentina в Риме — сестра подарила билеты. А вместо этого я решила приехать в эту проклятую дыру. Впервые в жизни я встречу день рождения без мамы и Офелии. Без праздничного гамбо с андуйской колбасой, без пудинга из белого шоколада. Если бы Роуин не напомнил мне о дате, я бы так и не вспомнила.

Роуин настоял, чтобы я позволила ему и остальным устроить мне праздник — в их стиле. В основном потому, что нет никакой гарантии, что я переживу следующий раунд Охоты и доживу до завтра. Мрачно, но если будет торт — я не возражаю.

Похоже, у семьи Сильверов строгие традиции на дни рождения. Поскольку его братья и сёстры в последние годы празднуют исключительно в Аду, он пропустил все их торжества. Он пообещал, что сегодняшний ужин будет, по меньшей мере, восхитительно весёлым.

Хотя, конечно, всё это меркнет на фоне главного события — мы с ним вот-вот начнём срывать друг с друга одежду прямо в коридоре, у всех на виду: и его семьи, и извращённой публики Нокса. Надеюсь, шоу получится достаточно ярким, чтобы удовлетворить изголодавшуюся публику. И ту голодную жажду, от которой я никак не могу избавиться.

X, Женевьева

Женевьева защёлкнула крошечный замочек на дневнике в форме сердца и сунула его обратно на дно сундука. Аккуратно прикрывая его вещами, она краем глаза заметила книгу, взятую из библиотеки — ту самую, где был раздел о Багровой гнили. Она пообещала себе заглянуть в неё до следующего раунда Охоты. Или хотя бы взять её с собой, чтобы, когда они с Роуином окажутся в укрытии, у неё было хоть какое-то развлечение.

А это значит, что придётся сказать ему, что она хочет помочь. Даже когда Охота закончится — если ей удастся выжить — она всё равно хочет помочь.

А ещё… мне нужно будет поговорить с ним о письмах, — подумала она. — Тех самых, что он писал своей семье. И об конвертах из поместья Гримм…

Она была уверена, что это именно те конверты, в которые она клала письма для Баррингтона… но с какой стати Роуину их хранить?

Она поступила правильно, настояв, чтобы между ними больше не было «ничего без обязательств». Дело было не только в том, как он мог быть нежным и заботливым в один момент — и тут же заявить, что всё это «просто секс». Нет, всё было глубже. Она открылась ему, рассказала свою самую тёмную тайну… а он, судя по всему, всё ещё скрывал от неё свои.

— Готова, беда моя? — прозвучал голос Роуина с порога.

Женевьева вздрогнула, услышав его. Её нервы вспыхнули от раздражения и одновременно от предвкушения. Он оставил её с Умброй, пока сам готовился к «празднику» с остальными в столовой — сразу после их небольшого представления.

Все соберутся в столовой ровно в семь. Значит, нам надо выйти туда хотя бы без пятнадцати.

Она была не готова. Не только к предстоящей сцене. Она была ещё даже не до конца одета.

Платье, которое она выбрала, было тем самым, о котором говорила Офелии — собиралась надеть его в оперу. Бархат цвета морской волны, идеально подходящий к её глазам. Заниженная талия, с заострением чуть ниже пупка. Глубокое декольте в форме сердца выставляло на показ немалую часть её груди, но длинные рукава возвращали наряду хоть каплю скромности — пышные на плечах, они сужались к бицепсам и дальше по руке. Корсет на спине нужно было шнуровать — а сама она с этим не справлялась.

— Женевьева?

— Мне нужна помощь, — вздохнула она, когда он вошёл в комнату. — Поможешь зашнуровать?

Он перешёл комнату молча, осматривая платье, и принялся за работу. Когда его пальцы случайно коснулись обнажённой кожи её спины, пока он продевал ленты в шёлковые люверсы, по её телу пробежала дрожь.

— Глубокий вдох, — велел он, и она подчинилась, чувствуя, как он затягивает ленты, а затем завязывает их аккуратным бантом.

Она отошла от него и сделала лёгкое кружение.

— Ну как? Не слишком вычурно?

Он долго ничего не говорил, его золотистые глаза скользили по ней, будто раздевали её заново — и от этого в животе вспорхнули проклятые бабочки.

— Нет. Совсем не вычурно.

Она скорчила недовольную мину. Это было не то, что она хотела услышать. Вот «великолепно», «ошеломляюще» или хотя бы «безупречно» — это другое дело.

— Готова? — повторил он.

Нет, снова нет, но она всё равно кивнула.

Он, похоже, уловил её колебание.

— Только ты и я, беда моя. Всего пару дней назад ты ненавидела меня за то, что я, цитирую, «чертовски грубый ублюдок», помнишь? Просто направь эту страсть в нужное русло — и никто ничего не заподозрит.

Она ведь действительно это говорила, да? Но это было до всего, что произошло в его постели. Теперь фраза «ненавижу его» казалась… неправильной. Вот кого она по-настоящему ненавидела — так это Фэрроу. Оливково-зелёный цвет. Влажность. Ворон.

А к Роуину… она испытывала раздражение. Или нет — нечто более сложное. Она больше не знала, в какую категорию его отнести. Они ведь не муж и жена. Но и не друзья. Или всё же?..

— Только не увлекайся слишком, — перебил её мысли Роуин.

Она прищурилась.

— А почему ты решил, что именно я буду тем, кто увлечётся?