Ксения Любавина - Душенька
Ларису эти экивоки свекрови всегда безумно раздражали и утомляли, но раньше она терпела, а сейчас терпеть было вроде и незачем. И ей стали приходить в голову крамольные мысли: а не послать ли Инессу Давыдовну… нет, даже не на три известные буквы — еще дальше. И плевать на законы гостеприимства и весь этот дурацкий этикет.
— Так в чем же еще, если не в бабе? — теряя терпение, спросила она.
— О-о, дорогая, — вещала Инесса, — тут все гораздо сложнее.
— Да говорите же, наконец!
— Ах, детка, у меня даже язык не поворачивается, чтобы тебе об этом сказать.
Лариса давно догадывалась, что в роду у Инессы Давыдовны были нацистские преступники, а то, может, и вовсе — отцы-инквизиторы. Во всяком случае, «тянуть жилы» у нее получалось отменно.
— Инесса Давыдовна, вы, наверное, хотите моей смерти, — простонала Лариса, прикуривая вторую сигарету.
— Да нет же! Я просто не знаю, как тебе сказать, — настолько все это ужасно!
Лариса прищурилась, выпустив дым в сторону. Нет, инквизиторы и нацисты тут совершенно ни при чем. Просто она имеет дело с обычным вампиризмом, о котором ей рассказывала ее психологичка на одном из сеансов, и одновременно научила, как от них, от этих домашних вурдалаков, защищаться. Лариса скрестила руки на груди, ноги — под столом и с лучезарной улыбкой посмотрела на Инессу, одновременно в мыслях пожелав ей всяческих благ.
Инесса на какой-то миг вроде бы смутилась. Вид у нее стал рассеянным, она словно забыла, о чем шла речь. Она нервно закурила и вдруг, как бы невзначай вспомнив, сразу, без околичностей, выпалила:
— Лара, у Пети побочный ребенок! — И дрожащими губами, так, словно собиралась заплакать, прильнула к краю фарфоровой чашки из английского сервиза, сделав символический глоток.
Лариса едва не лишилась дара речи. Она машинально подалась вперед:
— Что-о???
— Да, дорогая.
— Этого не может быть!
— Петя сам мне сказал.
Лариса откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. По щекам потекли слезы, она вытерла их, всхлипывая:
— Боже мой… какая сволочь… Господи… значит, он уже давно… давно мне изменял… а я… я ничего не знала… Ребенок… ну конечно… эта гадина привязала его ребенком… Как я сразу не догадалась?.. Дура… ду-у-ура…
Инесса, пересев к ней поближе, ласково обняла плачущую сноху.
— Дорогая, ты абсолютно верно говоришь: она привязала его ребенком. Это, безусловно, низкая женщина…
— Она молодая… а я… а я — стару-у-уха, — рыдала Лариса.
— Милая, ну не надо так. Если ты — старуха, то я тогда кто же? — попыталась пошутить Инесса Давыдовна. — Ну, перестань, перестань… надо подумать, как вернуть нашего блудного мужчину в лоно семьи.
— Какого еще блудного мужчину? — прозвучал в гостиной мужской голос.
Лариса открыла глаза и увидела своего сына Артема, только что вошедшего и случайно услышавшего обрывок этого разговора. Нахмурясь, молодой человек подошел к матери.
— Мам, что происходит? Почему ты ревешь? — с тревогой в голосе спросил он.
— А где, интересно, слова приветствия? — сделала ему замечание Инесса Давыдовна.
— Привет, ба… — походя бросил Артем.
— «Привет, ба»??? — возмутилась Инесса Давыдовна.
Внук, решив, что дворцовый этикет формально соблюден, не обратил внимания на этот возглас. Артем терпеть не мог свою бабку и частенько за глаза называл ее Инессой Арманд. Все-таки он был довольно эрудированным молодым человеком и, в отличие от своих сверстников, взращенных в интернет-чатах и подъездах, знал, кто такая Инесса Арманд. И это было самое безобидное прозвище из тех, которые он ей давал.
— Так что случилось-то, мам?
Лариса протяжно всхлипнула:
— Ох, сыночек… случилось… Отец твой нас бросил…
Артем несколько опешил:
— Как бросил?
— Мы разводимся, милый… — Лариса высморкалась в платок.
— Ну, вы, старики, даете… Как в той байке: чего, мол, раньше-то не разводились? Да детей было жалко, ждали, когда помрут… — И он хихикнул, довольный своей шуткой.
— Господи, что ты мелешь! — испуганно прикрикнула на сына Лариса. — Типун тебе на язык!
— Нет, мам, это что, правда?
— Нет, я с тобой тут шутки шучу! Говорю же: разводимся.
— А-а-а, ну тогда понятно, зачем пахан меня вызывает к себе в контору. Поговорить, значит, хочет…
— Угу… поговорить, — усмехнулась Лариса. — Заодно, наверное, собирается тебя познакомить с новой семьей. Ты, кстати, как? Не против?
Эти ее слова произвели на Артема куда более сильное впечатление. Улыбка исчезла с его лица, он перестал ерничать и, посерьезнев, сел рядом с матерью на диван.
— Это — правда? У отца есть другая семья? — спросил он.
— Да, представь себе!
— Как же так… это ведь не честно! Да как он может!
— Седина в бороду — бес в ребро, — ввернула Инесса Давыдовна.
— И у тебя есть братик… или сестренка… знаешь, я не успела уточнить… — продолжила Лариса.
Глядя в одну точку, прямо перед собой, воспаленными от злости глазами, Артем задергал желваками и стиснул кулаки.
— Братик… или сестренка, говоришь…
Лариса не на шутку испугалась. Ей, конечно, хотелось привлечь сына на свою сторону, но вовсе не затем, чтобы тот сгоряча, по молодости да по глупости, наломал дров. А то и вовсе — вляпался в уголовщину.
— Артемушка, милый, — ласково проговорила она, взяв его под руку. — Ну, не надо так все это воспринимать. Это — не конец света, сынок. Многие разводятся. Отец оставил мне этот дом и обещал выделить приличное содержание, а тебя хочет сделать директором компании. Так он мне сказал. Как видишь, мы ни в чем не будем нуждаться, и…
Сын не дал ей договорить — отбросил ее руку и вскочил на ноги.
— Мама!! — истерично выкрикнул он. — При чем тут деньги!!
— Артем… успокойся… ты меня пугаешь…
— Не бойся! Я не собираюсь никого убивать, если ты об этом! Я хочу знать только одно!.. — Тут его голос стал тише, а интонация — проникновеннее. — Ты… ты… любишь отца?
Лариса растерянно смотрела на него.
— Любишь или нет?! — настаивал Артем.
— Да, конечно… конечно… люблю, — пробормотала она.
— Тогда его надо вернуть, — твердо произнес он.
Артем, как единственный сын и наследник «престола», то есть всей их джинсовой империи вместе с движимым и недвижимым имуществом, был, конечно, избалован. У него было абсолютно беззаботное детство — в отличие от многих его сверстников. Когда настала пора идти в школу, Петр уже имел миллионные прибыли, и они переехали в центр города, купив большую квартиру в сталинском доме. Как раз недалеко от лучшей в городе гимназии.
