Джорди Риверс - Во Имя Закона
– Можешь не говорить. Я знаю. Аделаида сказала мне.
Флоренс нахмурилась, уставившись на плавающие в чашке васильковые лепестки. Ей не нравилось, как Бартомиу по-свойски произносил имя королевы-матери.
– Зачем тогда спрашиваете? – спросила она, не поднимая глаз.
– Не сердись на старика, – он похлопал её по руке.
Флоренс перевела взгляд на его морщинистую сухую кисть.
– В Поднебесье сложно любить, – произнес вдруг Бартомиу.
– Почему? – на этот раз Фло была настолько удивлена, что посмотрела старцу в глаза.
На мгновение она увидела, что они искрились добротой. А потом в них опять появилось уже знакомое безумное выражение.
– Потому что главная энергия должна отдаваться Закону. Чтобы мы могли вступить на Чашу, – ответил Бартомиу. – Когда любишь, так легко забыть обо всем.
– Но у вас же есть дети здесь. Я их видела! – возразила Фло.
– Есть, есть дети, – закивал старик. – Когда по-другому уже никак, то появляются дети. Но это не значит, что их родители забыли о Законе или поставили его на второе место.
– Что ж как сложно-то все, – еле слышно застонала Флоренс.
«Надо же было мне попасть из места, где непросто любить женщину, в место, где вообще непросто любить!» – пронеслось у нее в голове.
– А есть? – её вдруг осенила одна мысль. – Есть какое-нибудь Поднебесье, только наоборот? Может Подземелье? Может быть, там все проще и все можно?
– Есть, – ответил старик, опять радостно кивая. – Мы зовем это место «той стороной».
«Та сторона»… Где-то Фло уже слышала это название.
– Ноэль оттуда? – спросила девушка.
– Да. Там все можно.
Флоренс задумалась. Она вспомнила ледяные глаза дэнди, его улыбку без капли тепла, его самовлюбленную позу. Девушка буркнула:
– Не хочу быть такой, как Ноэль, – и опустила голову.
– Все правильно, – охотно согласился Бартомиу. – Поэтому ты здесь, а он там.
– Но здесь все так сложно! – воскликнула она, встречая взгляд старца.
Иногда ей казалось, что тот только притворяется таким, каким казался.
– Проще некуда, – тоже воскликнул он. И глаза его загорелись. – Все очень просто, дитя моё!
Фло тяжело вздохнула и сгорбилась. Словно непонимание тяжким грузом давило ей на плечи.
– Как просто? – все же спросила она с надеждой в голосе.
– Искренность. Иди за искренностью.
Фло показалось, что он уже упоминал что-то такое раньше. Но, как и тогда, сейчас она не понимала его.
– Чего уж проще! – возмущенно фыркнула девушка, выпрямляясь и обводя растерянным взглядом экспериментаторскую, словно в поисках предмета, на котором она могла бы выместить свое недовольство.
– Любовь требует поступков, свершений, подвигов, – произнес Бартомиу, поднимая вверх узловатый палец, – или хотя бы действий. Иначе она выдыхается и становится просто словами, становится способной только на слова.
Флоренс расстроено смотрела на старика.
– Слушай свое любящее сердце, – продолжал старец. – Слушай только его. И делай то, что оно говорит тебе. Тогда твои действия будут искренними. Говори только то, что чувствуешь. И тогда твои слова будут искренними. Будь искренней, и тогда любовь твоя будет законна.
– Даже любовь к женщине? – не удержалась Флоренс.
– А какая разница? – спросил Бартомиу, и девушка увидела в его глазах непонимание.
– Хорошо, – произнесла Фло, вставая из-за стола.
Её куртка висела на спинке стула. Она нагрелась от жара печи. Одевать её было приятно, потому что спину тут же обдавало теплом.
– Но есть одно но, – остановил девушку Бартомиу.
– Куда же без него, – вздохнула Флоренс и выжидающе посмотрела на старика.
– Когда ты захочешь услышать себя, множество голосов заговорят с тобой.
«Этого мне еще не хватало», – с тоской подумала Фло.
– Любящее сердце, сердце, в котором властвует Закон, всегда попросит тебя сначала отдать, прежде чем взять.
Девушка чуть наклонила голову. В её зеленых глазах блеснул интерес.
– И следуя его голосу, тебе будет легко. Выполняя же просьбы других голосов, легко на душе не будет. Возможно, тебя будет обуревать чувство восторжествовавшей справедливости, или желанного превосходства, жгучее ощущение своей правоты, но легко не будет.
– Сначала отдать, а потом легко, – повторила Флоренс, закрывая глаза, чтобы лучше запомнить.
***
Когда Флоренс подошла к домику Геммы, одиноко стоящему на окраине, вплотную к подступающему лесу, она чувствовала себя странно. Одновременно без сил и словно силы ей совсем не требовались. Тело разваливалось на куски, но тело ей не требовалось тоже. Презабавное самочувствие, словно душа её выбиралась из собственного тела, оставляя то на снегу перед порогом.
И только сердце стучало, бухало, становясь все больше, и руками и ногами – всем.
Флоренс посмотрела на хлипкую дверь. Столько раз она входила в дом волшебницы без единой мысли о Гемме. Входила раздраженная или злая, не думая ни о ком, обуреваемая возмущением или пренебрежением ко всему и всем. Где бы вновь взять это неведение?
Потому что сейчас Фло едва могла переступить с ноги на ногу. Она боялась, по-настоящему страшилась увидеть Гемму, и одновременно хотела этого больше всего на свете. Вдруг все, что касалось волшебницы стало таким важным. Единственно важным.
Флоренс робко постучала в дверь, которую раньше распахивала чуть ли не с ноги.
Открыла Гемма.
Фло почувствовала, словно у неё вырвали последнюю опору. Девушка была уверена, что если кинуть взгляд вниз, то можно увидеть, как груда перемешанных и парящих в воздухе частей её тела парит в воздухе.
Но посмотреть вниз она не могла. Она могла смотреть только на Гемму.
Лицо волшебницы было взволнованным. Серые глаза широко распахнуты, и в них так ясно читалась тревога и непонимание. Отчего сердце Флоренс скрутилось, как отжатая половая тряпка.
Обе молчали, глядя друг на друга.
Фло казалось, она видит, как мороз с улицы проникал в дом, но Гемма, стоя на пороге в одном ситцевом платье, не чувствовала холода.
«Неужели я на самом деле влюбляюсь в неё?» – с ужасом думала Флоренс.
– Где ты была этой ночью? – спросила, наконец, Гемма.
«Между нами еще ничего нет, а она уже задает такие вопросы», – с возмущением подумала девушка.
И тут же пожалела об этом. Думать о Гемме с возмущением стало вдруг невыносимо больно.
Фло на всякий случай проверила у волшебницы наличие глаз. Нет, в нетронутую Гемма за ночь не превратилась.
– Ты зайдешь? – спросила Гемма, опуская руку, чтобы дать девушке пройти в сени.
Фло молча зашла, чуть нагнувшись, когда переступала через порог.
