Барбара Картленд - Ожерелье любви
Обзор книги Барбара Картленд - Ожерелье любви
Барбара Картленд
Ожерелье любви
Примечание автора
Мне довелось видеть и держать в руках украшение, известное как ожерелье Марии Антуанетты, которым в настоящее время владеет графиня Сазерленд.
Однако несчастной королеве Франции, закончившей свою жизнь на гильотине, оно никогда не принадлежало.
Ее именем воспользовалась авантюристка графиня де ла Мотт, происходившая от внебрачного сына Генриха Второго (Валуа), чтобы завладеть ожерельем, которое оценивалось в один миллион шестьсот тысяч ливров. Уникальное украшение состояло из колье, насчитывавшего двадцать один крупный бриллиант, и двух нитей с сотнями мелких бриллиантов, ниспадавших переливающимися каскадами.
Графиня ввела в заблуждение кардинала де Рогана, попросив его от имени королевы Марии Антуанетты посодействовать в приобретении ожерелья. Когда к кардиналу явился посыльный с поддельным письмом от королевы, тот, не сомневаясь в его подлинности, вручил мошенникам бесценное ожерелье. Через некоторое время ювелир потребовал за него денег, и, когда королева заявила, что непричастна к этому факту, разразился грандиозный скандал.
Графиню де ла Мотт приговорили к публичной порке и клеймению[1]. Однако ей удалось бежать в Лондон, захватив с собой самые крупные бриллианты из ожерелья, которые она там же и продала. В 1791 году знаменитая авантюристка умерла.
Кардинала де Рогана оправдали, но лишили всех должностей и изгнали в ссылку. Это происшествие трагически ослабило и подорвало власть французских монархов и считается одной из главных причин жестокого террора, которым сопровождалась Великая Французская революция.
Глава 1
1839 год
Кассия, выглянув из окна, заметила фаэтон, катившийся по подъездной аллее. Радостно вскрикнув, девушка выбежала в коридор и поспешно спустилась в холл по великолепной дубовой лестнице с резными перилами. Она распахнула дверь как раз в ту минуту, как ее брат остановил коней.
— Перри! — воскликнула она. — Я не ждала тебя! Какой сюрприз!
Сэр Перегрин Фокон бросил поводья груму и вышел из экипажа. Не успел он шагнуть к крыльцу, как сестра буквально спорхнула вниз и бросилась ему на шею.
— Как чудесно, что ты вернулся! — воскликнула она.
— Ты мнешь мне галстук! — запротестовал брат, однако улыбнулся.
Они вошли в холл вместе.
— Но почему ты здесь? — продолжала расспрашивать Кассия. — Что случилось? Ты говорил, что пробудешь в отлучке несколько недель!
— Получил новости, которые, как мне кажется, тебя обрадуют, — объяснил Перри, — но сначала мне нужно что-нибудь выпить.
Кассия поколебалась.
— Боюсь, остался только кларет, который я берегла на случай твоего возвращения, а кроме него, только сидр.
— Сидра вполне достаточно, — заверил Перри, — но кларет нам понадобится.
Она с некоторым удивлением взглянула на брата, но поскольку тот ничего не добавил, сама отправилась на кухню. Хамбер, старый дворецкий, сорок лет верой и правдой служивший еще ее отцу, сидел в буфетной, как всегда, полируя серебро и положив негнущуюся от ревматизма ногу на табурет.
— Сэр Перегрин вернулся! — взволнованно воскликнула девушка. — И просит стакан сидра. Не вставайте, просто объясните, где он стоит.
— В винном погребе, сразу за дверью, где похолоднее, — кивнул Хамбер, не делая попытки пошевелиться. Если хозяин вернулся, значит, придется прислуживать ему за обедом, а дворецкому каждое движение дается с трудом.
Кассия помчалась в винный погреб и обнаружила в указанном месте несколько бочонков с сидром, сделанным, как обычно, одним из фермеров поместья. Взяв ближайший, она понесла его наверх, зная, что брат уже успел устроиться в библиотеке, комнате, где оба любили сидеть, когда оставались одни. Когда-то обстановка здесь была роскошная, но теперь занавеси выцвели, стулья нуждались в починке, а ковер местами протерся до дыр.
Отец всегда держал поднос со спиртным в углу библиотеки для каждого, кто хотел выпить, и Перегрин, унаследовав титул баронета, продолжал следовать этому обычаю. Однако сейчас на подносе не было ни графинов, ни бутылок и стояли лишь два-три стакана, так что на освободившееся место Кассия смогла поставить небольшой бочонок. Брат вытащил затычку.
— Дороги сегодня невероятно пыльные, — покачал он головой, — но мне удалось проделать весь путь за три часа, что уже само по себе считается рекордом.
— И за это время ты успел еще остановиться и пообедать? Или все еще голоден? — с тревогой осведомилась Кассия, вспомнив, что в доме почти нет еды. Жена Хамбера Бетси, исполнявшая обязанности кухарки, сейчас наверняка отдыхает.
— Нет, я останавливался поесть, — отозвался Перри, — и учитываю только то время, которое ушло на то, чтобы добраться сюда из Лондона. По правде говоря, поездка заняла три часа шестнадцать минут и несколько секунд.
— Неудивительно, что ты так горд, — рассмеялась Кассия.
— Поверь, мне и без того есть чем гордиться! — заверил брат. Кассия вопросительно воззрилась на него, охваченная легким страхом и гадая, что же все-таки могло случиться. Последнее время дела шли все хуже, и дошло до того, что Кассия страшилась за горячо любимого брата: вдруг ему придется жениться не по любви, как они мечтали, а на богатом приданом?! И хотя Перри был всего-навсего обедневшим баронетом, трудностей это не представит, учитывая, насколько он красив. Женщины сами бросались ему на шею, поскольку трудно было найти более интересного, воспитанного и очаровательного человека, умевшего развеселить и занять любое общество. Кроме того, прекрасный наездник и верный друг, он сумел снискать симпатию многих мужчин.
Но даже при всем этом Кассия знала, какое унижение он испытывает каждый раз при мысли о том, что все приятели гораздо его богаче. Еще большую боль ему причиняло сознание того, что он широко пользуется их гостеприимством, не имея возможности отплатить им тем же. В прошлом некоторые ближайшие друзья приезжали к ним погостить, но Перри не мог предоставить им ни прекрасных женщин, ни верховых коней для развлечения, и постепенно Кассии пришлось проводить неделю за неделей, месяц за месяцем одной в величественном, но оскудевшем черно-белом доме, фамильном владении Фоконов на протяжении многих поколений. Они жили здесь с той поры, как семья переехала из Корнуолла, где жили первые Фоконы, в графство Суррей, поближе к Лондону. Здесь было множество развлечений, и жить здесь было куда приятнее, чем «прозябать», как выражался отец Кассии, на краю света.
Так или иначе, Кассия всегда чувствовала, что, несмотря на корнуолльское имя, ее родина и корни именно здесь. В этот момент, с тревогой ожидая объяснений брата, она выглядела поистине прелестной. Платье, сшитое ей самой, выцвело от бесчисленных стирок и за эти годы стало слишком тесным в груди. Упругие холмики туго натягивали тонкую материю. Зато волосы сверкали золотом, в котором проглядывали красноватые отблески, особенно когда солнечные лучи, проникающие в окно библиотеки, падали на шелковистые пряди. В огромных изумрудно-зеленых глазах тоже, казалось, искрился свет, но на этот раз в них проскальзывало настороженное выражение — неизвестно, что скажет брат.
