Эпоха королей (ЛП) - Нира Страусс

Он медленно опустил копьё.

— Очень много.

— Мы с Каэли — последние потомки рода Тараксис и Теутуса, — выпалила я.

Воздух вырвался из его лёгких со свистом.

— Да, я начал это подозревать, когда меч заговорил.

— Я много лгала всё это время. По эгоистичным причинам.

Меня пугало его спокойствие.

— Поэтому ты сказала, что начнёшь исправлять ошибки?

Я слабо кивнула, сердце скрутилось в узел.

— Я не герой и вообще далеко не та, кто нужен сидхам и королевству. Я лишь знаю, что я уже не та девушка, с которой ты столкнулся в Гримфеаре. Всё, что произошло за эти недели… Братство, девушки, Абердин, Пвил… Я уже знала, что зло гнездится при дворе, но теперь пошла дальше и поняла, что недостаточно просто бежать и прятаться. То, что случилось с Тали, Плумерией, Игнас, Дугаллом, Хигелем… — мой голос дрогнул, — будет происходить снова и снова ещё пятьсот лет, пока не останется ни одного сидха. Я больше не хочу быть той, что отворачивается, зная, что может что-то сделать. Это…

Я подняла меч и позволила тьме обвить мои руки, ноги, талию. Теперь уже она меня не пугала. Я больше не буду стыдиться её. Как и себя.

Тьма нежно коснулась моей щеки. Мэддокс пристально следил за её движениями. Успокоившись, он закинул копьё за спину, между крыльями, и подошёл ко мне.

Мой пульс участился.

Носки его ботинок коснулись моих. Если под чарами он излучал необычное тепло, то без них стоять рядом с ним всё равно что с разожжённым камином. Его золотистые глаза были прикованы к тьме, с любопытством кружившей у моего плеча. Ей давно хотелось потянуться к нему. Теперь, когда я знаю, что мы едины во всех смыслах и что она является отражением моих эмоций, это меня не удивляет.

Мэддокс стоял неподвижно, пока тьма приближалась к нему. Она скользила по его грязной броне, исследовала крылья. Он поднял бровь, когда она обвилась вокруг одного из его рогов. Я почувствовала вспышку ревности. Сама я ещё ни разу их не касалась.

— Это щекотно, — пробормотал он.

— Не будь такой любопытной, — упрекнула я, поднимая руку, чтобы она вернулась.

Пока я следила за её поведением, Мэддокс поймал меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Его взгляд был прикован ко мне, голова наклонена. Моё сердце замерло.

Наполовину испуганная, наполовину — взволнованная, я повторила:

— Я не та, кого все ждали.

Он усмехнулся, уголки его губ слегка приподнялись.

— И всё же меч у тебя.

— Этого мало.

— Ну, с чего-то надо начинать.

— Боги, Мэддокс, ты же не…

Его губы прервали меня. Он поцеловал меня с такой жаждой и ненасытностью, что я ответила ему каждой фиброй своего существа. Я вцепилась свободной рукой в его шею, и его руки обняли меня, прижимая так крепко, как только позволяли наши доспехи. По лёгкому прикосновению к моей пятой точке я поняла, что его крылья развернулись вокруг нас.

Мэддокс слегка укусил мою нижнюю губу, и я приоткрыла для него рот. Его язык проник внутрь, требовательный, неумолимый, и из моего горла вырвался стон. Грудь Мэддокса тут же завибрировала в ответ.

Когда мы оторвались друг от друга, всё еще соприкасаясь носами и лбами, я, тяжело дыша, выпалила:

— Я думала, ты будешь в ярости.

— Кто сказал, что я не в ярости? Нам предстоит серьёзный разговор, ша'ха.

Я мягко поцеловала его нижнюю губу.

— Если так ты себя ведёшь, когда ты в ярости, то я вся внимание.

Орна затряслась.

— Слюнявая романтика, фу.

Её отвращение казалось искренним. Если бы у неё был язык, она бы точно его показала.

Тихий смех Мэддокса вибрациями передался из его груди в мою.

— Есть кое-что, что ты должна понять. Как бы мне ни понравилось твоё признание перед тем, как ты достала меч, и ты обязательно повторишь мне его позже, меня как-то задевает мысль, что ты хоть на мгновение могла подумать, будто есть что-то, что может отвернуть меня от тебя.

