Ирина Кривенко - Доверенность на любовь
Кабинет директора от остального пространства отделяла стеклянная перегородка и дюралевые полоски жалюзи. Когда он один находился в своем кабинете, то жалюзи обычно были подняты. Но стоило появиться посетителю, как планки поворачивались.
Валерий Леонидович приветственно махнул рукой, завидев Оксану. Та вяло махнула ему в ответ.
Женщина понимала, никакая работа у нее сегодня не пойдет.
Она развернула монитор компьютера так, чтобы шеф не мог видеть того, что на нем изображено, и выбрала из всех заложенных в память игр самый примитивный «Тетрис». Одна за другой падали на расчерченные квадратики фигурки, все быстрее и — быстрее — так, словно где-то за экраном отваливались куски какой-то постройки. А Оксане нужно было собрать их в единое целое, вновь из рассыпавшегося мира создать цельный монолит. Но стоило собрать сплошную полоску, как она тут же исчезала, стройка становилась ниже. И тогда женщина схитрила: она загадала, что все образуется, если ей удастся собрать пять полосок подряд, и в каждой из них не будет хватать только одной клеточки.
Но как она ни старалась, таких полосок набиралось не более четырех. Затем следовал провал. Нагромождение геометрических фигур подбиралось все выше и выше к верху экрана. Фигурки падали уже так стремительно, что Оксана не успевала нажимать кнопки.
Так и не дождавшись конца игры, Оксана Лозинская с отвращением выключила компьютер и оттолкнула от себя штатив с монитором. Темный экран отразил ее подурневшее от волнения лицо.
Женщина дрожащей рукой потянулась за трубкой телефона и набрала номер офиса мужа. К аппарату долго никто не подходил, затем раздался незнакомый ей голос:
— Алло! Компания «Эльдорадо» вас слушает.
Стараясь говорить как можно менее официально, Оксана произнесла:
— Позовите, пожалуйста, Виктора Александровича Лозинского.
Абонент на другом конце провода закашлялся.
— Вы что-то сказали? — поинтересовалась Оксана.
— Я говорю, он должен прилететь из Варшавы завтра утром.
— Но мне говорили, что, возможно, он прилетит и сегодня, — уже плохо скрывая свое раздражение, сказала Оксана.
Отвечавший явно заколебался и наконец спросил:
— А кто интересуется?
— Мы договаривались на сегодняшнее число, — уклончиво ответила Оксана.
— Звоните завтра, — человек на другом конце провода явно не желал впутываться в чужие проблемы.
Но нервы Оксаны были напряжены до предела, и она знала, ее обманывают. Ей даже показалось, что ее муж Виктор стоял где-то рядом с телефоном и знаками показывал говорившему, что следует отвечать.
«Да, конечно же, это так, — скривив губы в горькой улыбке, подумала женщина. — Ведь телефон, по которому я звоню, стоит у него на столе. Раз никто долго не подходил, значит он сам не хотел брать трубку. А когда нашел, кому взять, стал давать говорившему советы. Ну ничего, я ему еще устрою!» — злость разгоралась в душе женщины.
Она с ненавистью посмотрела на свою последнюю работу — большой лист ватмана, приколотый к кульману, с графическим изображением интерьера одной из московских квартир. Хозяин квартиры хотел сделать из самой вульгарной хрущевки, купленной за полцены, чуть ли не королевские покои. И вот теперь Лозинской приходилось выдумывать, что еще можно сделать на сорока квадратных метрах да так, чтобы там еще осталось пространство для того, чтобы жить.
Директор бюро Валерий Леонидович Дубровский вышел из-за своей стеклянной перегородки и направился к Оксане.
— По-моему, ты сегодня не в духе, — рассмеялся он.
Оксана обернулась. В ее глазах блестели слезы.
— Ну что ты, я не думал, что дела обстоят так серьезно… Тебя кто-то обидел?
— Я обидела сама себя, — усмехнулась Оксана и промокнула глаза носовым платком.
На белом батисте остались черные следы туши.
— Снова попался какой-нибудь идиот-клиент, которому хочется иметь дома золотой унитаз?
— Да нет, на этот раз я сама мечтаю о чем-то вроде золотого унитаза, — Оксана заставила себя улыбнуться.
— Да, работая в сумасшедшем доме и сам скоро становишься сумасшедшим.
По всему было видно, что Валерию Дубровскому нечем было по-настоящему заняться.
— Пошли попьем кофе, — предложил он.
— Я даже не знаю… — замялась Оксана.
— Я угощаю. Заодно выпьем по пятьдесят граммов коньяка.
Предложение казалось соблазнительным. Оксана знала, что сегодня не сможет провести ни одной линии и, для приличия вздохнув, забросила сумочку на плечо.
— А ты отлично сегодня выглядишь, — похвалил ее Валерий, — помолодела лет на пять.
Они вышли на улицу и уже знакомой, сто раз хоженой дорогой, дворами, направились к маленькому кафе, оборудованному в подвале небольшого дома. Вся прелесть этого заведения заключалась в том, что о нем мало кто знал. Там всегда можно было найти свободные столики, а стены украшали вполне пристойные картины. Студенты художественного училища вывешивали их здесь для продажи.
Валерий Дубровский относился к той редкой породе мужчин, с которыми любая женщина чувствует себя в безопасности. Он не отличатся ни высоким ростом, ни крепостью сложения, зато его взгляд всегда светился добротой и пониманием. Он вовремя умел пошутить, вовремя приободрить, и Оксана была уверена, что даже, очутись они волей случая в одной постели, тот никогда не позволит себе притронуться к ней, если только она сама об этом его не попросит.
Белые чашечки наполнились горячим напитком. Валерий взял их в руки и сам отнес на угловой столик. Они устроились у окна, верх которого лишь немного возвышался над тротуаром. То и дело на фоне неба возникали чьи-то ноги, любопытные собаки заглядывали в окно. Изредка вдоль стекла пролетал непогашенный окурок и падал в заполненные водой строительные носилки на дне оконной ямы.
— У тебя нет такого чувства, что мы сидим на дне помойки? — спросила Оксана, пригубив кофе.
— Это ты о стране вообще или об этом кафе?
— Страна вообще меня не интересует уже целых три года. Я поняла, что ничего от меня в этой жизни не зависит и принялась устраивать свою.
— И как, устроила? — улыбнулся Валерий Дубровский, поправив свои короткие жидкие волосы.
Его немного полное добродушное лицо расплылось в улыбке. По всему было видно, ему хотелось доставить удовольствие женщине.
Оксана сделала над собой усилие и приподняла кончики губ, изобразив нечто подобное улыбке.
— Жизнь можно устраивать до бесконечности Всегда чего-нибудь не хватает. Вот ты, Валерий, скажи мне, почему ты до сих пор не женишься?
Тот сразу помрачнел и невнятно пробормотал:
