Джорди Риверс - Во Имя Закона
– Он заботился не о душе, – произнес Фредерик, и верхняя губа его презрительно приподнялась над зубами. – Он заботился о Законе. Только о нем. Ничто не должно угрожать Закону в душе жителя Поднебесья. Он руку тебе отрубит, если увидит в ней угрозу Закону.
– Это правда? – спросила Фло, смотря на Ансельма.
Тот кивнул.
– Между самой сердцевиной души и Законом нет разницы. Я голову отрублю, чтобы спасти твою душу, – произнес он, с прежним мирным выражением лица продолжая отжимать вещи гнома.
– Ну, спасибо, – произнесла Флоренс, погрустнев.
***
Утром Ансельм поднял девушек ни свет ни заря.
Флоренс едва успела разлепить глаза, как стояла уже одетая перед дверью.
– А-а-ансельм, – произнесла она, зевая, – почему так рано? Я не понимаю, где право, где лево…
– Вот поэтому, – ответил ей нетронутый.
Он стоял, одну руку положив на ручку двери, а другой рукой придерживая Флоренс за локоть. Подбородок его покрывала короткая густая борода, начинающаяся виться мелким барашком. На губах играла улыбка. Ансельм находился в приятном возбуждении от предстоящего дня.
– Сейчас я открою дверь, – сказал он, обращаясь преимущественно к Фло, – и мы окажемся в другом мире.
И произнеся это, он распахнул дверь и буквально вытолкнул девушку в образовавшийся проем.
– Как это в другом мире? – спросила Флоренс, оборачиваясь к нему.
Она нахмурилась. Но пристально посмотреть на нетронутого ей помешал еще один зевок.
А когда девушка протерла глаза, то увидела, что они вчетвером вместе с Геммой и Фредериком стояли на ярко освещенной светом фонарей улице.
– Фонари… – произнесла девушка, уставившись на желтые огни в черном небе. – Электричество… Телефон!
Ансельм еще раз поймал её за локоть.
– Не надо звонить маме. Со времени твоего предыдущего звонка здесь прошла пара часов.
– Очень удобно, – в последний раз зевнула Фло, заставляя себя открыть глаза.
Холодный ночной воздух бодрил.
– И здесь опять осень, – сказала она, оглядываясь. – И я могу заказать джин в баре. Это мой мир!
Флоренс вдруг захлестнул прилив любви к этой реальности. К этой реальности, которую она успела подзабыть. Но сейчас вдруг со всепоглощающей ясностью осознала, насколько вросла в неё всеми своими чувствами, инстинктами, рефлексами.
– Мо-ой ми-ир! – воскликнула она, устремляясь вниз по улице. – И здесь знать не знают ни про каких бакалавров!
– Флоренс, стой! – позвала её Гемма, укрывая плечи голубой узорчатой шалью и поправляя волосы поверх ее.
Она улыбнулась сонной улыбкой.
– Это не твой мир, Флоренс, – прошептала волшебница, с нежностью глядя на то, как девушка петляет от одного фонарного столба к другому и около каждого задирает голову.
Фло остановилась сама. Она вдруг просто застыла на месте, а потом медленно повернула голову к стоящим на том же месте Гемме, Ансельму и Фредерику. И зеленые глаза её казались черными издалека.
– Вспомнила, – пренебрежительно произнес Фредерик.
И он был прав.
Флоренс вспомнила, почему она ушла из своего мира. Вспомнила, почему вдруг её реальность стала невыносима. Её чувства напомнили ей. Сдавившее грудь дыхание. Тяжко шевельнувшееся от воспоминаний сердце.
В районе груди девушки появилось слабое свечение. А затем оно, как тонкий дымок, заструилось вверх.
– Что это? – спросила Фло, следя взглядом за ползущей в небо светлой змейкой.
– Это, моя дорогая, – произнес появившийся рядом Фредерик, – страдание. Основа основ. Выделяется энергия. Ты можешь её видеть, чувствовать, использовать!
С торжествующей, но какой-то отталкивающей улыбкой он заглядывал ей в лицо. Миндалевидные глаза в неверном свете фонарей выглядели узкими и злыми.
– Использовать? – переспросила Фло.
– Самое простое заклинание требует энергии. Откуда, думаешь, она берется?
– Из воздуха…
Фредерик издал смешок, закатив глаза.
– И, кстати, если бы нас не было рядом, – продолжал он, – и наши лица не спасли бы тебя от отчаяния, то вместо тонкой струйки в твоей груди бушевал бы ураган.
Флоренс быстро отвернулась от него.
Фредерик был прав.
Ей стало плохо, но она посмотрела на друзей. И те одним своим видом напомнили ей, что у неё теперь другая жизнь. Напомнили ей, что она нужна кому-то. И что её любят.
– Так это не мой мир? – спросила она, еще раз перебрав в голове его слова. – В моем мире ничего подобного не было видно.
– Соседний, – бросил Фредерик, глядя вверх по дороге.
Его ноздри расширились, словно у охотника при виде добычи.
– Ансельм, – с жалостливыми нотками в голосе произнесла Флоренс, когда нетронутый и Гемма догнали их с Фредериком.
Девушка уткнулась нетронутому в плечо. Тот погладил её по спине, сам устремив свой взгляд туда же, куда и Фредерик.
– И звезд на небе меньше, чем в моем сердце дыр, – весело сказала Фло, пытаясь высмотреть хоть что-то в ночном небе.
Потом она повернулась к Гемме и ахнула.
На той в кои-то веки было короткое платье. То есть по колено и очень простого покроя, скромного серого цвета, но волшебница смотрелась в нем достаточно современно.
– Полметра долой, и ты выглядишь на два века моложе, – заметила Флоренс.
Гемма смущенно, именно смущенно опустила глаза.
– Тебе неловко? – спросила девушка, выравниваясь с нею.
– Ты видишь мои колени, конечно, мне неловко!
– Оу! – растерянно произнесла Фло. И не придумала ничего больше. Просто отвернулась к шедшему с другой стороны нетронутому, стараясь не смотреть на колени Геммы.
– Ансельм, скажи мне, – девушка уже успела оценить его бейсболку, козырьком низко надвигающуюся на «глаза», а точнее скрывающую их отсутствие. – Почему Фредерик такой негативист? Ведь основа основ – Закон в вашем мире, а он говорит – страдание?
– На самом деле он имеет в виду сострадание, – ответил Ансельм, беря Флоренс за руку.
Его ладонь была теплой и широкой. Фло мгновенно почувствовала в груди приятное тепло.
– Сострадание позволяет тебе отдавать энергию. А сострадать гораздо легче, когда ты сам что-то теряешь. Когда человек счастлив, очень часто единственным мотивом его действий становится защитить свое счастье, не потерять его. Поэтому Фредерик имел в виду сострадание.
– А почему он имеет в виду одно, а говорит другое? – тут же удивленно спросила девушка.
– Он умер не в тот момент, – ответил Ансельм. – В неподходящий.
– А можно умереть в подходящий?
– Можно умереть, испытывая покой и умиротворение, все принимая и ни о чем не жалея. А Фредерик умер на пике своей гордыни. Поэтому у него в голове…
– Всякая ерунда, – закончила за него Флоренс. – Я поняла тебя. А что, он был настолько хорош?