— Это равносильно заявлению, что у тебя нет никаких границ, а это безумие.

— Границы есть, — заверил он, и что-то в его выражении лица говорило о том, что они очень, очень специфические. — Но ты — моя, моя спутница, моя наид-нак. Если в этом мире и есть кто-то, кто заслуживает моего внимания и понимания, так это ты. И ты забываешь кое-что важное: я знаю, какая ты. Пускай впереди у нас долгий путь, но я уже видел то, как ты беззаветно любишь Каэли, как тебе хорошо в компании Гвен, Сейдж и Веледы, как открыто и с эмпатией смотришь на окружающий мир. Так что, когда мы закончим разбираться здесь и вернёмся домой, я с удовольствием выслушаю, как трудно тебе было скрывать свою истинную сущность и мотивы, хоть эгоистичные, хоть нет.

Это звучит слишком нереально. Не может быть, чтобы после всего произошедшего он повёл себя вот так. Это не просто невозможно, но и несправедливо. От его слов у меня внутри всё перевернулось, сердце сжималось и распалялось, а в животе бушевали три сотни кельпи. Я ждала гневной отповеди, может быть, даже вспышки риастрада. Чего-то, что облегчило бы мою вину, а не усиливало её.

Вместо этого я чувствовала себя так, будто получила то, чего не заслуживаю.

Мэддокс провёл большим пальцем по моей скуле.

— Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, и ты ошибаешься.

— Разве наид-нак позволяет читать мысли?

— Нет, но ты не так хорошо скрываешь свои эмоции, как тебе кажется.

Я тихо вздохнула.

— Несколько месяцев назад я была в этом мастер. Правда.

Потом, увидев, как уголок его губ приподнимается в улыбке, я не удержалась и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его снова. Его руки сжимали мою талию.

— Так мы будем объявлять всем, что меч уже не в камне, да и камня, собственно, не осталось?

— Все уже знают. Волна магии прошла через всю Долину Смерти; так я и понял, где ты. Возможно, её почувствовали и в других частях Гибернии.

Это звучало пугающе. Но пути назад уже не было.

Руки Мэддокса крепче сжали меня.

— Готова к небольшому полёту?

— Готова.

Он согнул колени, и с мощным взмахом крыльев мы взлетели. Преодолели долину в кратчайшие сроки. Вскоре мы уже оставили позади озеро и рощицу. Оттуда я заметила пару красных плащей, хорошо защищённых Тремя Тёмными Всадниками. Казалось, битва остановилась. Стороны ожидали чего-то. Мэддокс приземлился недалеко от потных и грязных сидхов, среди которых были Гвен, Пвил, Абердин, Ойсин, Тантэ со старой Мэй и даже Веледа. Удивительно было видеть её там. Но их всё равно было вдвое меньше по численности, чем охотников.

Все сразу заметили меч в моих руках. Изумление отразилось на их лицах. Пвил и Абердин обменялись непонятными взглядами; первый взял за руку своего партнёра, словно нуждался в поддержке. Гвен стояла ошеломлённая и смотрела на меня так, как я и боялась: словно не знала меня. Её можно понять.

Прежде чем кто-то успел что-то сказать, голос раздался по всей долине, привлекая всеобщее внимание:

— Не желают ли королевские псы выйти поздороваться?

Это был Оберон. Он стоял между сидхами и охотниками. В руке он держал сумку из брезента.

Ряды чёрных доспехов с гематитовыми эмблемами расступились, пропуская короля, восседающего на вороном коне. Его красный плащ свисал на круп животного, а корона блестела даже в столь слабом лунном свете. Мы могли бы выпустить в него стрелы или бросить кинжалы, но ему бы ничего не навредило.

Даже на расстоянии я видела, что с королём что-то не так. Сгорбленность, смятый плащ, даже его волосы и борода — всё было неправильно. Это был не тот преисполненный собственным величием человек с праздника.

— Оберон и Мэдоу исчезли вскоре после прибытия в На-Сиог, — пояснил мне Мэддокс, нахмурившись. — Я думал, что они решили отправиться в Эйре, воспользовавшись отсутствием короля.

Сразу за монархом пешком шёл принц Бран в сопровождении Тёмных Всадников. Не знаю, почему Никто считается всадником, если у него нет лошади. Быть может, у него просто очень странное чувство юмора, и он считает тела, которые занимает, своими ездовыми животными. Я бы не удивилась.