Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

(Однажды он сопровождал Гермиону в Хогсмиде, где она провела час у торговца одеждой, рассматривая ассортимент чулок и носков. Волшебные магазины сейчас были дешевле магловских эквивалентов, и никто в них даже не слышал о продовольственных книжках. Гермиона дивилась тому, как хорошо волшебники вязали с помощью магии вместо машин, и какими тонкими и лёгкими были ткани без единого стежка нейлона, дорогого и нормированного в магловском мире. Том мог бы прочитать ей лекцию о технических аспектах повторяющихся чар в вязальных заклинаниях… Но у него было достаточно самосознания, чтобы понимать, что обычные мальчики были несведущи в таких вещах, даже самые лучшие из них, кто любил помогать по дому из преданности их любимым матерям.)

Она подняла взгляд со стола, сжав губы:

— Том Риддл?

— Добрый день, миссис Коул, — сказал Том, засунув руку в карман и почувствовав вышитый край матерчатой салфетки, одолженной с последнего завтрака в Хогвартсе тем утром.

— Получается, ты вернулся, Том? Остаёшься с нами навсегда? — её глаза скользнули на продовольственные карточки. — Ты больше не собираешься уезжать с той семьёй в Кроули?

— Нет, — сказал Том. — Я не остаюсь с ними. Но я не останусь и здесь тоже.

Миссис Коул сжала губы ещё сильнее:

— Тебе полагаются твои месячные талоны, которые ты можешь взять с собой, но мы уже потратили их, пока ты был в школе.

— Мне они не нужны, — вполне правдиво ответил Том. Он не хотел резиновый сыр и порошковое молоко, обогащённое размолотыми витаминами. Он не думал, что его желудок сможет это переварить после месяцев настоящей еды в Хогвартсе. — Вы можете продолжать собирать их на моё имя — каждый маленький вклад помогает в эти тяжёлые времена, не так ли?

— Получается, ты уходишь, — сказала миссис Коул. — Навсегда или только на лето? Куда ты собрался?

— Я нашёл себе работу на лето. Оттуда я пойду сразу в школу, Вы не увидите меня до следующего года.

Том достал салфетку из кармана. «Если всё пойдёт хорошо, Вы никогда меня больше не увидите».

— Вот, — Том вытащил конверт из салфетки и положил его на стол миссис Коул.

Миссис Коул осмотрела конверт, который был сделан волшебниками: толстый пергамент, жёлто-кремовый в крапинку, вместо химически обработанной белой бумаги, используемой в магловских бюро. На клапане был плотный сгусток красного сургуча без личной печати или герба. Это выглядело бы подозрительно для любого волшебника, но для среднестатистического рабочего магла, который довольствовался практичными альтернативами вместо возможностей роскоши — их канцелярские принадлежности поставлялись с самоклейкой, нанесённой на фабрике! Они прикладывали свой рот к ним! — это выглядело элегантным и дорогим.

Том держал свои руки за спиной в расслабленной позе. Он наблюдал, как настоятельница подняла конверт, повернув его, чтобы прочитать своё имя на передней стороне, затем она перевернула его стороной с сургучом.

Она подковырнула сургуч большим пальцем, и он рассыпался в острые красные щепки. Они впились в нежную плоть её ногтевого ложа.

— Ой! — прошипела она, засунув палец в рот. Другой рукой она открыла конверт и просмотрела содержание письма.

Том мысленно вздохнул. Он рассчитывал на магловскую неосведомлённость о сургуче: настоящий тянулся и сгибался, но оставался единым целым, чтобы выдержать часы перевозки, болтаясь на лапе совы. Он не крошился на кусочки от прикосновения, а снимался цельным куском, оставляя украшения нетронутыми, что побуждало волшебников продолжать покупать печати под заказ.

Этот сургуч крошился, потому что это был не просто сургуч. В нём содержалась концентрированная Морочащая закваска по его собственному изменённому рецепту, сваренная в растворяющей основе из сока одуванчика, смешанного со слизью флоббер-червя, которая была остужена до состояния плотной пасты при комнатной температуре. Он добавил мелко нарезанные стебли липучника на стадии остывания, чтобы окрасить зелье в красный и позволить ему впитываться кожей — этот совет он узнал из одолженной книги по целительству, он использовался, когда пациент был не в состоянии проглотить обычное зелье, но хранение в банках и горшках, предназначенных для многократного использования, сокращало срок годности вдвое по сравнению с одноразовыми зельями в закупоренных чарами стазиса пузырьках.

