Стефани Майер - Сумерки (пер. Аделаиды Рич)
Он не собирался отвечать на мой вопрос — это было яснее ясного.
— У меня, разумеется, мало опыта в отношениях полов, но мне кажется логичным, что мужчина и женщина должны быть равны хотя бы в чем-то. Во всяком случае, один из них не должен постоянно падать ястребом с небес, спасая другого. Надо, что бы они в равной степени спасали друг друга.
Он положил скрещенные руки на край моей кровати и опустил на них подбородок. Его лицо смягчилось, гнев ушел. Он, очевидно, решил, что ему нет смысла злиться на меня. Я надеялась, что успею предупредить Элис прежде, чем он возьмется за нее.
— Ты и так уже спасла меня, — спокойно сказал он.
— Я не могу быть вечной Лоис Лейн, — настаивала я.— Я тоже хочу быть Суперменом.
— Ты сама не понимаешь, о чем просишь, — мягко ответил он, прожигая взглядом край моей подушки.
— Мне кажется, понимаю.
— Нет, не понимаешь. У меня было почти девяносто лет, чтобы подумать, а я до сих пор ни в чем не уверен.
— Ты жалеешь, что Карлайл тогда не дал тебе умереть?
— Нет, не жалею. — Он остановился, прежде чем продолжить. — Но моя жизнь была кончена. Я не оставлял ничего в этом мире.
— Моя жизнь — это ты. Ты — это единственное, что мне было бы больно потерять.
Мне стало легче оттого, что я сказала это. Оказалось, очень просто было признаться, как сильно я нуждалась в нем.
Однако, он остался спокоен. Он уже все решил.
— Я не могу сделать это, Белла. Я не сделаю этого с тобой.
— Почему? — горло саднило, и мои слова прозвучали тише, чем мне бы хотелось. — Только не говори, что это слишком трудно! После того, что было вчера… несколько дней назад… ну ладно, после того, что было, это просто раз плюнуть!
Он сурово воззрился на меня и спросил:
— А как же боль?
Я растерялась. Ничего не смогла с этим поделать. По крайней мере, я постаралась, чтобы на моем лице не отразилось то, насколько ясно я помню это ощущение — огонь, растекающийся по венам…
— Это моя проблема, — ответила я. — Я справлюсь.
— Очень легко увлечься и перескочить грань, отделяющую бесстрашие от безумия.
— Это не тот случай. Подумаешь, три дня.
Эдвард поморщился — мои слова напомнили ему, что я против его воли добыла запретное знание. Я наблюдала за тем, как его гнев уходит внутрь, а глаза вновь приобретают чуть насмешливое выражение.
— А Чарли? — иронично спросил он. — И Рене?
Шли минуты, а ничего дельного не приходило мне в голову. Я открыла рот, но не смогла издать ни звука, и пришлось снова его закрыть. Эдвард ждал, и на его лице все сильнее проступало чувство превосходства — было понятно, что у меня не нашлось достойного ответа на его выпад.
— Знаешь, это тоже не проблема, — наконец пробормотала я. Неуверенный голос вечно выдавал меня, когда приходилось врать. — Рене всегда делала то, что было лучше для нее, думаю, она ждет того же от меня. А Чарли привык всегда быть один. Не могу же я до конца своих дней заботиться о них! У меня должна быть и своя жизнь.
— Точно, — подхватил он. — И я не собираюсь в угоду тебе ее прерывать.
— Если ты ждешь, пока я окажусь на смертном одре, то у меня новость: я уже там!
— Вообще-то, ты выздоравливаешь, — напомнил он.
Стараясь не замечать боли в ребрах, я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и пристально посмотрела ему в глаза. Он уверенно встретил мой взгляд — сдаваться он не собирался.
— Вообще-то, нет, — медленно проговорила я.
Его лоб прорезала морщина.
— Разумеется, выздоравливаешь. Ну, может, останется один-два шрама.
— Ты не прав, — настаивала я. — Я умираю.
— Ну что ты, Белла! — он уже встревожился. — Ты выйдешь отсюда через несколько дней. Самое большее — через две недели.
Я яростно смотрела на него.
— Может, сейчас я и не умру, но когда-нибудь — обязательно. Каждый день, каждую минуту я все ближе к этому моменту. И еще — я постарею.
Он нахмурился — до него постепенно дошло, что я имею в виду. Он прижал длинные пальцы к вискам и закрыл глаза.
— Да, так всегда бывает. Так должно быть. Так и было бы, если бы не я — а меня быть не должно.
Я фыркнула. От удивления он открыл глаза.
— Ну и глупость. Это все равно что прийти к человеку, который выиграл в лотерею, забрать у него деньги и сказать: «Слушай, гони все назад и вернемся к тому, как должно быть. Так оно лучше». Со мной этот номер не пройдет.
— Едва ли меня можно назвать джекпотом, — огрызнулся он.
— Точно. Ты круче.
Он закатил глаза и сжал губы.
— Белла, больше мы не будем это обсуждать. Я отказываюсь обрекать тебя проклятию вечной ночи, и кончено.
— Если ты думаешь, что я на этом успокоюсь, то ты меня плохо знаешь. У меня есть другие знакомые вампиры.
Его глаза снова почернели.
— Элис не посмеет.
И на секунду он стал настолько страшен, что пришлось в это поверить — невозможно было вообразить никого, кто решился бы схлестнуться с ним.
— Элис видела это, ведь так? — догадалась я. — Поэтому тебя выводит из себя то, что она говорит. Она знает, что я стану такой же, как ты… когда-нибудь.
— Она ошибается. Она видела тебя мертвой, а ты жива.
— Я никогда не буду ставить против Элис.
Мы долго смотрели друг на друга. Тишину нарушало только тихое урчание приборов, писк монитора, падение капель и тиканье больших часов на стене. Наконец, его лицо смягчилось.
— Так к чему мы пришли? — спросила я.
Он нерадостно засмеялся.
— Кажется, это называется «тупик».
Я вздохнула и пробормотала:
— Вот как.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, не сводя глаз с кнопки вызова медсестры.
— Нормально, — соврала я.
— Не верю, — мягко сказал он.
— Я не собираюсь спать.
— Тебе надо отдохнуть. Все эти споры тебе ни к чему.
— Тогда признай свое поражение, — предложила я.
— Отличный ход, — он потянулся к кнопке.
— Нет!
Но он не обращал на меня внимания.
— Да? — квакнул динамик на стене.
— Пожалуй, мы готовы принять болеутоляющее, — спокойно сказал он, не глядя на мое разъяренное лицо.
— Я пришлю медсестру, — отозвался скучающий голос.
— Я не буду ничего принимать, — пообещала я.
Он посмотрел на пакеты с жидкостями, закрепленные на стойке капельницы.
— Едва ли тебя попросят что-нибудь проглотить.
Мое сердце забилось быстрее. Он увидел страх в моих глазах и устало вздохнул.
— Белла, у тебя все болит. Тебе нужно расслабиться, чтобы выздороветь. Почему ты так упрямишься? В тебя не будут втыкать дополнительных иголок.
— Я не боюсь иголок— проговорила я. — Я боюсь закрыть глаза.
