Одельша Агишев - Свадьба в Катманду
А через несколько дней случился завал.
Двое молодых практикантов долго колдовали над сводчатой нишей, заделанной тесаным камнем, пытаясь сквозь узенькую щелку в кладке определить, что она за собой скрывает.
— Может, вскроем?
— Да что ты, нельзя! Не знаешь, что ли? Надо разрешение.
— Да какое тут разрешение! Они на неделю совещание развезут. А тут смотри — вот оно, святилище огнепоклонников. А может, и могильник… Или просто клад времен Александра Македонского!
— Ты думаешь?
— Да тут и думать нечего: приглядись, там же блестит. А что касается разрешения, так мы же все равно первые на эту нишу вышли. Приоритет за нами, понял?
Видимо, «приоритет» прозвучал убедительно.
— Ладно. Давай, знаешь, высадим один камень, чтобы просто посмотреть. Всего один, вот этот, самый маленький…
Два раза, только два раза они успели ковырнуть нишу ломом.
— Эй, что вы делаете? — закричал Игорь, работавший неподалеку вместе с Дэвикой.
И тут ухнуло. Огромный пласт земли, щебня, камней тяжко осел в раскоп, и Игорь едва успел выдернуть из-под него Дэвику. Мгновенно стало темно и невыносимо душно. Их зажало в щели в самом углу раскопа. Сверху оседал грунт. Дэвика тонко вскрикнула. Где-то в стороне стонал один из виновников.
Игорь уперся ногами в подвернувшуюся доску, а руками пытался удержать сползающий на них брезент, одним краем попавший под завал. Дэвика прижалась к нему. Сыпались камни, земля. Пыль забивала глаза, рот. Брезент оседал. Где-то наверху кричали, бегали.
* * *Сколько времени они стояли так? Над головой лязгали лопаты, доносились голоса, а камни все сыпались, шли на них, и они уже по пояс были погребены, и только небольшое пространство над головой позволяло дышать. Тот парень все стонал рядом.
Игорь, теряя сознание, стал сползать по стенке. Брезент надвинулся сверху неимоверной тяжестью. Дэвика беззвучно плакала. Две грязные дорожки слез струились по ее щекам. Она упиралась кулачками в доску и плакала. Потом отпустила доску, и та немедленно прижала ее к стене. Дэвика вскрикнула, забилась, теряя разум. Нечеловеческим усилием Игорь отвел доску на несколько сантиметров и, снова почти уплывая в беспамятство от удушья и боли, пробормотал:
— Хеттская… ловушка…
Дэвика стихла, смолкла в беспамятстве в щели между его ногами и руками.
Потом она слышала, как он повторял в полубреду, сгибаясь под оседающим брезентом:
— Ловушка, понимаешь?.. Значит, там… действительно что-то есть…
Тяжелая масса щебня ударила его в голову, и чей-то голос совсем близко произнес:
— Эй, вы живы?
Дэвика молчала. Игорь захрипел.
— Живы! — радостно завопил голос, и тут же на Игоря осела удушающая волна.
Три дня он провалялся в палатке медпункта, сочинив за это время письмо Вике, в котором назначал ей железный и окончательный срок ее приезда. Для Дэвики вызывали «скорую» из Ферганы, но все обошлось легким вывихом. Тому практиканту, что заявлял о своем приоритете, повезло меньше. С многочисленными переломами его увезли в больницу. Второй не пострадал.
Когда Игорь вернулся на раскоп, он узнал, что оказался прав: завал вызвала древняя ловушка по типу тех, что устраивали в своих крепостях хетты. За прошедшие века она, конечно, повредилась, но шахта, пробитая когда-то в скальном теле горы, продолжала исправно подавать со склонов мелкие камни и земляную осыпь, которые едва и не захоронили всех, кто был на дне раскопа.
