Ксения Любавина - Душенька
Идею подсказала Людмила: она честно отрабатывала роль музы. Однажды вечером, заметив его мытарства с сочинительством, подошла тихо, как кошка, и села к нему на колени.
— Напиши об эпохе Людовика XIV, — предложила она. — Получится красивая, романтическая история… дворцовые интриги, фаворитки…
Идея ему не понравилась, и он стал сопротивляться:
— Но это ведь будет не исторический роман, а так… дворцовые дрязги. По-моему, теперь все только и делают, что пишут об этом. А об этом Людовике, царствие ему небесное, и подавно.
— Читателям нравится. Во всяком случае — это не скучно. Ты ведь знаешь, что сейчас основной читательский контингент — женщины. Так что делай выводы.
— Какие выводы? — бурчал он.
— Женщинам не нравятся батальные сцены, где режут и убивают почем зря. Политические интриги тоже не интересуют. Ты читал в школе «Войну и мир»?
— Читал, конечно! Что за вопрос!
— Так вот, мы, девчонки, читали только те места, где Толстой описывает «мир». То есть балы, дворянский быт, ну и любовные коллизии, конечно… Так что, сам понимаешь, солнечному миру — да, да, да…
— Ядерному взрыву — нет, нет, нет, — хмуро подытожил Петр.
— Но поединки за сердце прекрасной дамы непременно должны быть. Даже если действие происходит в неолите, и кавалеры одеты в шкуры, сражаются на дубинках, изъясняются междометиями, и от них скверно пахнет, потому что зубную пасту, мыло и дезодорант еще не изобрели. Да, и главной героиней должна быть женщина.
— Но это уж слишком. — Он не на шутку перепугался. — Как же я, неотесанный мужик, буду писать от имени женщины?
— Я не поняла… тут вроде бы кто-то жаждал стать писателем? Как, по-твоему, Ефремов написал свою «Таис Афинскую»?
— Понятия не имею!
— Кстати, вот тебе хороший пример: и отлично представленные исторические факты, и интересная любовная линия… Такие произведения становятся классикой, о них помнят спустя много лет. Стали бы, интересно, помнить о Троянской войне, если бы в основе события не было любовной интриги? Миром правит любовь!
— Ну хорошо, я согласен… Пусть миром правят любовь и женщины. Я только за. Но я не представляю, как написать хороший исторический роман без батальных сцен. Ведь вся история человечества — это, по сути, история войн!
— Ну хорошо, пусть будут батальные сцены, — подозрительно быстро сдалась Людмила. И тут же с лукавой улыбкой добавила; — Читательницы их просто пролистнут — и вся недолга.
— Ты так думаешь?
— Это не я так думаю. Так сказала одна моя знакомая.
— И что же она сказала, эта твоя знакомая?
— Что в хорошем романе всегда должны быть скучные места, которые можно не читая пролистнуть. Но они обязательно должны быть. Для солидности. В этом — суть произведения.
— Надо же, какие премудрости!
— А то!
Ее снисхождение ужасно его заводило, к тому же ему чисто по-мужски хотелось во что бы то ни стало одержать победу в этом споре, оставить последнее слово за собой.
— Кстати, насчет того, что женщинам не нравятся кровавые сцены, — нашелся он. — Я могу тебе привести пример… Как-то ходил смотреть бокс, и ты просто себе не представляешь, как там, на зрительских рядах, бесновались женщины. Просто стая разъяренных макак! Уж извини за такое нелестное сравнение. А римские матроны? Знаешь, как они любили смотреть гладиаторские бои!
— Ага, они еще и самих гладиаторов любили — будь здоров. Петь, послушай меня, старую мудрую еврейку, напиши нормальную лав-стори на исторической почве, как «Унесенные ветром». Бабы зачитываться будут, ей-богу! А я тебе со стилистикой помогу. Ну, Пе-е-еть…
— Ладно, коварная. Твоя взяла. Тем более что мои познания в истории сейчас хуже, чем у любого школьника. Так о чем прикажете писать, госпожа муза?
Людмила сделала вид, что на секунду задумалась, но Петр не сомневался: у нее уже есть готовый «бизнес-план». То есть фабула — кажется, это так называют?
— Давай напишем о фаворитке Людовика XIV, Луизе де Лавальер, герцогине Вожур.
Петр даже не стал задумываться: имя какой-то французской герцогини, королевской любовницы, ему ни о чем не говорило.
— Хорошая девочка Лида… И чем же она хороша?
— Это был удивительный роман. Луиза не блистала красотой, у нее даже был дефект, за что при дворе ее называли Хромоножка из Тура.
— Серьезно?
— Кто из нас историк?
Петр сконфузился:
— Извини, продолжай…
— Но что-то в ней было, от чего молодой король влюбился в нее, как мальчишка. Их связь продолжалась десять лет, а потом Людовик предпочел ей Франсуазу Монтеспан. И Луиза, не ропща и не интригуя против соперницы, смирилась и… ушла в монастырь. Такая вот история. Немного грустная, но красивая.
— Да-а-а, — задумчиво протянул Петр. — В этом что-то есть.
У Людмилы радостно загорелись глаза.
— Ты тоже так думаешь? Петь, тогда напиши об этом! Правда, будет клево!
— Ладно, только с одним условием…
— Каким условием? — Она насторожилась.
— Ты будешь моим соавтором, — торжественно объявил он.
Ее энтузиазм сразу куда-то подевался.
— Петь, ну что ты придумываешь…
Петр стал, смеясь, тискать се.
— А иначе ничего не выйдет!
— Ну, заче-ем!
— Интересное кино! Сама заставила меня наступить на горло собственной песне, навязала сочинительство каких-то розовых соплей, в то время как я хотел чисто по-мужицки изобразить нормальное средневековое рубилово, с инквизицией, пытками и просто жутким финалом с массовым сожжением еретиков…
— Умоляю, не надо никого жечь… Пусть эти несчастные еретики живут! Петя, пощади их!.. Свободу еретикам! — восклицала Людмила, дурачась.
— Так ты согласна стать моим соавтором?
— Как Анн и Серж Голон?
— Это еще кто такие?
— А это, Петя, авторы, написавшие «Анжелику» и многие продолжения к ней.
— А-а-а… я видел одну картину, снятую по их книжкам. Лет этак двадцать назад. Анжелика была весьма недурна. Даже секси, я бы сказал.
— Это Мишель Мерсье, балда! Ее знает весь цивилизованный мир. Она так же знаменита, как Брижит Бардо. Но похоже, русский бизнес не имеет отношения к цивилизованному миру.
— Я ведь говорил тебе, что торгаш убил во мне творческое начало, — с укоризной вздохнул Петр. — Но похоже, моя прекрасная муза меня воскресила. Так как насчет соавторства?
— Хорошо, я подумаю.
Они поцеловались, и Петр, почувствовав, что с творчеством пора завязывать, ибо есть вещи и поважнее, выключил ноутбук.
— Соавтор… а, соавтор? А ну ее к лешему, историю эту! Пойдем лучше в джакузи валяться, — предложил он.
