Клетка для дикой птицы (ЛП) - Фаст Брук

— Ты здесь из-за меня, Джед. Но даже если бы это было не так, неужели ты думал, что я позволю тебе проходить через всё это в одиночку?

Он резко выдохнул, прислонился к стене и посмотрел себе под ноги. — Нет. И я так и не сказал тебе спасибо.

— Я… что? — Я нахмурилась от такой внезапной смены темы.

— Я даже не знал как, — продолжил Джед, обхватив себя руками. — Только что мама с папой были рядом, а в следующую секунду их уже нет, и ты получаешь за меня этот зарубок, даже не колеблясь.

— Джед, — начала я, шагнув к нему.

Тот зарубок не стоил благодарности. Я его заслужила — ведь это по моей вине стражники узнали о беглецах, которых прятали родители. По моей вине родителей арестовали и убили. Если бы я только знала тогда, что нельзя так легко доверять людям.

Джед наконец поднял голову, встречаясь со мной взглядом. — Нет, Рейвен. Мне нужно это сказать.

Я замерла, видя в его глазах не только эмоции, но и острую необходимость выговориться, а затем кивнула, отступила назад и села на край койки.

— Ты всегда была готова ради меня на всё. Хотел я этого или нет. Твоё присутствие здесь, в Эндлоке, доказывает это лучше любых слов. И не пойми меня неправильно, я благодарен. Тебе.

Он грубо провёл рукой по волосам и выдохнул.

— Но когда мама с папой были живы, мы с тобой… Мы были друзьями, понимаешь? Раньше ты умела смеяться, шутить, веселиться. А потом мы их потеряли, и я словно потерял и тебя тоже. По крайней мере, ту тебя, которую знал всегда.

В глазах защипало, и я яростно заморгала, не давая слёзам собраться и скатиться по щекам.

— То, как ты изменилась. То, что ты делала ради меня… — Он закашлялся, слова будто застряли в горле. — Вина сжирает меня заживо. И не только потому, что ты здесь. Она жрёт меня годами. До того, как всё случилось, я рос и восхищался тобой, мечтами, к которым ты шла. Ты собиралась стать врачом. А потом я смотрел, как ты бросаешь школу, как жертвуешь своими желаниями, потребностями и своей чёртовой человечностью, когда стала охотницей за головами. И всё это только ради того, чтобы я был в безопасности и сыт.

Несколько слезинок всё же сорвались против моей воли; горло сжало так, что я не могла говорить. Работа охотницей за головами была единственным, из-за чего мы с Джедом ссорились по-настоящему. Он умолял меня найти другое занятие. Что угодно. Но с моими зарубками в Нижнем секторе не было другой работы, которая позволила бы нам оставаться на плаву.

Он яростно потёр глаза. — Тебе никогда не пришлось бы этого делать, если бы не я.

— Нет. Это было моё решение, не твоё, — выдавила я. Я не могла больше принимать благодарности за кровь на своих руках. — Ты мой брат. У тебя никого не осталось, кроме меня.

Джед шагнул ко мне. — Я был ребёнком, когда маму с папой забрали. Я понимаю, почему ты решила, что должна в одночасье стать мне родителем. Я бы хотел, чтобы этого не случилось, и мне так, блядь, жаль, что ты всем пожертвовала ради меня. Я не могу ничего изменить.

— Я бы и не хотела, чтобы ты менял.

— Я не могу ничего изменить, — повторил он. — Но я больше не ребёнок. Ты в этом не одна. Ты не обязана меня тащить. Мы здесь вместе, Рейвен. Теперь мы можем заботиться друг о друге.

Его взгляд метнулся к камере на стене. Он подбирал слова осторожно, но я прекрасно поняла намёк.

Он хотел участвовать в планировании побега.

Словно он вырос прямо у меня на глазах — из маленького, хрупкого ребёнка в смелого мужчину, который стоял сейчас передо мной.

Я кивнула, собрав всю волю в кулак, чтобы сдержать рыдание. — Звучит неплохо.

Это означало открыться. Попросить Джеда о помощи. То, что мне всегда давалось с трудом.

Попав в Эндлок, я первым делом решила держать Джеда как можно дальше от планов побега — не хотела рисковать, чтобы его поймали за этим вместе со мной.

