Натали Митчелл - Жаркие ночи
Не оборачиваясь, я спросила испуганно:
— Кто это? Твой отец?
— Мой отец? — удивился он. — Ты считаешь его нормальным?
Я нетерпеливо перебила его:
— Ну, тогда кто там, Кевин?
— Желающий потанцевать с тобой. — У него как-то странно дрогнуло лицо. — Я почти уверен.
— Со мной?
— Ты же самая красивая в этом зале, — проговорил он совсем тихо.
У меня обрадованно подскочило сердце, но в этот момент рядом с нашим столиком возник… Боже, как он был красив! Честное слово, я в жизни не видела таких мужчин. Да и на экране тоже.
Глаза у него были огромные, темные и печальные, но не такие сумасшедшие, как у Аль Пачино. И нос не итальянский, довольно тонкий. Крупные губы улыбались мне, но в этой улыбке я не увидела попытки соблазнить. Он улыбался с неподдельной радостью, и это поразило меня. Длинные черные волосы разлетались над высоким лбом ширококрылой чайкой, которую хотелось немедленно приручить. Хотелось бы в том случае, если б в моей жизни не было Кевина…
— Позвольте пригласить вашу даму? — спросил незнакомец у Кевина, и эта несовременная церемонность тронула меня.
Кевин смотрел без улыбки:
— Если дама не возражает…
— Разве в этом ресторане танцуют?
Я уже решила про себя, что придется отказать этому красавцу. Но мне хотелось сделать это помягче. Хотелось, чтобы он сам пришел к мысли, что идея пригласить меня была не самой лучшей.
Тот улыбнулся:
— В Таиланде запрещено только дурно отзываться о членах королевской семьи и касаться головы тайца. Даже с добрыми намерениями.
— Почему? — вырвалось у меня.
— Они считают эту часть своего тела самой важной. Сакральной, если хотите. Не стоит гладить даже детей, — предупредил незнакомец. — Кстати, позвольте представиться: Гарри Форстер. Доктор политологии.
Я была разочарована:
— Я думала, вы артист.
Преодолев необъяснимую неприязнь, Кевин сделал приглашающий жест:
— Может быть, присядете, мистер Форстер?
Мне захотелось крикнуть: «Зачем он нам, Кевин?! Прогони его!»
— Просто Гарри… — Форстер с достоинством наклонил голову.
— Это Алисия Браун, я — Кевин Райт.
Устроившись за нашим столом, Гарри посмотрел на меня с любопытством:
— Браун? Позвольте, но ваша фамилия должна быть Голд. Золотая.
— Я должна сменить фамилию? — оживилась я. — Я с удовольствием.
В эту минуту я подумала о своем отце, который с ума сошел бы от злости, если б я это сделала, но Форстер неправильно понял меня.
— Вот как? — спросил он заинтересованно. — Это совсем не сложно. И какую же вы предпочтете?
Я, наконец, поняла, о чем он. «Провоцируешь меня? — Мне вдруг стало весело. — Ну ладно же…»
— Форстер — красивая фамилия, — прощебетала я, ласково улыбаясь.
И тут увидела лицо Кевина. Он не был ни обижен, ни обозлен. Он выглядел разочарованным. Во мне.
— Я пошутила! — выкрикнула я, обращаясь только к нему.
Но Форстер отреагировал первым:
— Вы не предупредили, что шутите, Алисия. Я воспринял ваши слова всерьез. И я прошу вашей руки. Смею надеяться, вы отдадите мне и сердце.
— Что? — Я растерянно посмотрела сначала на него, потом — умоляюще — на Кевина. — Если это тоже шутка, Гарри, то совсем несмешная.
— Это не шутка, Алисия. Разве я посмел бы? Видите ли, я отчасти… экстрасенс.
Я с сомнением уточнила:
— Политолог-экстрасенс? Что-то я не слышала о такой профессии.
— И я сразу чувствую, что именно составляет того или иного человека. Добро или зло. Свет или тьма.
— И что же вы…
— В вас — добро и свет.
Он произнес эти слова с таким благоговением, что мне стало неловко.
— Вы сильно преувеличиваете, — пробормотала я. — Мне доводилось и злиться, и врать, и…
— Но все это в прошлом.
— А! — Я опять развеселилась. — Встреча с вами, да, Гарри? Это рубеж? Между старой и новой жизнью?
— Если хотите…
Кевин неожиданно поднялся:
— Пожалуй, я выйду на воздух.
Я вскочила:
— И я с тобой!
Немедленно поднявшись, Гарри спросил:
— Прекрасная Алисия, неужели вы не оставляете мне ни малейшего шанса?
— На что? — разозлилась я. — Гарри, перестаньте же ломать комедию!
Но оказалось, что комедия только начиналась. Взяв со стола пустую рюмку, Форстер внимательно осмотрел ее и печально сказал:
— Я съем ее на ваших глазах, если вы не выйдете за меня замуж.
Кевин невозмутимо уточнил:
— Целиком?
— Что это за новости? — Я взглянула на Кевина, но он не улыбнулся. — Гарри, это уже не смешно…
Тот согласно кивнул:
— Нисколько. Так вы согласны стать моей женой, Алисия? Ваше слово…
— Отстаньте от меня, мистер Форстер, — разозлилась я. — Что вы задумали? Испортить нам рождественский вечер? Вас его отец подослал?
Гарри оживился:
— Так вы здесь с отцом, мальчик?
И вдруг с хрустом откусил от рюмки. Я взвизгнула от испуга, но Форстер только улыбнулся. Шагнув к нему, Кевин схватил его за плечо:
— Вы совсем с ума сошли, Гарри? Вы же пугаете девушку! Это…
— Я буду есть стекло до тех пор, пока она не скажет мне «да», — невнятно произнес Форстер, продолжая жевать. — Мне не составит труда проглотить это стеклянное месиво, мой желудок и не к такому привык.
И он откусил еще раз.
Я закричала в отчаянии:
— Ну и жуйте свое стекло, сколько влезет! Мне-то что до этого? Вы — просто псих, Форстер! Самый настоящий псих! Признайтесь, никакой вы не политолог! Кто вы такой на самом деле?
— Я — ваша судьба, Алисия!
— Вы ошибаетесь, Гарри, — неожиданно спокойно проговорил Кевин и взял меня за руку. — Это я — ее судьба. Алисия уже давно дала слово выйти за меня замуж.
Не помню, как мы выбрались из этого ресторана, потому что я рыдала, повиснув у Кевина на руках. Не столько из-за представления, устроенного Гарри Форстером, сколько из-за слов Кевина, которые потрясли меня совпадением с моей мечтой. Невозможной мечтой…
— Прости, Алисия, — шептал Кевин и тащил меня куда-то. — Это, конечно, чертовски нагло с моей стороны… Но я был вынужден сказать такое, чтобы этот сумасшедший отстал от нас.
Он говорил мне «прости», он повторял это снова и снова, а мне хотелось только одного: чтобы Кевин сам воспринял свои слова всерьез. Но я опять не смогла сказать ему об этом…
6
Кевин сделал самое лучшее, что только и могло меня успокоить: он привел меня к морю. Вокруг не было ни души, хотя на Пукете почти немыслимо остаться наедине. От удивления я даже успокоилась.
