Угольки (ЛП) - Кент Клэр

Надев перчатки, я иду к двери.

— Рэйчел.

Это одно слово останавливает меня. Он почти никогда не зовет меня по имени. Он больше не зовет меня малышкой. В основном называет просто ребенком.

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него.

— Пятнадцать минут. Повтори.

— Пятнадцать минут, — отвечаю я и наконец-то выхожу за дверь.

На самом деле снега не так много. На земле выпало всего несколько дюймов. Проблема в том, что снег застыл сплошным полотном наста, так что ходить очень сложно.

Я направляюсь в лес, поскольку там наименее скользко и есть чем полюбоваться, и я делаю тяжелые шаги, чтобы проломить корку наста. Она такая прочная, что это удается мне лишь изредка и требует больших усилий, так что я в итоге отказываюсь от леса и выхожу на гравийную подъездную дорожку.

Тут тоже скользко. Я даже не могу пробить слой застывшего снега, так что прекращаю попытки и просто как можно аккуратнее иду по льду. Хотя бы на дорожке не приходится пробиваться сквозь деревья.

Дорога дается непросто, и Кэл не ошибся насчет того, как сегодня холодно. Воздух жалит тот небольшой участок обнаженной кожи между моей шапкой и платком. Прогулка такая сложная и дискомфортная, что я даже не знаю, зачем утруждаюсь. Может, чтобы доказать что-то Кэлу. А может, самой себе. В любом случае, я как можно точнее отмеряю семь минут, затем разворачиваюсь и направляюсь обратно по гравийной дорожке к хижине.

Идти вверх по склону холма сложнее, и я сильно сожалею о своих решениях, когда поскальзываюсь и балансирую на каждом шаге. Я не уверена, какая часть пути уже преодолена, потому что мои глаза больно щиплет, и тут я замечаю движение справа от себя в лесу.

Я смотрю. Естественно, я смотрю. Ни одно здравомыслящее существо не будет находиться снаружи в таких арктических условиях.

Мне приходится ступить в лес, чтобы понять, что породило это движение.

На небольшой поляне виднеется старое костровище. Я не могу представить, чтобы Кэл так паршиво его собрал, так что оно наверняка было тут еще до того, как он купил участок. По сути, это круг из камней, уложенных друг на друга, а сверху лежит ржавая металлическая решетка.

На решетке дергается маленькая птичка-кардинал — именно этот проблеск движения и цвета я заметила среди неумолимых серо-белых тонов мира.

Я уже редко вижу маленьких птиц. Ничего, кроме ворон и падальщиков. Так что я вскользь иду осмотреться и наконец-то вижу, что крылышко птички каким-то образом примерзло к металлу решетки.

Кардинал не может освободиться.

Бедняжка. Он такой красивенький и красный в блеклом болезненном мире.

Мне удается аккуратно разломить лед и освободить крылышко. Кардинал в процессе всего лишь теряет несколько перышек.

Он улетает, перепуганный и неблагодарный за мою помощь, но я рада, что сделала что-то хорошее.

Поворачивая обратно к гравийной дорожке, я оступаюсь. Должно быть, в земле была ямка, прикрытая слоем льда, а мой вес проламывает снег, и я угождаю в это углубление.

Я хватаюсь за костровище, чтобы удержаться на ногах, и в итоге утаскиваю незакрепленную решетку за собой.

К сожалению, с ней обрушивается и половина уложенных кругом камней.

Я резко падаю и так сильно подворачиваю лодыжку, что вскрикиваю. Я тщетно барахтаюсь и в итоге падаю лицом на застывшую землю, а большие камни от костровища тяжело валятся на мою поврежденную ногу.

Испугавшись и стараясь не кричать от боли, я пытаюсь высвободить ногу. Но она застряла в яме, а сверху на нее давит слишком большой вес.

Я не могу ее вытащить.

Меня быстро накрывает паника. Я уже беспомощно дрожу от того, что так долго лежу на льду.

Я могу тут умереть.

Это может случиться очень быстро.

Я борюсь с туманом холода и страха, чтобы заставить себя думать. Я придумываю несколько разных вариантов, как освободиться — например, попробовать убрать камни один за другим. Но я не могу перевернуться на спину или сесть, и мое тело не способно извернуться в нужное положение.

Я реально оказалась в ловушке.

