Ксения Некрасова - Ксения Некрасова: “Опечатала печатью слез я божий дар из вышних слов”
Обзор книги Ксения Некрасова - Ксения Некрасова: “Опечатала печатью слез я божий дар из вышних слов”
Ксения Некрасова: «Опечатала печатью слез я божий дар из вышних слов»
В январе 2012 года исполняется сто лет со дня рождения Ксении Некрасовой, своеобразного поэта с необыкновенной литературной судьбой.
Она родилась на Урале, училась в педагогическом техникуме, но, не закончив, уехала в Москву, чтобы получить образование в Литературном институте.
Несмотря на то что Ксения жила сравнительно недавно и умерла в пятидесятые годы прошлого столетия, само существование ее имеет очень мало фактических доказательств.
Происхождение, место рождения, настоящие родители Ксении Некрасовой — неизвестны.
Не сохранилось объективных описаний внешности Ксении (удивительно, учитывая, что она жила в эпоху фотографий). Известен портрет Некрасовой, выполненный художником Фальком. Однако вряд ли стоит полагать, что изображение носит портретное сходство. Жена художника вспоминала, что посетители, видевшие портрет, не узнавали на нем Ксению, а сама Ксения не оценила работу художника, сообщив, что Фальк изобразил ее «так запросто», в то время как она сама «изысканная».
Подчеркнуто ирреальный и абстрактный характер носят и словесные описания облика Ксении. Так, к примеру, в одном из стихотворений Бориса Слуцкого сообщается, что у Некрасовой голос «сельской пророчицы», а волосы ее — «синего цвета».
Сама Ксения в одном из дошедших до нас верлибров характеризует свой земной образ не менее загадочно:
«Мои стихи иль я сама — одно и то же, только форма разная».
Она не оставила своего имени в важных документах эпохи: не подписывала литературных манифестов, не позиционировала себя как основателя какого-либо творческого движения. Почти не публиковалась. Не сделала ничего, чтобы хоть каким-то образом «зацепиться» и остаться в истории.
И тем не менее осталась.
Образ Ксении стал мифологичным образом, а имя вошло в мемуары чуть ли не всех литературных деятелей ее времени. До сих пор из уст в уста передаются истории с участием Некрасовой. До сих пор ей посвящают стихи:
Н. Глазков заменит всех писак,
я один такой в огромном мире,
адрес мой: Арбат, 44,
где в своей квартире 22
я пишу стихи, пилю дрова,
где однажды Ксюша ночевала,
Ксения Некрасова, она
в саже вся, как чурка из чувала,
днем пришла, стихи наколдовала
и доколдовала дотемна,
ведь не выгонять же, на ночь глядя,
я и постелил ей на полу.
Ночью будит: «Коля, Христа ради,
дай мне ваты, тряпочку, иглу
с нитками». «Вон тряпка в том углу,
вата в окнах, а в шкафу на полке,
кажется, есть нитки и иголки».
Сколько на меня свалилось бед,
спать хочу и ей о том толкую,
но опять послышалось чуть свет:
«Коля, Коля, погляди, какую
куколку я сшила».
Александр Ревич. Перед светом
// Дружба Народов, 2010. № 10.
Совершенно не имеет значения, имела ли место та или иная байка. В свое время Ницше заявлял о том, что факта не существует, есть только интерпретация. Современные ученые склоняются к мысли о том, что события прошлого зависят от «социальных представлений». Этот термин ввел в обиход французский социальный психолог Серж Московичи. Социальные представления — это распространенные в социуме устойчивые представления людей об окружающем их обществе.
Такими «социальными представлениями» являются не только мифы и легенды, сложенные о Ксении. Очень своеобразное творчество Некрасовой не забыто в том числе и потому, что представляет собой податливый материал, способный меняться в соответствии с социальными представлениями. К примеру, в рукописях Ксении Некрасовой хранится несколько десятков вариантов одних и тех же стихотворений. Причем каждый вариант можно считать финальным. В разное время (после смерти Ксении) редакторы выбирали для публикации то, что казалось наиболее соответствующим духу времени.
Так и сегодня многие «забракованные» прежними публикаторами верлибры Некрасовой кажутся невероятно современными и новыми, словно их писали не в прошом веке, а совершенно недавно.
