Ирина Кривенко - Доверенность на любовь
— Не нужно, — попросила Оксана, — ты хотел говорить. Я слушаю.
— Да ничего не было, Оксана. Нас просто хотят поссорить.
Женщина уже готова была сказать, что все придумала про свою мифическую подружку, про ее рассказ о Викторе, но вдруг словно черт толкнул ее под руку.
— А как же фотографии? — спросила она.
И тут страх, до того неприкрытый, что не мог остаться незамеченным, промелькнул во взгляде Виктора. Он судорожно дернулся.
— Какие фотографии?
— Ты лучше меня знаешь, Виктор, — продолжала свою игру Оксана.
— Не понимаю, о чем ты?
— Ну как же, фотографии есть. Может, мне их тебе показать?
Конечно же, Оксане не стоило так настойчиво подталкивать своего мужа сознаться в измене. В конце концов, чего только не случается в жизни?! Но она уже вошла в свою роль и готова была его изобличать сколько угодно. К тому же, тут не нужно было ссылаться на саму себя, было достаточно и упоминания о мифической подруге, посвященной во все тайны его жизни.
— Ну хорошо, — успокоительно проговорил Виктор Лозинский.
— Ничего хорошего, — отвечала Оксана, готовая вот-вот расплакаться.
— Давай, давай посмотрим твои фотографии. Что там может быть? — голос мужчины задрожал.
— Сейчас посмотрим… — проговорила Оксана.
Она пошла в гостиную и схватила с полки шкафа сумочку.
— Сейчас, сейчас я тебе покажу!
Из ее трясущихся рук начали падать на пол маникюрный набор, пустая пачка сигарет, за ней связка ключей.
Виктор бросился их поднимать.
— Ну что же, давай, давай свои фотографии!
Оксана поняла, что еще мгновение — и она сдастся. Тогда она выкрикнула:
— Да я не могла на них смотреть! Я их сожгла! Эту мерзость… Вас там была целая куча и ты вместе с этой Эллой! Одна фамилия чего стоит — Петракова. Если бы ты это проделывал с ней еще наедине, я бы поняла, но при всех!? Она сидела в одном белье, а ты…
Виктор отвел взгляд и тяжело вздохнул.
— Да у нас там была целая куча народу. Они ввалились в номер и притащили с собой море выпивки. Что ты приказала бы мне делать, если от них зависел успех сделки?
— Ах, так?! — злобно выдохнула Оксана. — Ты говоришь, у нас в комнате? Я только и слышу — «у нас», «с нами», «у нас была целая куча народа», «у нас в комнате»… Почему-то обо мне ты никогда не говоришь так. Ты всегда стараешься отделиться от меня и говоришь «я», «она». А тут о каком-то референте только «мы».
Виктор понял, что сморозил глупость, но остановиться уже не мог. Он с ужасом в глазах смотрел на то, как Оксана одну за другой бросает в чемодан свои вещи.
— Но Оксана, пойми, это все касалось дела. Я никогда бы себе не позволил ничего, если бы не знал, что это пойдет на пользу работе.
— Ах, да, так значит, разврат идет на пользу работе? А дома у тебя даже не хватает времени, чтобы сказать мне пару ласковых слов.
— Оксана, фотография — это одно, но если бы ты слышала о чем мы говорили, ты бы поняла — это сугубо деловой разговор. А то, что Элла напилась и выделывала всякие глупости — тут не моя вина. В конце концов, когда она трезвая, то не позволяет себе ничего дурного.
— Ах, так мне еще нужна была и магнитофонная запись вашего разговора? Да на кой черт она мне сдалась? И так по вашим рожам не трудно было догадаться, что говорили вы не о деле.
Оксана бросила в чемодан несколько пакетов с бельем и косметикой.
— Погоди, не горячись, — еще пытался образумить свою жену Виктор Лозинский.
Оксана набросила на плечи куртку и, взяв чемодан, вышла в прихожую. Она уже понимала, победа над мужем близка. Сейчас он бросится утешать ее, заверять в любви, просить прощения. А она, еще немного поломавшись, даст себя уговорить и поцелует его. В конце концов, мало ли что могло случиться в синем микроавтобусе, мало ли какая глупость могла прийти в голову Виктору. Она была готова его простить, но только при одном условии: если он не станет унижать ее своими извинениями, если он даст ей понять, что с Эллой у него не было ничего серьезного.
Оксана сделала вид, что никак не может найти свой бумажник.
Виктор поднял его с ковра в гостиной и подал жене.
— Оксана, остановись, не нужно так.
Та гордо выпрямилась и снисходительно посмотрела на мужа.
— Теперь ты понимаешь, что вместе мы быть не можем.
Лозинский устало опустился на узкий диванчик, стоявший возле столика с телефоном.
— Оксана, я не хочу тебе врать…
Эти слова больно ударили по сердцу женщины.
«Так значит я не ошиблась! И не только в автобусе, не только после приезда в Москву, но и там…»
Но муж не дал ей додумать:
— Я чувствовал себя страшно одиноко, я так устал от дел… А тут еще пришлось вести ее в номер. Она была пьяна. Короче, я не выдержал. Но прошу тебя простить меня и обещаю — такое больше не повторится. Я люблю тебя, — Виктор сидел, глядя себе под ноги, нервно сжимая и разжимая кулаки.
— Ах так, теперь ты говоришь мне, что-то было? И к тому же вполне определенно. А начинал — это все дела…
— И как ты такое могла про меня подумать?
— Ты мерзкий тип, Виктор. И если думаешь, меня тронули твои слова — ошибаешься. Ты каждый день устаешь, каждый день у тебя дела. И если Элла Петракова может тебя развлечь, то пожалуйста, не буду вам мешать.
— Куда ты пошла?! — Лозинский вскочил и схватил жену за руку.
Но та зло вырвалась и оттолкнула его от себя.
— Ты мне противен! Я не собираюсь сидеть и слушать твое жалобное поскуливание насчет одиночества и усталости.
— Прости меня, больше этого не будет.
— Сколько раз мне уже приходилось слышать эти слова!
Оксана еще раз смерила взглядом вконец потерявшего гордость Виктора и, чтобы досадить ему еще больше, бросила:
— А между прочим, не было никакого звонка, не было никаких фотографий, — и не дожидаясь пока Виктор ей что-нибудь ответит, Оксана хлопнула дверью.
Она стремглав сбежала с лестницы и, боясь, что муж ее нагонит, махнула первой попавшейся машине. За рулем оказался молодой солдат. Он рад был услужить привлекательной женщине.
Виктор видел через окно, как Оксана садилась в машину, и зло прошептал:
— Какой же я дурак! Почему я ей все рассказал?
Затем он подошел к ночному столику у изголовья кровати и, заглянув в него, обнаружил две пустые бутылки из-под вина. Бокал оказался только один. Он взглянул на фотопортрет Оксаны, висевший у большого настенного зеркала. Его жена смотрела с фотографии на своего мужа веселым смеющимся взглядом. Но теперь улыбка показалась Виктору издевательски-презрительной.
Схватив одну из бутылок за горлышко, он запустил ее в стену. Брызнуло стекло, посыпались осколки. Металлическая рамка разъехалась и из нее мягко спланировал на усыпанный стеклом пол черно-белый фотоснимок.
