Сьюзен Виггз - Дороже всех сокровищ
Елизавета сжала подлокотники кресла и подалась вперед:
— Когда-нибудь я начну войну против Испании. Я никогда не отрицала этого. Но я никогда не пойду на то, чтобы кровь англичан пролилась из-за какого-то ничтожного типа. Понятно?
Девушка не успела ответить королеве. К Хэттону подбежал паж и передал письмо:
— Это срочно, сэр.
Кристофер Хэттон разорвал конверт и, пробежав глазами письмо, побледнел.
— В чем дело, Кит? — спросила королева.
— Новости об экспедиции, — Хэттон откашлялся. Все разговоры в покоях королевы мгновенно утихли. — «Елизавета» вернулась в Плимут.
Сердце Энни ушло в пятки. Она с видимым усилием заставила себя устоять на месте, а не броситься к Хэттону, чтобы вырвать письмо и прочесть его самой.
— И что? — спросила королева.
— Ее капитан, Винтер, у Магелланова пролива, из-за штормов вынужден был повернуть обратно, после того, как не прошел через пролив. «Пеликана» переименовали в мою честь, теперь это «Золотая лань», и он направляется в Великое южное море, «Мэриголд»… — голос его упал. Он достал платок и промокнул лоб, — утонул в шторме. Никому не удалось спастись.
Королева застонала:
— У вас есть список погибших?
Хэттон кивнул и начал читать.
— Капитан Джон Томас, его помощник Хью Стенли, первый офицер Эван Кэроу…
Комната поплыла у Энни перед глазами. Ее поразило словно громом, и она больше ничего не слышала. Какое-то мгновение рот беззвучно шевелился, затем против ее воли вырвалось единственное слово:
— Эван!!!
Энни понимала, что не только нарушила этикет, но и перед всем двором, перед самой королевой выдала свои чувства, свою тайную любовь к Эвану. Но это не имело для нее никакого значения. Больше уже ничего не имело значения. Эван мертв.
Она выбежала из королевских покоев в длинный, без окон, коридор, ведущий в сад. Там она упала на колени, ухватившись за край мраморной скамьи.
— Нет, — прошептала девушка, вцепившись в ее резной край, словно боялась утонуть. — Этого не может быть. Ты не можешь умереть…
Перед ней возник образ Эвана. Она видела, как он смеется, как обнимает ее, целует неистово и жадно. Потом она увидела, как он, опустившись перед ней на колени и закрыв лицо руками, признается ей в любви, напоминая всем своим видом человека, предавшегося молитве.
— Нет. Я не отпущу тебя, Эван. Нет!
Энни поняла, что кричит, но не могла остановиться. В бессильном гневе она стучала кулаком по скамье. Она сорвала чепец, и волосы потоком красного золота накрыли ее плечи. Ее душили рыдания.
— Ты покинула мои покои без разрешения.
Энни вытерла глаза и увидела перед собой расшитые драгоценными камнями туфли, выглядывающие из-под белого бархатного платья, вышитого золотом. Она подняла голову и встретила непроницаемый взгляд королевы.
Девушка даже не попыталась подняться.
— Кто тебе Эван Кэроу?
Ее охватила волна непоколебимой решительности.
— Человек, которого я люблю.
Рот королевы превратился в тонкую линию, быстрым движением Елизавета села на скамью. Двумя пальцами она приподняла подбородок Энни.
— Вы были любовниками? — поинтересовалась она.
— Да, — гордо ответила Энни.
Рука королевы дрогнула, но не отпустила девушку.
— Господь всемогущий, и почему только я обречена править двором шлюх и глупцов?
Энни отпрянула от королевы.
— Мы такие, какими нас рисует ваше воображение, какими вы нас хотите видеть.
— И какой же я хочу видеть тебя, маленькая глупышка?
— Вы смотрите на меня глазами женщины, которая ценит власть гораздо выше, чем человеческое счастье, — Энни сказала прежде, чем успела подумать.
Сначала Энни услышала звук пощечины, и только потом ощутила обжигающую боль на щеке. Соль слез сделала боль от удара еще более ощутимой. Шокированная внезапным поступком королевы, она с негодованием смотрела на женщину, которая была ее единственной родственницей.
— Ты знаешь, почему я ударила тебя? — сурово произнесла Елизавета.
— Потому, что я права?
Королева тихо вздохнула. Энни приготовилась получить еще одну пощечину, но ее не последовало. Вместо этого Елизавета сказала:
— Ты не должна говорить мне правду, когда она столь отвратительна.
— Неужели вы не устали от лжи, пустой лести, неискренности и заискивания?
— Нет, — Елизавета протянула руку и погладила волосы Энни.
Ее настроение изменилось так же быстро, как переменчивый ветер, а прикосновение оказалось по-матерински нежным.
— Я никогда не видела твоих волос, Энни. Какого они чудного цвета.
Энни не смела пошевелиться. Конечно, только по цвету волос, королева вряд ли догадается о родственной связи с ней.
Елизавета замолчала, задумчиво глядя перед собой, потом резко встала:
— Мне жаль, что Эван Кэроу мертв. Я немного знала его. Он был человеком чести, украшением королевства, но он ведь простолюдин, и совершенно не подходил тебе. Когда-нибудь ты выйдешь замуж, если тебе этого так хочется, но твоим мужем должен стать, по крайней мере, рыцарь.
Энни прижала руки к груди, где когда-то жило сердце.
— Он был для меня гораздо большим, чем титулованный рыцарь, Ваше Величество, — прошептала она. — И поэтому я никогда не выйду замуж.
Эван видел перед собой смерть, у которой почему-то было лицо Энни. Ее неясный образ преследовал его в последние минуты проблесков сознания. Когда он погрузился в холодное пенящееся море, она закинула голову и смеялась. Ее глаза искрились радостью. А когда он медленно начал тонуть, она мерцала в его угасающем сознании подобно волшебному эльфу, сотканному из солнечного света и тени. Она была прекрасным ангелом, окутанным золотистым свечением, скорее выдуманным, чем из плоти и крови. Эван улыбнулся.
Благодаря ей смерть была почти приятной.
— Чертовски удобный способ увиливать от своих обязанностей, — произнес спокойный с сардоническими нотками голос. Эван захлопал ресницами. Золотой образ Энни растаял, вместо него Эван увидел Дрейка.
Тот стоял, скрестив ноги. Борода его была всклочена, а кожа лица от ветра и солнца красной.
— Фрэнсис? — голос Эвана прохрипел, как несмазанное колесо.
— А кто еще? — Дрейк рухнул на доски, что были свалены в кучу возле гамака, на котором лежал Эван. — Господи, мы уже и не думали, что ты выкарабкаешься. Один лекарь погиб, второй исчез вместе с «Елизаветой». И теперь у нас нет другого медицинского светила, кроме этого костоправа цирюльника.
— Я-то думал, что уже мертв.
Эван с трудом попытался приподняться. Каюта поплыла у него перед глазами, и силы оставили его. Он беспомощно свалился в гамак.
