Джорди Риверс - Во Имя Закона
Само их молчание было осуждающим.
– Фредерик, – услышала Флоренс голос нагнавшей их Главы Ученого Совета.
– Рома, – последовал ответ.
– Фредерик.
– Милана.
Что говорить о других, если даже Рома была так неприветлива?
Флоренс на самую долю секунды задумалась над тем, чем брат Геммы успел так насолить жителям Поднебесья. А потом девушка повернула голову к волшебнице, и все мысли остались позади, уступая место чувствам.
Гемма остановилась перед Чашей рядом с Фло.
Ансельм и Фредерик позади них.
Взгляд волшебницы, направленный на других волшебников, был тверд. Она смело смотрела на тех, кто еще вчера был её друзьями и соратниками, а сегодня в одночасье оказался с ней по разные стороны баррикад.
И только Флоренс чувствовала, как дрожит рука Геммы в ее ладони.
Гемма… Трогательно-беззащитная Гемма. Такая открытая, ранимая и готовая биться за своего брата со всем Поднебесьем. За своего мертвого брата.
– Не бойся, – шепнула ей Фло на ухо.
Волшебница, вздрогнув, резко повернула к ней лицо. Шепот словно вырвал её из собственных мыслей.
Взгляд Геммы обжигал. Огромные, широко распахнутые серые глаза, в которых было все. И боль, и отчаяние, и преданность.
Флоренс была поражена происходящим. Она совершенно не понимала враждебность остальных. Но еще больше девушка была восхищена безграничной преданностью Геммы своему брату. Отчего Фло ощущала в себе готовность вцепиться в глотку любому, кто скажет волшебнице хоть слово по поводу Фредерика.
И Гемма видела это во взгляде Флоренс. Веселые искры вызова загорались в зеленых глазах, словно девушка мысленно разминалась перед боем.
Поэтому слов не требовалось обеим.
Все четверо молча вступили на Чашу.
В этот момент Фло даже не вспомнила о своей любви, о которой ей усиленно приходилось думать каждый раз на Чаше до сегодняшнего дня.
***
В кабинете у Младшего Бакалавра, куда все четверо были вызваны сразу же после возобновления Равновесия, стояла очень напряженная атмосфера.
Фредерик с подчеркнуто ленивым видом расхаживал туда-сюда, разглядывая картины на стенах. Младшему Бакалавру, который, стоя у стола, рассказывал молодым людям о следующем задании, такое поведение казалось вызывающим. Он изо всех сил старался показать, что пренебрежение Фредерика не задевает его, но неровные интонации голоса, необоснованное повышение его в самых разных местах предложения, выдавали недовольство ученого мужа.
– Молодой человек, сядьте, пожалуйста, на свое место, – не выдержал, наконец, волшебник. – Вас это тоже касается.
Фредерик резко развернулся. Прямой, как тростник, с заложенными за спину руками. Будто только и ждал этих слов бакалавра.
– С чего бы это меня касалось?
Он сузил горящие не по-доброму карие глаза.
– С того, что вы тоже пойдете на задание, – ответил Младший Бакалавр.
– После того, как Бакалавриат избавился от меня, ваши дела, ваши слова, ваши задания – ничто больше меня не касается, – прошипел Фредерик.
Флоренс чувствовала яд в его словах, столь глубока была обида.
– Вы находитесь в кабинете должностного лица, – выпрямился побледневший бакалавр. – Ведите себя достойно!
– А то что? – спросил Фредерик, приближаясь к нему. Он даже не сделал вид, будто идет. Он просто подлетел к бакалавру, который невольно отшатнулся.
– Что ты сделаешь? Что тымне сделаешь? Мне мертвому, ты живой…
***
– Кто бы мне сказал неделю назад, что жизнь станет такой веселой, – дивилась Флоренс, уже сидя дома за столом.
Она вычищала бороду Магнума от паутины. Оставшись одни дома, гномы гоняли кошку по всем углам.
– Что смешного? – зло спросил Фредерик.
– Ты смешной, – пожала девушка плечами, не отрываясь от своего занятия.
– По крайней мере, я не жалок, – бросил он, отходя к окну.
– О да, ты просто красавчик! – поддакнула ему Флоренс.
– Что ты имеешь в виду? – развернулся он к ней.
– Я имею в виду то, – Фло подняла на него горящий невысказанными обвинениями взгляд, – что ты не единственный из нас четверых, кому плохо из-за… – Она приподняла брови, не зная, стоит ли лишний раз напоминать ему о том, что он призрак. – Из-за твоего состояния. Не стоит вести себя, как пуп земли. Ты не один страдал, когда умер. И сейчас есть те, кому так же нелегко, как и тебе, – говорила Флоренс, все больше распаляясь.
Гемма смотрела на девушку, и румянец покрывал щеки волшебницы. Может, оттого, что та сидела у самой печи. А может, оттого, что Фло высказывала Фредерику то, что сама Гемма никогда бы не решилась высказать.
– Ты не смеешь разговаривать со мной так, – рассерженно произнес молодой человек, делая шаг по направлению к ней.
– А то что? – расплылась в ядовитой улыбке Флоренс. – Что ты мне сделаешь? Ты мертвый, мне живой.
– Все, хватит, – раздался голос Ансельма.
Он подошел к табурету, на котором стояло ведро с водой. Уверенным движением он поднял ведро и выплеснул его содержимое в сторону Фло.
– Кое-кому следует охладиться, – сказал нетронутый.
Ответом ему послужил хохот девушки. К которому вскоре присоединился смех Геммы. Поначалу нервный, а потом все более легкий и звонкий.
Ансельм промахнулся. Самую малость.
И вылил всю воду вместо Флоренс на сидящего рядом Магнума.
Тот даже не понял, за что. Только обиженно хлопал глазами. На русых ресницах блестели капельки воды.
– Спасибо, друг, – похлопала его по плечу Фло. – Выручил.
И она опять засмеялась.
Улыбнулся даже Фредерик.
Когда все успокоились, девушка спросила нетронутого:
– Зачем ты это сделал? Я, конечно, понимаю, что он тебе больше друг, чем я, но можно было попросить словами.
– Я сделал это не потому, что он мне больше друг. Я люблю вас одинаково.
Ансельм не заметил, как Фредерик поморщился при этих словах.
– Я сделал это потому, что твоя душа может меняться. Может меняться к лучшему. Душа Фредерика меняться не может.
– То есть ведро воды должно было подтолкнуть меня к положительным изменениям? – насмешливо спросила Фло, снимая с Магнума мокрую рубашку.
– Ведро воды должно было остановить тебя. Наполнить свою душу неприязнью легко. Очистить сложно.
Флоренс вдруг перестала улыбаться и серьезно посмотрела на нетронутого.
– Ты что, заботился о моей душе? – спросила она с неверием в голосе.
– Я всегда это делаю, – просто ответил Ансельм, беря у девушки из рук нательную рубашку гнома и выжимая её в ведро.
– Он заботился не о душе, – произнес Фредерик, и верхняя губа его презрительно приподнялась над зубами. – Он заботился о Законе. Только о нем. Ничто не должно угрожать Закону в душе жителя Поднебесья. Он руку тебе отрубит, если увидит в ней угрозу Закону.
