Одельша Агишев - Свадьба в Катманду
— Что? Ну что? Скажи, попроси. Что для тебя сделать? — Со всей нежностью, на которую был способен, он целовал, гладил, ласкал ее всю. — Даже не проси, намекни. Я что хочешь для тебя сделаю. Ты только скажи…
— Ладно, — улыбалась она под его ласками. — Я потом скажу. Подумаю и скажу.
— Замуж за меня пойдешь?
— Замуж?
— Пойдешь или нет?
— Надо подумать. — Она засмеялась и вскинула руки, чтобы защититься от его нападения. Но он не напал.
— Слушай, серьезно… — Он смотрел ей в глаза. — Давай решать, а? Здесь у меня и жить пока сможем…
— Я и так здесь живу. Меня дома неделями не видят, скоро родители с милицией придут по мою душу…
— Они у тебя что, такие суровые?
— Предки? Да обыкновенные совки. Отец — подполковник, тридцать лет в армии, мать — завуч в школе. И оба до самого последнего момента были секретарями парторганизаций, а мать даже членом бюро райкома. — Вика встала с постели и подошла к зеркалу. — Поэтому до сих пор ничего понять не могут.
Игорь не отрывал от нее глаз. Солнечный луч добрался до ее плеча, зажег высветленные прядки темно-каштановых волос, прошел по спине, теплой волной засиял на коже, тронул упругие, налитые ягодицы и длинные крепкие ноги с узкими легкими ступнями. Перед ним была молодая женщина в расцвете своей красоты и полном ее осознании.
— Ну, они, наверное, все-таки догадываются, что у их двадцатилетней дочери может быть какая-то своя жизнь…
— Да ты что! — усмехнулась Вика, разглядывая следы Игоревых засосов на шее и плечах. — Они и мысли не допускают, что их двадцатилетняя дочь не целка. Их дочь как была, так и должна оставаться в душе комсомолкой, общественницей и блюсти свою девичью честь. Она должна твердо верить, что весь нынешний бардак — ненадолго, что все восстановится, социализм победит окончательно и она обязательно станет достойным строителем светлого будущего. Поэтому сейчас она, по всем данным, должна сидеть у подруги и всю ночь готовиться к экзамену по философии.
Игорь покачал головой:
— Что ж, их тоже надо понять. Другой жизни у них уже не будет.
— Не знаю. Мне их иногда просто жалко. А иногда… убить хочется.
Игорь привстал, поймал ее руку и потянул к себе.
— Тем более. Чтобы никто никого не убивал, идем с утра в загс, кинем заявление. А твоих предков я беру на себя. Идем?
— С утра? Нет, я не могу. Занята буду.
— Чем?
— Личными делами, — снова засмеялась она. — Могут у меня быть личные дела?
— Ах, так… — Он сжал в руках ее тело. — Ну, садистка, берегись.
Смеясь, она изогнулась и подставила к его рту грудь. Маленький мягкий сосок скользнул по его губам. Игорь смолк на полуслове.
Уже потом, перед самым ее уходом, он спросил:
— Слушай, а если ты подзалетишь? Мы же с тобой даже не предохраняемся никогда.
— А это мои проблемы, — легко ответила она. — И не взваливай их на себя, пожалуйста. Расслабься, у тебя повышенное чувство долга.
Обычная сияющая искорка смеха уже снова горела в ее глазах.
— И вообще… не гони лошадей, господин аспирант.
У самой двери он еще раз задержал ее:
— Ну а в Кок-Янгак-то ко мне приедешь?
— В Кок-Янгак? Надо подумать, — ответила она, но тут же засмеялась и обняла его. — Конечно, приеду. Куда я денусь, Сабашников? Вот только философию сдам и приеду.
3
— …Итак, я хочу представить всех друг другу.
Яркое солнце безоблачного утра через неплотно задернутые шторы рвалось в кабинет доктора Шарма К и слепящими пятнами падало на лица пятерых людей.
— Прежде всего, наш хозяин. — Энгельбах повернулся к Шарме. — Господин Индра Бахадур Шарма — директор Непальского Центра изучения Азии, историк, член Королевской Академии. И, самое главное, — мой друг.
— О да, у нас в Непале это звание кое-чего стоит, и я горжусь им, — откликнулся Шарма, вставая и кланяясь гостям.
— Далее. Доктор Говинд Бехал из Бенаресского университета. Вам всем, конечно, известно это имя. Выдающийся лингвист, один из ведущих санскритологов[3] мира.
Игорь с любопытством разглядывал пожилого темнолицего индийца в толстых очках, который в ответ на слова Энгельбаха тоже привстал и поклонился. Это был знаменитый дешифровщик древних рукописей, именно он разгадал тексты, найденные при раскопках в легендарном Мохенджо-Даро, что не удавалось никому более полувека.
— Только не один из ведущих, а просто ведущий, — поправил Энгельбаха доктор Шарма.
— Совершенно с вами согласен, Шарма-ба, — негромко и серьезно откликнулся Бехал, и все засмеялись.
— Мистер Дэн Тарновски из Соединенных Штатов. Искусствовед-ориенталист и художник-реставратор, — продолжал Энгельбах. — С ним я почти незнаком, его нам рекомендовал мой старый друг профессор Сэмуэл Айртон из Гарварда. И рекомендовал как блестящего специалиста.
Бородатый улыбчивый американец с открытым взглядом и расслабленными, чуть ленивыми манерами приветственно поднял руку.
— И наконец, самый молодой и нетерпеливый из нас — господин Игорь Сабашников из России. Естественно, востоковед и, как мне кажется, незаурядный горный археолог.
Игорь тоже привстал и кивнул всем. Американец подмигнул ему в ответ.
— Ну а меня вы все знаете, — заключил Энгельбах, и в его сероватых глазках заискрилась уже знакомая Игорю усмешка. — Раскопал пару давно заброшенных городов, выучил десяток мертвых языков, написал дюжину мало кому интересных книг. Словом, как и все вы, — он покрутил пальцем у виска, — историк.
Все снова засмеялись. Шарма поднял руку:
— От имени народа и правительства Непала я приветствую вас на нашей земле и благодарю за согласие оказать нам научную помощь.
С этими словами он подошел поочередно к каждому из гостей и повесил на шею заранее приготовленную гирлянду из мелких желтых цветов. Момент получился скромно-торжественный. Все улыбались.
— Ну что ж, — оглядев коллег, решительно произнес Энгельбах. — На этом официальную часть, я думаю, следует закончить. Начнем работу.
Шарма кивнул и включил стоявший на столе диапроектор.
На бумажном экране на стене возникла смутная линия гор, скальные откосы. Кто-то задернул плотнее шторы, и изображение прояснилось.
— Вот уже несколько лет мы изучаем комплекс древнего горного монастыря принцессы Чарумати недалеко от Великой ступы[4] Ташинатх, — заговорил Шарма. — Комплекс этот известен давно, но его нижняя, подвальная часть, связанная с пещерами, была изучена слабо. Нам удалось расчистить несколько глухих завалов, и вот полгода назад за одним из них я обнаружил узкий, но вполне проходимый коридор…