Я продолжаю пытаться. Я не знаю, как долго занимаюсь этим, но я изгибаюсь, борюсь и тянусь, но в итоге я слишком устаю и замерзаю, чтобы двигаться.

Потом я просто лежу.

Кэл меня найдет.

Само собой, он пойдет искать, когда я не вернусь.

Но я так разозлилась на него. Может, он решит, что я убежала намеренно.

Он не дал мне убежать два с половиной года назад, после смерти Дерека, и он не позволит мне сделать это сейчас. Он определенно будет искать. Но может, он не сумеет меня найти. Мне лишь время от времени удавалось пробить снег и оставить след. И я сошла с гравийной дорожки, где меня легко было бы заметить.

Я дрожу, стучу зубами и пытаюсь шевелить ладонями, но вскоре почти не чувствую их.

Типичная я, правда. Я пережила апокалипсис, но в итоге замерзну насмерть, спасая неблагодарного кардинала в разгар ссоры с раздражающим засранцем.

Вскоре я погружаюсь в онемелый, расплывчатый транс. Я немножко молюсь, хотя я не уверена, что на свете остался бог, способный меня услышать.

Такое чувство, будто я засыпаю, но это не так. Это странное состояние застывшей бессознательности. Я не имею ни малейшего понятия, сколько времени прошло, но тут крохотная часть моего разума узнает слабый голос.

Голос. Кэла. Вдалеке.

— Рэйчел! — пауза. Затем: — Рэйчел! Бл*дь, где ты?

Он правда пришел за мной. Я знала, что он придет. Но он до сих пор слишком далеко, чтобы помочь.

— Рэйчел! — теперь он кажется чуть ближе.

Та же часть моего разума (маленькая, отрешенная, которая откуда-то знает, что я могу думать, говорить и делать вещи) начинает кричать на меня. Кричит, и кричит, и кричит, пока мне не удается заставить горло работать.

— Я здесь, — слова звучат хрипло и надломленно. Слишком слабо, чтобы кто-то расслышал.

— Рэйчел! — он еще ближе. Может, он идет по гравийной дорожке. Он не может быть сильно далеко. Я сделала всего несколько шагов к этому проклятому костровищу.

— Кэл! — удается выдавить мне. Негромко, но лучше, чем в первый раз. — Кэл! Я здесь!

— Рэйчел? — его не видно, но он как будто меня услышал. Через несколько секунд он добавляет: — Подай голос еще раз. Я не могу тебя найти, — его голос срывается на последних двух словах.

Я собираю всю энергию, что во мне осталась, и стараюсь направить ее в голос.

— Я здесь! Здесь!

Я надеюсь, что этого достаточно, потому что я сомневаюсь, что мое горло снова что-то выдавит. Такое чувство, будто слезы застывают прямо на моем лице.

Без предупреждения большое тело Кэла вырывается из-за деревьев, устремляясь ко мне. Он создает много шума. Такое чувство, будто от его присутствия сам воздух болезненно вибрирует.

Я давлюсь от облегченных рыданий, когда он опускается на колени рядом со мной.

— Ох бл*дь, малышка. Что ты наделала? — он кажется настоящим. Полным эмоций. Таким же сломленным, как и я.

— Я не… — я давлюсь и пытаюсь снова пошевелиться, но просто не могу подняться. — Я не хотела.

Он продолжает бормотать «Ох бл*дь», пока быстро убирает с меня камни, а затем берет меня на руки, будто баюкая, и выносит из леса обратно на гравийную дорожку.

Я все еще в том странном размытом трансе, но я осознаю достаточно, чтобы отчаянно цепляться за него. Почти все мое тело болит, а то, что не болит, пугающе онемело. Мои зубы стучат так сильно, что ноют челюсти.

Как только мы возвращаемся в хижину, теплый воздух словно атакует меня. Я хнычу, ахаю и ерзаю в его хватке.

Кэл не отпускает меня. Он кладет меня на свою кровать, расположенную как и моя прямо возле дровяной печки, снимает мои перчатки, шапку, шарф и пальто, затем начинает массировать мои ладони и предплечья.

Я ничего в них не чувствую. Даже его прикосновения.

Я дрожу и шмыгаю носом. Я слишком сонная, чтобы рыдать, хотя мне очень хочется этого. Я продолжаю попытки отстраниться от Кэла, но даже не знаю, почему.