Социальные представления долговечнее материальных фактов. Изменяясь с течением времени, они живут значительно дольше. Они создали «защитную оболочку», позволившую донести до сегодняшнего дня, не растеряв во времени, удивительное и самобытное творчество Ксении Некрасовой.
В настоящей публикации собраны не издававшиеся ранее дневниковые записи подруг Ксении Некрасовой, повествующие о жизни поэта; письмо Ксении Некрасовой мужу, в котором она рассказывает о том, как сложилась ее жизнь в годы войны.
Представлены подборки не публиковавшихся ранее стихотворений, написанных в мирное время и в годы войны, а также дневниковые записи, являющие собой прекрасную иллюстрацию нестандартного (мифологического) мышления Ксении.
О.Е. Наполова[1] Записки о Ксении Некрасовой
Ксюшу Некрасову знала вся Москва, но трудно представить, что кто-то занялся бы описанием ее жизни.
О Ксюше можно начинать писать со слова «здравствуйте». Это слово произносилось певуче и особенно возвышенно, как будто она несла в нем добро и радость этому дому.
Она не знала, переступит ли порог или откажут ей войти. Надо понять это ужасное ее состояние: примут или нет.
Иногда входила радостная, с искоркой в глазах, заявляла, что принесла новые стихи и сейчас их будет читать.
Ее не смущали новые люди, наша занятость или наш отдых. Она несла строчки так: вдохновенно и восторженно шла к выбранному месту, устраиваясь, складывала ноги по-восточному, поднимала маленький палец вверх, приглашая всех быть внимательными к ней. Читала всегда превосходно, дирижируя пальчиком вправо и влево.
Потом разговаривала разговоры.
Одета Ксюша была бедно. Одежды были подарены кем-то или сшиты из очень длинной ткани.
Что мы знали о Ксюше:
Замужем она была за инженером. Интересно, что за ее неполноценность в смысле бытовом, он все-таки окружил ее заботой вплоть до приобретения дамских вещей. Перед войной она родила мальчика Тарасика. Видимо, помогала ей во всем няня, которая и обслуживала ее. Но наступил 1941 год.
Шахты эвакуировали. У Ксении есть стихотворение, которое называется «41 год». В нем описана картина отступления. На эвакуацию пришелся самый тяжелый момент в ее жизни. Беспомощность в быту, болезнь ребенка и смерть разрушили их семью. Муж потерял рассудок и не смог работать. Получал паек хлеба. Украдкой съедал свою норму хлеба, прикрываясь газетой. Впоследствии его состояние ухудшилось, он искал по помойкам съедобные отбросы. Ксения голодала. Окружающие по доброте сердца стали ей советовать идти в Ташкент. Она собрала свои стихи в мешок и пошла пешком. По дороге жила подаянием от кишлака до кишлака. В Ташкент пришла опухшая, оборванная, грязная.
Шла к русскому храму, чтобы умереть. Но кто-то встретил из знакомых.
Приняла участие в ее судьбе Ахматова. Послушала стихи, накормила и определила жить.
Ксения недолго прожила в Ташкенте. Вскользь были разговоры, будто она окружающим в тягость. На том основании, что опять-таки не справлялась с бытом. Ахматова отправила ее в Москву с писательским пайком! И в скором времени за паек ее приняла старушка в своем доме в Болышево.
Ксения бродила по Москве и в доме Яхонтовых проводила большую часть своей жизни. Попутно встречалась с Эренбургом (кстати, иногда получала от него материальную помощь). Заходила к Кассилю, Пришвину, к художнику Фальку (кстати, писал ее портрет).
Заходила к жене скульптора Орлова, который помогал деньгами, так, что она могла приобрести на эти деньги пальто и обувь. Изношенность Ксении всегда была отчаянная.
Бывая в кругу писателей, всегда терпела отказ. (Имеется в виду, что Ксению отказывались принимать в Союз писателей. — Е.К.)Наши слезы, уговоры не ходить — не помогали. Поэтому мы были вынуждены одеть ее достойно для выхода в свет. Все оказалось безуспешно.
Дамы писательские, шокированные ее болтовней, однажды со скандалом Ксюшу не впустили.
Год Ксения жила в доме Яхонтовых, которые тоже очень нуждались. Нас она любила и с нами ходила всюду. Коненков был очарован ее стихами. Она — его скульптурами. Олеша подарил ей свою книгу с подписью.
