Марина Гилл - Ветер пыльных дорог
Она отпрянула от окна, закрыла ставни с той же лихорадочностью, а затем уткнулась лбом в холодное дерево и уже не смогла сдержать слёз.
Глава 19. Воссоединение
Трясясь в повозке судьи, которая двигалась к монастырской обители, Беатрис еле сдерживала нетерпение. Наутро она проснулась полная сил, так как, благодаря маковому отвару, выспалась, наверное, на несколько дней вперёд, и теперь ей стоило большого труда сидеть напротив судьи с видом каменной статуи. Недоверчивость, которая, казалось, прилипла к ней, словно вторая кожа, не давала ей расслабиться настолько, чтобы в полной мере показать свои чувства: радость и предвкушение от встречи. Сейчас именно эти чувства были в ней сильнее, хотя нередко мелькали тревожные мысли о том, как там сейчас её брат, но Беатрис верила, что вместе с Клодом они быстро вызволят его из плена.
Ещё до того, как экипаж был готов, и подошло время выезжать, Беатрис успела побеседовать с судьёй и кое-что узнать об Армане Сальене. Как оказалось, пока этот человек находился где-то на Востоке, его сын трагично погиб, сгорев в занявшемся в ветхом сарае пожаре. От чего случился пожар, так и осталось тайной, однако вернувшийся Сальен был уверен, что его сына убили. После этого случая он немного помешался. Хотя и вёл себя, как прежде, но чуть ли не в каждом встречном ему виделся «его мальчик». Если какой-либо ребёнок имел что-то общее с «его мальчиком», как то цвет волос или худощавость, он тут же принимал его за своего погибшего сына, и стоило больших трудов разубедить его в этом заблуждении. Жерар Рошер один раз присутствовал при таком «обознании», и впечатления у него остались не самые лучшие. Но обращаться в высшие инстанции ему не хотелось, ибо тогда Армана Сальена наверняка признали бы одержимым бесами, а там можно и догадаться об исходе… А Арман всё же был давним знакомым, даже приятелем Жерара.
Беатрис после этой истории посетила догадка, почему Тристан у него, и судья подтвердил её, когда поведал, что сын у Армана Сальена был светловолосым и голубоглазым мальчиком, примерно десяти лет. Точно как Тристан. Но что этот жалкий человек мог сделать её брату? Отчего же Тристан не откликался на её крики? Что могло заставить его притворяться чужим ей человеком? На это судья отвечал глубокомысленным молчанием.
Единственным, что слегка разбавляло тревожные мысли Беа, было ожидание встречи с Клодом. Она думала о нём, вспоминала их совместный путь из Нанта в Ансени, такой недолгий, но такой… надёжный. Надёжный, как и он сам. И его забота о ней, о Тристане… То, как он перевязывал ей плечо и справлялся о самочувствии. Как защищал их за дверьми комнаты в «Уютном очаге»… А потом исчез. И, судя по тому, что был раненным и пять дней провёл в обители, ему пришлось очень туго после того, как их дороги разошлись.
Пять дней спокойствия для него. И они наступили лишь тогда, когда её не было рядом. Совесть и вина перед ним удушливой волной захлестнули Беа, сдавили дыхание. Быть может, лучше и вовсе не встречаться с ним более? Просто уехать. Отыскать Тристана самой, забрать его и вдвоём продолжить свой путь до Лаваля. Ведь так она и планировала поступить, пока случай не свёл её с Клодом. Или не случай, а судьба…
Но каково им с Тристаном придётся без Клода? Без его защиты? В начале пути ей представлялось не таким уж и страшным идти вдвоём через несколько французских графств. Вернее, страшным, конечно, но она полагала, что справится. А теперь, пережив столько всего, она была уверена, что не справится одна.
По сути то, что она вообще дошла до Нанта – чистая случайность. А уж после Нанта… Если бы Клод не подхватил её тогда на улице, – где бы она была сейчас? Если бы потом не спас её у вод Луары, она бы уже валялась на дне реки и никогда не увидела бы солнечный свет. А тот сложный путь до Ансени, который в памяти остался расплывчатым пятном из-за невыносимой боли и усталости? Выдержала бы она его, если бы не Клод? Если и да, то в Ансени её бы точно убили, и никакой сундук, придвинутый к двери, не спас бы её и Тристана от вторжения в комнату.
Она не имеет права втягивать такого хорошего человека, как Клод, во все обрушившиеся на неё бедствия. Если бы только всё касалось её одной… Если бы не нужно было беречь Тристана, а затем и связаться с отцом, дать знать ему обо всём случившемся… возможно, найти Матильду… Она бы исчезла из его жизни навсегда, и это было бы к лучшему. Но сейчас она не могла себе позволить такого благородного жеста. Пока Тристан не попадёт в надёжные руки её тётки, и думать нечего о том, чтобы пренебрегать помощью.
Но, быть может, сам Клод уже предпочтёт продолжить свой путь в одиночку, после всего-то, что случилось? Такая мысль была как ушат ледяной воды. Беатрис бы поняла Клода… но как же ей хотелось, чтобы он остался с ними! Он нужен ей. И нужен Тристану…
И снова она возвращалась к мыслям, которых стремилась избежать. К своему брату, к Тристану. На пути к церкви, в которую повёз её судья, сказав, что они не могут пропустить воскресную мессу, она перебирала в голове все возможные варианты развития событий после того, как Тристан убежал от неё. В голову приходило столько разных мыслей, что Беа не знала, на какой остановиться. Впрочем, она верила, что всё станет ясно уже сегодня. И, в лучшем случае, сегодня же она покинет этот ненавистный город, который принёс ей и брату… и Клоду столько бед.
Путь до церкви прошёл скоро. Беатрис вздрогнула, вырываясь из трясины размышлений, когда экипаж остановился. Она вышла и с особым трепетом оглядела скромное строение. Впрочем, для неё, не видавшей более никаких церквей, кроме той, что находилась в её деревне (красотами Нанта ей было некогда любоваться), эта казалась большой и величественной. Она подождала, пока Жерар Рошер направится ко входу, и пошла чуть позади него. Как же давно она не входила в освящённое место! И теперь, переступая порог, Беатрис чувствовала почти страх, как будто Бог мог отказаться от неё только из-за того, что она не посещала ежевоскресную мессу последние недели.
Но это чувство прошло сразу же. Только оказавшись под церковными сводами, она ощутила то спокойствие и умиротворённость, которые испытывала всегда в таких случаях. Народу собралось много, почти все места были заняты, но Жерар Рошер повёл её куда-то к первым рядам, где для них, очевидно, были заранее приготовлены места. Так и оказалось. Вскоре Беатрис устроилась на деревянной скамье, прямо напротив священника, и приготовилась наслаждаться мессой.
Святой отец не заставил себя долго ждать. Он вышел, седой и отстранённый, сопровождаемый песнопениями. Беатрис сжала руками ткань платья и чуть подалась вперёд. Всю первую часть мессы она провела в такой позе, слушая звучный голос священника, глядя на Христа позади него и молясь о том, чтобы ей удалось добраться до Парижа; чтобы Тристан оказался скорее в безопасности; чтобы Матильда каким-нибудь чудом смогла выжить, если ей это удалось тогда, в день их побега; чтобы отец с Аньес вернулись из Англии, и их жизнь могла наладиться; чтобы мать обрела покой на небесах… И ещё она подумала о Клоде. Но отчего-то смутилась, что в мыслях о семье, возникла мысль о незнакомом, пусть и так много сделавшем для них с Тристаном, человеке.
