Патриция Нолл - Белые розы Аризоны
Через несколько минут они въехали во двор маленького чистого домика, стоявшего близ дороги. Одновременно со скрипом тормозов над входной дверью зажегся свет, и на крыльцо вышли мужчина и женщина. Сет внес на руках завернутого в простыню жеребенка, голову которого поддерживала Жанна.
— Добрый вечер, миссис Берк! — Сет кивнул ей и ее супругу. — Очень вам благодарен, что согласились нам помочь.
Надо отдать Сету должное, он ничем не дал понять, что считает эту идею безумной.
— Вынуждена признаться, подобный случай первый в моей практике, — сдержанно сказала миссис Берк, указывая на длинную широкую скамью. — Положите туда малышку.
— Вы сможете ей помочь? — спросила Жанна, в волнении переминавшаяся с ноги на ногу.
— Пока не знаю.
Отвернув простыню, миссис Берк обеими руками провела по шее жеребенка и почти моментально нащупала опухоль. Новорожденная рванулась и наверняка заржала бы, имей она такую возможность.
— Да, зажато дыхательное горло. Попробую устранить помеху.
С этими словами миссис Берк опустилась около скамьи на колени, нажала на шею лошадки и повернула ее голову. Несчастная издала какой-то слабый звук, пытаясь протестовать, но тут же замолкла и стала дышать равномернее. Из глаз ее, по-прежнему еще выпученных и вращающихся, исчез испуг.
Жанна с радостным удовлетворением вздохнула, а Сет хмыкнул — с удивлением и облегчением в одно и то же время. Только в этот миг она обнаружила, что изо всех сил вцепилась в руку Сета. Она выпустила его пальцы, да так поспешно, словно внезапно они оказались докрасна раскаленными, сама себе удивляясь — и с чего это вдруг она их захватила в кулак?
А он, видимо ничего не заметив, рассыпался в благодарностях перед миссис Берк, которая категорически отказалась от денег и вообще с юмором отнеслась к одержанной победе.
— Напишу в профессиональный журнал, — со смехом сообщила она. — Боюсь только, никто мне не поверит.
Жанна и Сет с легкой душой приехали домой. Жеребенка положили в денник к Голди, которая сначала обнюхала, а только затем облизала свою дочку. Немного погодя, на глазах у Жанны и Сета, та припала к материнским соскам.
— Какая она хорошенькая! — задумчиво проговорила Жанна. Девушка стояла, положив руки на верхние перила стойла, а на них — голову. — Назовите эту девочку Силвер — Серебряная.
— Вот еще, Силвер! — презрительно фыркнул Сет. — Не иначе как вы насмотрелись старых кинофильмов.
— Насмотреться старых фильмов невозможно — сколько ни смотри, все будет мало, — поправила Жанна. — Да и имя замечательное.
Сет поднял обе руки вверх, как бы моля о пощаде.
— Будь по-вашему. Силвер так Силвер!
Жанна, удовлетворенная, снова уставилась на свою подопечную. Когда стало ясно, что она глотает безо всякого труда, Сет и Жанна пошли домой.
— Вынужден принести вам свои извинения, — начал Сет, когда они окунулись в приятную ночную прохладу.
— Принимаю их, — с торжествующей улыбкой ответила Жанна.
— Не вздумайте только вообразить, что все здешние проблемы можно решить с такой же легкостью.
— Разумеется. Но я уверена, что смогу решить их все, лишь бы они возникали не одновременно, а по одной.
— Здесь, Жанна, проблемы не выстраиваются в одну линейку в ожидании, когда наступит их черед. Большей частью они наваливаются разом.
— Ничего, справлюсь!
Он пристально взглянул на нее в тусклом свете скотного двора.
— Надеюсь, в вас говорит чувство уверенности в своих силах, а не опрометчивая самонадеянность.
— Поживем — увидим. Это все, что я могу сказать.
— Скорее всего, вы правы. — Сощурившись, он пристально взглянул на нее. — Но, должен признаться, вы меня удивили.
Тихо рассмеявшись, Жанна гордо вскинула голову.
— Неужели?
— Да-да. Чего только на вас сегодня ни обрушилось, вы все вынесли куда более стойко, чем я мог ожидать. Одно плохо…
Гордой улыбки Жанны как не бывало.
— …что вы не умеете стряпать. — Жанна уже открыла рот, чтобы произнести заветные слова, но Сет поднял руку, не давая ей заговорить. — Знаю, знаю! Слышал уже не один раз. Вы можете научиться. Остается надеяться, что, пока суд да дело, мы тут не подохнем все от несварения желудка.
Вспыхнув, Жанна уперлась руками в бедра и повернулась к нему лицом.
— Вчера я разорвала помолвку, рассорилась с отцом и ушла из дому. Сегодня устроила одну женщину в больницу, вызволила нас с вами из заключения, забинтовала руку Эмми и сделала какой-никакой, но все же ужин на семь человек. Не говоря уже о том, что помогала спасти новорожденного жеребенка.
Замолчав, она заметила, что на лице Сета появилось неподдельное восхищение.
— Одним словом, вы твердо решили доказать, на что способны?
— Можно и так выразиться. — Почувствовав невероятную усталость, Жанна провела рукой по глазам.
Губы Сета дрогнули.
— Следующим вашим испытанием будет, полагаю, дойка коров и собирание яиц.
Отчаянный звон будильника, стоявшего на ночном столике из кленового дерева, заставил Жанну вскочить с постели.
— Даже не знала, что в такую рань можно вставать, — проворчала она, бросив взгляд на часы. Тем не менее, зевнув, набросила на себя халат и решительно направилась через коридор в душевую.
После некоторых колебаний Жанна, несмотря на утреннюю прохладу, облачилась в шорты и белую майку, предполагая, что днем будет жарко. Сверху надела еще свободную блузу из ярко-красной бумазеи, а нижние ее концы связала на талии. Тут рука ее сама собой коснулась флакона с духами, и в самом деле, стоившими двести долларов за унцию. Жанна поспешно отдернула руку, но затем решительно окропила себя духами, которые ей подарила мать. Пусть Сет Броуди говорит что угодно, ей все равно.
Только сейчас Жанна полностью пробудилась ото сна и начала обдумывать план дальнейших действий.
Вчера в ответ на слова Сета о дойке коров и сборе яиц, она с жаром принялась убеждать его — и себя — в том, что справится и с этим. А он только что не расхохотался прямо ей в лицо. Так вот, первейшая ее задача — доказать ему, как глубоко он заблуждается.
Следовательно, надо поскорее идти в коровник и птичник, чтобы успеть приготовить завтрак к приходу Сета и работников.
Всунув ноги в босоножки, Жанна отправилась в кухню на поиски подходящей тары для яиц. Первое, что ей бросилось в глаза еще на пороге кухни, — это большое серебряное ведро, стоявшее на столе. Когда вчера вечером, по дороге в комнату Эмми, она заглядывала сюда, его еще не было. Зато вопреки ее наихудшим ожиданиям — она думала, что в кухне невероятный кавардак, — в ней царил безупречный порядок. Не иначе как стараниями Хосе и парней Коллинзов.
