БАРБАРА КАРТЛЕНД - Ожерелье из звезд
Тут Беттина с новой остротой ощутила весь пережитый ужас и, подавшись вперед, спрятала лицо на плече у герцога, как делала уже этим вечером, пока он нес ее сюда на руках.
— Я подумала… что он увезет меня из замка… и я больше никогда… вас не увижу! — чуть слышно прошептала она.
Он обхватил ее обеими руками и прижал к себе.
— А это вас очень огорчило бы? — спросил герцог. — Я часто задумывался над тем, не предпочли ли вы Юстеса. Он гораздо ближе вам по возрасту.
— Я… его ненавижу! — сказала Беттина. — Я давно чувствовала, что он… отвратительный… ужасный… но теперь я убедилась в том, что он просто… з-злодей!
— Ну, нет ничего злодейского в том, что он хотел на вас жениться, — сказал герцог.
— А что, если он… снова попробует? — очень тихо спросила Беттина.
Герцог взял ее за плечи и заставил откинуться на подушки. Глядя в ее широко открытые испуганные глаза, такие глубокие в теплом свете пламени, он сказал:
— Если хотите, то мы легко можем сделать так, чтобы у лорда Юстеса навсегда пропала охота повторять подобные попытки.
— Как мы можем это сделать?
— Поженившись как можно скорее.
Беттина чуть слышно ахнула, а герцог добавил:
— Как только вы станете моей женой, Беттина, больше никто не сможет вас похитить или оскорбить.
— Я чувствовала бы себя тогда спокойнее, — призналась она.
— И это единственное, что вы чувствовали бы?
Беттина молча смотрела на него, не понимая, к чему он клонит. Подождав секунду, герцог сказал:
— Я хочу, чтобы вы сказали мне, почему звали именно меня, когда вас так напугал Юстес. Ведь ваш отец при этом был совсем рядом!
Когда он договорил, наступило молчание, Беттина смущенно опустила глаза, но герцог нежно взял ее за подбородок и заставил смотреть ему в лицо.
— Не отводи глаз, Беттина! — сказал он. — Я хочу услышать ответ на мой вопрос.
— Я… я знала, что вы… вы бы меня спасли.
— Если бы я оказался рядом, — согласился герцог. — Но как вы могли знать, что я услышу ваш безмолвный зов, зов, который исходил из вашего сердца?
Беттина почувствовала, что не может отвести взгляда. Что-то настоятельно приказывало ей сказать правду, и она прошептала:
— Я была уверена… что вы услышите меня… потому что я… вас люблю!
Еще не договорив, она поняла, что ее признание в любви может оказаться для герцога не слишком приятным и поспешно добавила:
— Я… я не стану вам досаждать, как… те, другие женщины. Я не буду вас тревожить или устраивать сцены… Но я не могу вас не любить!
— Как и я не могу не любить тебя! — отозвался герцог. И в следующую секунду его губы прижались к ее губам,
Беттина была настолько изумлена, что на какое-то мгновение даже перестала, дышать. А потом она поняла, что именно об этом она так мечтала, именно этого так жаждала с той минуты, как впервые увидела герцога.
Она почувствовала, как по ее телу разливается необычайно сладкий жар, который окончательно прогнал остатки страха. С ним исчезли и неуверенность, и ревность, терзавшие ее при мысли о других женщинах, которые его любили.
А потом поцелуй заставил ее испытать такое счастье и блаженство, каких она еще никогда не знала. Казалось, те звезды, которыми они любовались вместе, и само волшебство пустыни стали частью этого поцелуя и удивительного ощущения близости с любимым человеком. Он слился с красотой замка… В поцелуе были музыка, и цветы, и восторг, который пронизал ее, словно луч лунного света, так что все тело ее трепетало.
Когда герцог наконец прервал поцелуй и приподнял голову, лицо Беттины, освещенное пламенем камина, сияло, а глаза блестели, словно звезды.
— Я люблю вас! Люблю! — восторженно повторила она. — Я не знала, что любовь может быть такой… чудесной!
— Я тоже не знал, — сказал герцог. Беттина мгновение молча смотрела на него, а потом робко спросила:
— Вы… говорите, что вы… немножко… меня любите?
— Я люблю тебя так сильно, как еще никогда и никого не любил! — ответил герцог. — До этой минуты я просто не знал, что такое любовь.
— Это правда?
— Правда. И я сам едва могу этому поверить. Теперь мне кажется, что я полюбил тебя с первой минуты нашей встречи, но только не желал в этом признаваться — даже себе.
— С первой минуты? — переспросила Беттина.
Она вспомнила, как герцог вошел в гостиную поезда рано утром, когда, кроме нее, там никого не было.
— Когда я увидел тебя у письменного стола с орхидеями на плече, — сказал герцог, — мне показалось, будто тебя окружает какое-то сияние.
— Вы говорите о том свете, который, как мы говорили… знаменует что-то необычайное? — спросила Беттина.
— В этом случае свет стал знамением любви, — отозвался герцог. — Любви, которой я прежде не знал, дорогая.
— Я не смею… этому верить! Вы такой необыкновенный… такой великолепный… Понятно, что я не могу… вас не любить. Но за что вам… любить меня?
Герцог улыбнулся.
— Может быть, за то, что ты так не похожа на всех женщин, с которыми мне приходилось встречаться прежде.
С этими словами он осторожно коснулся светлой волны волос, упавшей ей на плечи.
— Мне встречалось так мало хороших женщин, — сказал он. — А ты, моя любимая, очень хорошая, очень чистая и добрая.
— Мне хотелось быть хорошей… для вас, — призналась Беттина. — Я молилась, чтобы это было так, но не надеялась на то, что вы действительно… меня полюбите. Папа говорил, что, как ему кажется, вы никогда… не любили по-настоящему.
— Твой отец не ошибся, — согласился герцог. — Я считал, что любовь — это иллюзия, нечто неестественное и надуманное, вроде романтичных историй, которые так любят женщины. Но когда я увидел тебя, дорогая, я понял, что любовь — это сама жизнь. Жизнь, которой я никогда не знал и которой мне всегда так не хватало!
— Неужели я действительно… вызываю такие чувства? — удивленно спросила Беттина.
— Я испытывал такие чувства с той минуты, как узнал тебя, — подтвердил герцог. — И когда мы вместе любовались звездами, я с трудом удержался, чтобы не обнять и не поцеловать тебя — и не сказать тебе, как много ты для меня значишь.
— Почему вы этого не сделали?
— Я решил, что для этого не место и не время. И я был связан с людьми, которых такому чистому существу, как ты, следовало бы не знать.
Беттина сразу поняла, что он имел в виду леди Дейзи и леди Тэтем.
— Лорд Юстес тоже так говорил.
Герцог сокрушенно вздохнул.
— Юстес был прав. И ты даже представить себе не можешь, как я к нему ревновал!
— Ревновали? — воскликнула Беттина.
