Марина Гилл - Ветер пыльных дорог
Святой отец не заставил себя долго ждать. Он вышел, седой и отстранённый, сопровождаемый песнопениями. Беатрис сжала руками ткань платья и чуть подалась вперёд. Всю первую часть мессы она провела в такой позе, слушая звучный голос священника, глядя на Христа позади него и молясь о том, чтобы ей удалось добраться до Парижа; чтобы Тристан оказался скорее в безопасности; чтобы Матильда каким-нибудь чудом смогла выжить, если ей это удалось тогда, в день их побега; чтобы отец с Аньес вернулись из Англии, и их жизнь могла наладиться; чтобы мать обрела покой на небесах… И ещё она подумала о Клоде. Но отчего-то смутилась, что в мыслях о семье, возникла мысль о незнакомом, пусть и так много сделавшем для них с Тристаном, человеке.
Она откинулась чуть назад, моргнув и переведя взгляд на священника, который читал Новый Завет. Сосредоточиться теперь почему-то стало очень сложно, но Беатрис честно пыталась. Однако, видимо, опасения за брата не давали ей вновь погрузиться в ход литургии, и всё оставшееся время до окончания мессы Беатрис сидела сама не своя, чувствуя при этом недоумение и стыд, что думает в эту минуту о земных тревогах.
Наконец, прошли завершающие обряды, и Беатрис поднялась со скамьи, прилагая все силы, чтобы подавить в себе нетерпение.
– Мне нужно исповедаться, – панически шепнула она судье.
Тот понимающе кивнул и повёл её к исповедальням. Беатрис дрожащими руками отодвинула занавесь и ступила в ограниченное пространство. За решетчатым окошком была видна чёрная сутана, и Беа завороженно глядела на неё, собирая решимость в кулак. Было сложно вновь вернуться ко всем тем событиям, что произошли с ней со времени последней исповеди. Она даже ощутила постыдное желание уйти, пока имеется таковая возможность, однако оно вскоре исчезло, и Беатрис присела на табуретку, собираясь с духом, прежде чем начать каяться.
– Что беспокоит тебя, дочь моя? – послышался приглушённый голос из-за перегородки.
– У меня на душе есть грех, святой отец. Много грехов…
И после этой, так тяжело давшейся ей фразы Беатрис уже не смогла остановиться, пока не рассказала священнику обо всех своих прегрешениях и даже о будущих, которые не сможет не совершить.
– Я причиняю столько вреда, – говорила она. – Мой брат не должен жить так, как живёт сейчас. Он не должен бродить по дорогам, скрываясь от наёмников, и попадать к сомнительным людям. Он должен быть в безопасности. И я клянусь, что сделаю всё для его безопасности. Только бы добраться до монастыря в Лавале: там он будет под присмотром настоятельницы – нашей родственницы… И этот отважный рыцарь… Я втянула его во все свои злосчастья. Из-за меня он едва не погиб и сейчас тяжело ранен. Я поступила непозволительно, приняв его помощь, ведь теперь ему угрожает та же опасность, что и нам. Я не прощу себе, если он…
Она выдохнула, опуская голову.
– Грехи твои не столь страшны, ибо совершены они были не в дурных целях, а в целях сохранения брата твоего. Ты не виновна в смерти своей матери и в том, что, твоими же словами, бросила сестру. В твоём случае нельзя было поступить иначе, чтобы спасти жизнь близкого тебе человека. И в том, что брату своему и рыцарю, вас сопровождавшему, ты причиняешь один вред, ты также не права, ибо не твоя вина в том, что ты оказалась в этом положении. Однако… У тебя имеется один грех, за который ты должна искренне раскаяться, – ложь против неповинных людей. Пусть они пытались убить тебя, но ты оклеветала их в том, чего они никогда не делали. Бог же велит нам прощать ближнего своего. Только всепрощение и христианское терпение даруют нам мудрость.
– Я понимаю, святой отец. И я раскаиваюсь, искренне и чистосердечно. Я пришла сюда потому, что не могу более держать этот и другие грехи в своей душе. Мне нужно… освободиться от их тяжести.
– Ты правильно сделала, что исповедалась при первой возможности. – Похоже, он сознательно умолчал, что подобная возможность имелась в Нанте, но Беа ею пренебрегла просто потому, что не вспомнила. – И я вижу, что раскаиваешься ты от чистого сердца. Я отпускаю тебе грехи твои, дочь моя. Но тебе тоже следовало бы остаться в монастыре Лаваля, а не продолжать столь тяжёлый и опасный путь. Однако лишь тебе решать, какую дорогу выбрать.
– Спасибо вам, святой отец, – прошептала Беатрис сквозь подёрнутые пеленой глаза и, в последний раз взглянув на видневшуюся в окошке чёрную сутану, выскользнула из исповедальни.
Судья ожидал её на выходе. Беатрис подошла к нему, и вместе они выбрались на солнечный свет. Было где-то два часа пополудни, и, какой бы оторванной от мира ни чувствовала себя Беатрис сейчас, она не могла не вспомнить, что нужно встретиться с Клодом и немедленно ехать к тому торговцу, чтобы вызволить Тристана.
– Вам легче? – спросил Жерар Рошер.
– Да, – коротко ответила Беа. – Но где же?…
– Идите в экипаж, Беатрис, – улыбнулся ей судья.
– Но мы же…
– Просто послушайте меня.
Обеспокоившись, Беатрис прошла к экипажу, оглянувшись в последний раз на церковь. Рошер открыл перед ней дверцу, и она, не готовая вот так уехать, не узнав, где Клод, собиралась было потребовать конкретного ответа, как взгляд её наткнулся на пристроившегося в глубине мужчину.
Беа обомлела, сначала не поверив своей первой догадке, но через секунду замешательства, сомнений оставаться не могло – это был Клод. Он повернул голову в её сторону и, хоть наверняка знал, что она вскоре придёт, тоже как будто замер.
– Садитесь же, Беатрис, – поторопил её Жерар.
Она, не чувствуя ног, забралась внутрь и села напротив Клода, так и не отрывая от него своих глаз. Он тоже глядел на неё, будто видел впервые в жизни, и она заметила в его глазах искреннюю радость. Беатрис не знала, может ли он заметить что-то в её взгляде, однако она была настолько счастлива, что едва сдержала порыв тепло поприветствовать его и взять за руки. Вместо этого она только улыбнулась и сказала:
– Я безмерно рада вас видеть! Как вы себя чувствуете?
– Уже гораздо лучше, спасибо, мадемуазель Бринье. Позвольте поинтересоваться и у вас о вашем самочувствии, – ответил он таким же предельно вежливым голосом.
– Благодарю, у меня всё хорошо. Но Тристан…
– Я знаю, – глухо ответил Клод. – Сегодня он уже будет с нами.
– Да, – подтвердила Беа.
Уверенность в его голосе обнадёжила её ещё больше. Но вот холодная любезность его тона охладила радость встречи. Пусть она и понимала, что Клод не может проявить свои чувства в открытую по отношению к почти незнакомой девушке, да ещё и при свидетеле, а она сама не должна ждать чего-то подобного, но сердце больно кольнуло.
Судья тем временем переводил взгляд с Беа на Клода и обратно. Он заметил некоторую напряжённость в их позах и догадался, что главная тому причина – он сам. Но не оставлять же ему было свою якобы родственницу наедине с мужчиной? Он только удивился, что может их связывать. На брата и сестру они похожи не были, а о другого рода отношениях Жерар Рошер и предполагать не решался, уж слишком добропорядочной показалась ему мадемуазель Бринье.
