Ирина Кривенко - Доверенность на любовь
Тот сразу помрачнел и невнятно пробормотал:
— Я уже был женат.
Оксана удивленно приподняла брови. Ей не было об этом известно.
— Вы развелись?
— Да, что-то в этом роде. Но я не хотел бы об этом говорить.
— Хорошо, не будем, — согласилась женщина.
— Ты не хочешь, Оксана, поделиться со мной тем, что у тебя случилось? Или это тоже не тема для разговора?
— Знаешь ли, Валерий, обычно я откровенна только с женщинами. И надеюсь, ты не обидишься на меня, если я посекретничаю с тобой.
— Ужасно люблю чужие секреты, хотя мне и не хотелось бы становиться женщиной.
— Но ты будешь самой лучшей из моих подруг, — рассмеялась Оксана и тут же напомнила своему начальнику: кто-то обещал мне еще и пятьдесят граммов коньяка.
Валерий хлопнул себя ладонью по лбу.
— Ну конечно же, я всегда забываю о таких вещах!
Вскоре он вернулся к столу, неся в руках два маленьких стеклянных цилиндрика, в которых поблескивала янтарем густая жидкость.
— Мои муж мне говорит неправду, — сказала Оксана.
Валерий, прищурившись, посмотрел на собеседницу.
— Это не так уж страшно.
— Ну хорошо, если ты такой непонятливый, я скажу более ясно: он трахается со своей секретаршей.
— Что? — не ожидая таких слов, переспросил Валерий.
И тут Оксана, уже совсем осмелев, громко, даже оглушительно, сказала на все кафе:
— Мой муж трахается с другой бабой.
Валерий замахал на нее руками.
— Да ты что?! Как можно такое говорить!
— Тебя беспокоят слова или сама суть?
— Да нет, но не может такого быть! Ты же… — Валерий явно хотел сказать Оксане какой-нибудь комплимент, но осекся — такая злость светилась во взгляде женщины.
— Нет, не беспокойся, — наконец-то смягчилась она, — моя злость распространяется только на мужа. Других мужчин я не виню. Я скорее начну ненавидеть женщин, ведь это они пытаются уводить чужих мужей.
— Ты страшный человек, — сказал Валерий.
— А я никогда и не притворялась, что другая, — парировала Оксана.
— Пообещай мне… — директор бюро посмотрел прямо в глаза своей сотруднице.
— Что пообещать?
— Ты не будешь делать глупостей. Ведь, как я понимаю, никаких прямых доказательств у тебя нет?
— Куда уж прямее, — засмеялась нервным смехом Оксана, — я сама видела их вместе.
— Ладно. Я не хочу тебя слушать, и ты, пожалуйста, ничего не предпринимай.
— Я не могу тебе этого обещать, — Оксана почувствовала себя обиженной и преданной: даже такой человек, как Валерий, считает ее способной на глупости.
Да какого черта она что-то будет объяснять мужу, выпытывать у него! Пусть делает что хочет, и она станет делать то же самое. Может, не лучший выход, но спокойствия на душе прибавится.
Оксана быстро допила кофе, коньяк и поднялась из-за стола. Валерий засуетился, он даже не успел отодвинуть ее стул.
— Не нужно. Останься еще здесь, я хочу побыть одна.
— Можешь не приходить сегодня больше на работу. От тебя, как я понимаю, толку мало.
— Спасибо, — не оборачиваясь, бросила Оксана Лозинская и направилась к выходу.
Она добралась домой только поздно вечером. По дороге она заходила в кафе, сидела в одиночестве, пила вино и кофе, без устали курила. В конце концов, ее стал мучить кашель и она, скомкав неоконченную пачку сигарет, швырнула ее в урну.
«Вот еще, буду я портить себе здоровье из-за какой-то глупости!»
Но, подходя к дому на Кабельном переулке, Оксана Лозинская с надеждой посмотрела вверх: не горят ли окна ее квартиры? Несмотря на то, что она сама видела своего мужа Виктора с Эллой, она надеялась, что он вернется сегодня же домой. Но чудес, как известно, не бывает. Окна оказались темными и безжизненными.
Поднявшись на свой этаж, Оксана не спеша открыла дверь и шагнула в душную темноту квартиры. Ощущение одиночества казалось пронзительным и вселяло в душу одну только безысходность.
— Нужно сегодня напиться, — сказала она себе, открывая холодильник.
Но открывать новую бутылку вина не стала. Усталость после раздражения утомила ее разом. Хотелось спать.
Наскоро умывшись, она легла в неубранную со вчерашнего дня постель. Вновь горели окна напротив. Но теперь вместо молодого человека и девушки Оксана увидела двух стариков. Те сидели на кухне и ели какую-то гадость типа каши прямо из алюминиевой кастрюльки, поставленной на столе. Мужчина с благообразными седыми усами то и дело просыпал крупинки на пластик стола и, собирая их пальцами, отправлял в рот.
— Какая мерзость! — вздохнула Лозинская. — И такие люди могут воображать, что их кто-то любит.
Пожилая женщина с трудом оперлась на спинку стула и потащилась к плите. На ее широких бедрах висел складками помятый халат, а еле угадывающуюся талию стягивали грязные тесемки кухонного передника.
«Но и они когда-то были молодыми, когда-то думали, что ни за что не сделаются старыми. А теперь она преспокойно смотрит, как ее муж, а когда-то, возможно, и любовник, собирает крошки гречневой каши пальцами со стола и отправляет их себе в рот. Боже мой, до чего же быстро деградируют люди!»
Оксане доставляло мазохистское наслаждение уверять себя в том, что и она скоро состарится, но при этом состарится ее муж, которого она теперь ненавидела так, как только можно ненавидеть человека, с которым собираешься жить и дальше. Оксана, чтобы не смотреть в окно, перевернулась на живот и, подложив под подбородок руки, посмотрела в самый темный угол комнаты — туда, где переливаясь позолотой, качался маятник больших напольных часов. Бой в них Оксана отключила сразу же, как только появилась в этом доме. Сделать это было очень просто — не заводить пружину и все. И теперь часы оживали звуками лишь изредка.
То ли качнулась половица, то ли застывшая пружина распрямила один из своих завитков, но послышался тягучий и леденящий душу удар. Один-единственный, прозвучавший невпопад в тишине.
Оксана вздрогнула. Ей вспомнилось, как еще давно в детстве она любила воображать себе, каким будет ее будущий дом. Она доставала тетрадь для рисования, устраивалась за столом и цветными карандашами рисовала не сам дом, а именно планы. Выводила стены, перегородки, двери, окна, расставляла мебель. И в ее доме никогда не находилось места двум самым необходимым вещам — часам и туалету. Ванная — да. Она была огромная, всегда с большим окном. Основное место на таких планах занимали спальни и гостиная. Множество маленьких диванчиков для гостей, целая стена, отведенная для музыки, огромное пространство для танцев. И спальня, всегда выходившая окнами в сад, с огромной кроватью под балдахином. Теперь кровать у Оксаны была тоже большая, правда, без балдахина. Но его вполне можно было вообразить себе, полуприкрыв глаза.