Но теперь, когда он открылся… теперь, когда я знала, что он чувствует, я поняла: Джед прав. Он больше не ребёнок, и мне пора перестать с ним нянчиться. Мне нужно перестать вести себя так, будто я одна в ответе за всё, что будет дальше. Мы в этом вместе.

Охранник рявкнул на заключённого в коридоре, и мы оба вздрогнули, возвращаясь в реальность.

— Тебе пора, — прошептала я, когда мимо камеры хлынул поток других заключённых, возвращающихся из душевых.

— Я люблю тебя, — сказал Джед, выходя из моей камеры и направляясь по коридору к своей новой клетке.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я в ответ.

Глава четырнадцатая

В ту ночь я спала крепче, чем за последние годы.

Словно тяжесть, которую я даже не замечала, исчезла с моей груди, и я снова могла дышать полной грудью.

Мы с Джедом никогда не говорили о той ночи, когда арестовали родителей, или о том, как всё изменилось, между нами, после. Теперь, когда мы поговорили… несмотря на то, что мы были в Эндлоке, я не могла отделаться от чувства надежды.

Открыв глаза на следующее утро, я обнаружила Яру, грациозно развалившуюся на краю моей койки. На ней была изящная пижама из мягкой ткани бледно-розового оттенка. Брюки и топ с длинным рукавом идеально сочетались друг с другом и выглядели куда более надёжной защитой от холода, чем стандартные тюремные комбинезоны.

Любой, кто мог позволить себе такую одежду, точно был из Верхнего сектора, особенно учитывая, что Эндлок взимал грабительский налог на передачу подарков заключённым от семей из Дивидиума.

На коленях у неё лежала книга, а ореховые глаза жадно впитывали строчки.

— Потерялась? — рискнула спросить я, прищурившись, чтобы убедиться, что она мне не мерещится. Я села на койке, готовая отразить любую атаку с её стороны.

Тихий шелест страниц стих. Яра подняла голову, и в её взгляде мелькнуло удивление, словно я выдернула её из другого мира. Её глаза, подведённые чёрным лайнером и обрамлённые густыми ресницами, остановились на мне. На её лице, по форме напоминающем сердце, расплылось нечто среднее между гримасой и улыбкой, что меня обезоружило — особенно учитывая её ледяное отношение ко мне раньше и то, как равнодушно она отреагировала, найдя меня полумёртвой на полу в душевой.

— Не играй со мной, Торн, — сказала она. — Я всё ещё не решила, нравишься ты мне или нет.

— Это уже шаг вперёд по сравнению с ненавистью.

— Небольшой.

— Что подводит нас к вопросу: что ты делаешь в моей камере? — надавила я, скрестив руки на груди. Мой взгляд метнулся к камере наблюдения в углу, а затем вернулся к ней.

Она проследила за моим взглядом и издала короткий смешок. — Они на самом деле работают не всё время. Коутс слишком жадный для этого, да и это жрало бы слишком много энергии из сети. Начальник включает их по очереди в разных частях тюрьмы, чтобы не вызвать блэкаут в Дивидиуме.

— Откуда ты знаешь? — спросила я, не смея поверить, что у нас, может быть, передышка от всевидящих глаз охраны.

— Охранники болтают. Понять, какая работает, можно по мигающей красной лампочке. Некоторые, например в подвале, почти никогда не включены. Звучит неплохо, но это также значит, что ты точно не захочешь остаться там наедине с охранником. Особенно с Мортом или Хайдом.

Я снова посмотрела на камеру и заметила, что мигающий огонёк, который я видела при заселении, исчез. Она была права.

Я откашлялась, возвращаясь к главному. — Что ты делаешь в моей камере, Яра?

Она фыркнула. — Если тебе так уж надо знать, я почувствовала необходимость поблагодарить тебя за то, что ты сделала.

— Что я сделала?

— За Момо, очевидно, — раздражённо бросила она.

Я залилась краской. — Август уже поблагодарил. Это пустяки.

Яра хмыкнула и захлопнула книгу. — Неправда. Большинство здесь не сделали бы такого даже для любимых, не говоря уж о человеке, которого едва знают.

— Ну… — я запнулась, не зная, что на это ответить, и прочистила горло. — Может, я сделала это, потому что люблю, когда обо мне сплетничают. Всю следующую неделю только обо мне и будут говорить.