А за ловушкой действительно оказалось захоронение. Правда, оно было давно разграблено неизвестными гробокопателями, пробившими узкий лаз с другой стороны, но по некоторым сохранившимся деталям одежды, оружия и украшений можно было предположить, что это был согдийский князь. Когда Игорю показали полуистлевший лоскут одежды, он вздрогнул: это явно была часть того охряно-желтого камзола, который на древней фреске красовался на плечах князя, сопровождаемого юной красавицей…
И еще один славный день случился у Игоря в тот сезон в Кок-Янгаке.
С утра он мылся, брился и одевался в своей палатке часа два. Когда он вышел в костюме, при галстуке и с букетом собранных на заре на горном склоне цветов, кто-то из археологов, попавшийся навстречу, прямо ахнул:
— Ну и ну! Что это с тобой, Игорь?
— День такой, — смущаясь, отвечал он.
— Какой?
— Да вот… невеста должна приехать.
— A-а… Ну тогда заглядывайте вечером к нам.
— Спасибо.
Он стоял на автобусной станции с букетом в руках и ждал. Когда последний пассажир вышел из очередного междугородного «Икаруса», Игорь отвернулся и отошел. По-прежнему стояла жара. Букет увядал. Игорь ослабил узел галстука.
— Товарищ Сабашников, — раздалось сзади.
Он обернулся. Это была Дэвика. Одна рука у нее еще была на перевязи.
— Не нужно ждать, — волнуясь, сказала она. — Она не придет.
— Кто она? — растерянно спросил он.
— Виктория. Вика.
— Откуда ты знаешь?
— Я сегодня телефонила Ташкент, на кафедра. По вопрос мой практикум… И там девушка мне сказала…
Игорь изменился в лице:
— Что случилось? Она жива?
— О да, очень живая, — заторопилась Дэвика. — Но она не придет. Совсем не придет.
— Да почему?
Дэвика отвела взгляд и несколько мгновений молчала. Потом решилась:
— Товарищ Сабашников, она поженилась.
— Что? — тихо спросил он.
— Да, так, — снова отвернувшись, повторила Дэвика. — Она поженилась на один наш студент, он тоже из Непала.
Игорь круто повернулся и побежал к кассе автобусной станции. Народу не было.
— Мне в Ташкент, один! — Он торопливо совал в окошечко деньги.
Тихо подошла Дэвика, встала рядом.
— Не надо ехать, товарищ Сабашников. Виктория там нет. Они с Нарайян летели в Непал, Катманду.
4
Полосатое такси не слишком стремительно везло Игоря и Дэна за покупками. Дэн, уже не раз бывавший в Катманду, показывал что-то в окно, объяснял, но Игорь лишь безучастно поглядывал на проносящиеся мимо кирпичные домики, манговые рощи и небольшие храмы индуистского стиля. Там, в доме Шармы, он вольно или невольно втянулся в обсуждение, забылся, всерьез заинтересовался историей с запечатанной каменной дверью, но сейчас им с новой силой овладело все то, что преследовало эти два года, к чему он постоянно возвращался в мыслях.
Снова и снова он вспоминал тот день в Кок-Янгаке. Тогда он все-таки не выдержал и ночным междугородным автобусом рванул в Ташкент. Но ничего утешительного он там не узнал. Да, они уехали: Нарайян, Вика и двое сопровождающих из непальской группы. Нарайян оставил в ректорате и на кафедре предельно вежливые письма, в которых уведомлял, что неотложные семейные дела требуют его срочного отбытия на родину, что стажировку свою он считает законченной и всех глубочайшим образом благодарит за полученные знания и что остальные формальности он выполнит через посольство. Вику никто в день отъезда не видел, да и до этого видели редко, так что никаких подробностей никто не знал. Единственное, что было точно, — зачет по истории философии она так и не сдала. И еще, в деканате Игорю показали справку из Дворца бракосочетаний, в которой было официально подтверждено, что такого-то числа в присутствии свидетелей таких-то и представителей Королевства Непал таких-то «зарегистрирован законный брак гр-ки Узбекистана Козыревой Виктории Николаевны и гр-на Королевства Непал Шах-Дэва Нарайяна Пушпараджа».
