Одельша Агишев - Свадьба в Катманду
Слайд сменился. Теперь это была внутренность небольшого подземного зала, расчищенного от каменных обломков, грязи и песка. В одной из стен виднелось закругленное отверстие, уходящее в глубь каменного монолита стены.
— Я прошел этим коридором несколько десятков метров и уперся в глухую скалу. Обследовав ее, я обнаружил вот что…
Возник новый снимок. На нем в свете фонаря на поверхности скалы была видна едва различимая бороздка, очерчивающая правильный прямоугольник примерно в рост человека.
— Именно это заставило меня остановить все работы и обратиться к нашему правительству, а через него в ЮНЕСКО и к вам, господин Энгельбах.
Наступило молчание. Все пристально вглядывались в этот прямоугольник, словно выбитый на каменной стене, и, кажется, боялись поверить. Менялись слайды. Бороздка укрупнялась, высвечивалась под разными углами, бралась разными ракурсами, и все же трудно было понять, насколько она глубока.
На одном из снимков Игорь вдруг заметил, что поверхности камня по сторонам бороздки чем-то различаются, и ему почудилось что-то знакомое. Он уже хотел сказать об этом, но остановил себя. Он хорошо знал главное правило для подобных ситуаций: не спешить. Все проверять сомнением.
— Дверь! — не выдержал наконец Дэн Тарновски.
— Скорее, каменная пробка, — тут же отозвался Бехал.
— Что вы имеете в виду?
— Гидроизоляцию. Например, защиту галереи от подземного ручья.
— Да, на вход это не очень похоже, — осторожно произнес Игорь.
— Вот как? — обернулся к нему Энгельбах. — А что же это, по-вашему?
— Ну, скажем, заделанная ниша… Или только намеченный и почему-либо незавершенный лаз. Такие недоделки изредка встречаются.
— Надо обследовать характер обработки камня, — предложил Бехал. — Похоже, тут применены металлические инструменты, и притом высокого качества.
— Пробовали ли вы датировать эту часть монастыря? — спросил Энгельбах.
— Конечно, — ответил Шарма. — По предварительным данным — второй, третий век до нашей эры.
— Все-таки это очень похоже на замурованные двери в гробницах фараонов, — настаивал Дэн.
— Здесь, в Непале, нет захоронений, — напомнил Бехал. — Испокон века покойников сжигают. И буддисты, и индуисты.
Дэн развел руками.
— Теперь взгляните вот на это… — продолжил Шарма.
На экране возник еще один слайд. Это было укрупнение. На бороздке виднелось небольшое белое пятно в виде нашлепки.
Секунду длилась пауза, потом Бехал, Игорь, Дэн одновременно ахнули:
— Неужели… печать?!
Энгельбах приблизился к экрану и прищурился.
— Печать, — подтвердил он. — Нет сомнений. Видимо, из гипса.
— Значит, все-таки вход! — вскочил на ноги Дэн. — Запечатанный вход!
— Не спешите, Дэн. Все это требует тщательной проверки. Шарма-ба, есть укрупнения печати?
— Да, конечно. — Шарма поменял слайд.
Снова на мгновение повисла тишина, и тут же быстро поднялся с места доктор Бехал. Обычно сдержанный и медлительный, он быстро шагнул к экрану.
— Трудно поверить… Вы знаете, чей знак на печати?
Никто не ответил.
— Императора Ашоки. Его личный знак, известный по наскальным текстам. Правда… тут какая-то дополнительная надпись…
— Ашоки? — после некоторого молчания переспросил Энгельбах. — Но откуда здесь его знак?
Ведь, кажется, император Ашока не бывал в здешних краях?
— Это еще вопрос, — возразил Шарма. — Хочу вам напомнить: монастырь принадлежал принцессе Чарумати, дочери Ашоки. Она основала этот монастырь и прожила в нем до конца жизни. Это доказано.
— Так это дочь, а сам Ашока побывал лишь в Лумбини, — заметил Бехал. — Это тоже достаточно твердо установленный факт.
Они заспорили, перебивая друг друга, называя имена и даты, втягивая в свой спор Энгельбаха и Игоря.
— А может, именно она, принцесса Чарумати, и поставила этот знак? — спросил Дэн.
— Исключено, — отрезал Бехал. — Личные императорские знаки не доверялось ставить никому.
И снова все смолкли. Пять человек не отрывали взглядов от маленького бумажного экрана, пытаясь понять что-то близкое и ускользающее.
Энгельбах вдруг отвернулся от экрана.
— Скажите, — его глаза блестели, — она одна, эта печать?
— Нет. — Шарма стал перебирать слайды. — Сейчас… Их всего…
— Девять. Не так ли? — спросил Энгельбах.
— Да, — подтвердил Шарма. — Но каким образом вы…
— Они не повреждены? — перебил его Энгельбах.
— Почти нет. На двух из них чуть осыпались края, и только.
— Так… — Энгельбах шагнул к Шарме. — Доктор Шарма, я должен поздравить вас.
— С чем?
— С вашей находкой. — Энгельбах крепко пожал Шарме руку и повернулся к остальным. Старика было не узнать. Он весь подобрался, как перед прыжком. Загоревшимся, помолодевшим взглядом он обвел коллег: — Друзья мои! Не могу сказать вам со всей определенностью, что мы найдем за этой дверью, но одно несомненно: нам предстоит такое серьезное дело, с которым никто из нас еще не сталкивался и вряд ли столкнется в будущем. В этой ситуации совершенно недопустимы ничье вмешательство, спешка или что-либо подобное. Единственное, что нам необходимо, это время и спокойная, сосредоточенная работа…
— К сожалению, именно времени и спокойной работы я вам обещать не могу, — мрачно заявил Шарма.
— То есть?
— Видите ли, здесь целый клубок проблем. И самая главная та, что, по всем данным, вскрыв дверь, мы выходим прямо под Большую ступу…
Ученые переглянулись.
— Вот как… — растерянно произнес Энгельбах.
— Увы, да. Измерения показывают, что за время наших работ мы продвинулись прямо к ней и находимся сейчас уже почти под ее левым скатом.
— Вы не могли ошибиться?
— Исключено. Я проверял измерения и расчеты несколько раз.
Все замолчали, и Игорь хорошо понимал почему. Большая ступа Ташинатх, находившаяся неподалеку от монастыря принцессы Чарумати, считалась величайшей святыней буддизма. Игорь много раз читал о ней и видел ее на фотографиях. Огромная каменная полусфера, увенчанная кубом с нарисованным на нем всевидящими глазами Будды и позолоченным зонтом как символом абсолютной власти Божества, была и памятником, и храмом под открытым небом. Что скрывала под собой эта монолитная беленая глыба, невесть когда и кем вознесенная на одну из террас в Больших Гималаях, не знал никто. Говорили, что эта ступа была здесь всегда и ее тайна есть недоступная человеку тайна вечности; говорили, что в ней могут быть замурованы частички сожженного тела самого Гаутамы Будды; говорили даже, что под ступой скрыт вход в легендарное царство Добра и Света — Шамбалу. Ученые от подобных предложений только кривились, но и сами никакой ясности внести не могли, так как за всю историю буддизма, за все две с половиной тысячи лет ни одна из великих ступ не вскрывалась и не была никем исследована. Ступы неприкасаемы.