— «Том Риддл…» — миссис Коул читала медленным, невнятным голосом. — «Закрепил… За собой позицию для летней работы».

— Всё правильно, миссис Коул, — сказал Том, кивая в такт. — Это была возможность, которую я не мог упустить.

— «Работа… Предоставляет питание и проживание. Тому не будет нужна его комната. Его комната останется… Нетронутой… До следующего возвращения Тома».

— Спасибо, миссис Коул, — сказал Том, любезно улыбаясь. — Я знаю, что приют может стать тесноватым с новыми жителями, но Вы знаете, как сильно я люблю, чтобы мои вещи оставались в порядке.

— «От имени Тома передаётся сумма в пять фунтов… В благодарность за содействие миссис Коул».

— Аванс в счёт моего жалованья, — сказал Том. — Мне будет приятно, если Вы напишете расписку и сделаете копию для своих записей. Чтобы было о чём вспомнить, когда меня не станет.

Многие маглорождённые, оставшиеся в Хогвартсе на рождественские каникулы из-за войны, получили посылки с вещами от своих родителей, которые почему-то включали в себя магловские фунты стерлингов. Было нетрудно разменять их фунты на галлеоны по выгодному курсу. Их родители, будучи маглами, и они сами, будучи несовершеннолетними, не могли открыть счета в «Гринготтсе». Без счёта они не могли писать гоблинам для проведения банковских операций по совиной почте. И пока они были в школе, они не могли сходить и разменять валюту у кассира.

Том скопил больше двух сотен галлеонов за целый год писательства, что могло сделать его сундук достаточно тяжёлым, если бы мешочки с деньгами не были зачарованы быть лёгкими, как пёрышко. Вместе они занимали бóльшую часть его сундука и звенели, если он не обновлял регулярно заклинание Немоты. Он с некоторым облегчением разменял значительную часть своего золота на магловские банкноты и собирался открыть счёт в магловском банке. Он решил хранить лишние деньги в магловском банке до семнадцати лет и получать с них проценты. Гоблины не предлагали ни процентов, ни вообще каких-либо вариантов вложения денег.

Миссис Коул размазала струйку слюны, вытекшую на подбородок, пока писала расписку в двух экземплярах. Она положила копию Тома в тот же конверт и вернула его Тому, который он взял рукой, накрытой салфеткой.

— Кажется… Всё в порядке, Том, — сказала миссис Коул.

— Я очень признателен Вам, миссис Коул, — светился Том. — Я увижу Вас в следующем году, полагаю. Может быть, я пошлю открытку, пока буду в отъезде, если у меня будет время, но не ищите её.

— До свидания… Том…

Том закрыл за собой дверь и позволил миссис Коул вернуться к её подсчётам продовольственных карточек.

Это сработало.

Конечно, сработало.

Он знал, что это сработает, когда он убедил Розье втереть немного его пасты из Морочащей закваски на дверные ручки раздевалки квиддичной команды Гриффиндора в ночь накануне их заключительной игры года в последние выходные мая. Рейвенкло разбили Гриффиндор, но ни одна из команд не заработала достаточно очков, чтобы превзойти совокупное количество баллов Слизерина.

Слизерин выиграл Кубок по квиддичу, и Том заручился почтением Розье, которое тот не проявлял с тех пор, как вступил в неофициальный клуб «домашней работы» Тома после Рождества. Это было удобно для Тома, который до этого момента считал Себастьяна Розье интересным и полезным, как мебель.

Лукавые упоминания Розье об унизительном поражении гриффиндорцев за ужином в тот вечер убедили Абраксаса Малфоя быть менее агрессивным в дуэльном клубе, потому что как член команды Слизерина по квиддичу он больше заботился о победе, чем о спортивном поведении. И если Малфой не мог победить в дуэлях, он довольствовался победами в квиддичных матчах за факультет, потому что это делало его на шаг ближе к капитанству в следующем учебном году.