Сьюзен Виггз - Дороже всех сокровищ
Обзор книги Сьюзен Виггз - Дороже всех сокровищ
Сьюзен Виггз
Дороже всех сокровищ
Кто ради добрых дел готов идти на риск
вдали и рядом с домом милым,
Чей пыл горяч, чьи помыслы правдивы
и в вере кто своей находит силы,
И, если есть такой, в ком долг святой
решимость может пробудить,
Здесь он найдет рецепт готовый, как
о своей цели объявить.
Ведь этот труд содержит и любых задач решенье,
И к славе путь, и к золоту найти тропу уменье.
Сэр Фрэнсис ДрейкПролог
Лондон, весна 1572 года.
— Найдите этого ребенка.
Приказ королевы был встречен растерянным молчанием. Ее слова повисли в воздухе озаренной свечами королевской спальни, ошеломив и озадачив тех, к кому были обращены.
— Итак, господа?
Елизавета Тюдор решительно сложила отделанный слоновой костью веер.
— Что скажете? Сможете вы это сделать?
Пораженный внезапным приступом страха, Эван Кэроу украдкой посмотрел на Фрэнсиса, стараясь поймать его взгляд.
Но Фрэнсис Дрейк, как зачарованный, уставился на королеву, прикованную к постели болезнью.
Несмотря на недуг, королева Елизавета по-прежнему внушала окружающим благоговейный страх. Ее пышные рыжие волосы были уложены в причудливую прическу и украшены драгоценностями. Под тяжелым, расшитым золотом, верхним нарядом угадывались несколько слоев более легких одежд. Роскошная ткань красивыми складками рассыпалась по темно-красному покрывалу, блестя и переливаясь в неверном свете свечей, освещающих королевскую спальню. Бледные, как и напудренное лицо, руки с длинными пальцами держали веер. Она ритмично похлопывала им по ладони. Лицо Елизаветы I носило следы непреклонного характера и привлекало больше, чем простая красота. Сейчас оно выражало нетерпение, боль и упорство.
Фрэнсис Дрейк откашлялся. Будучи тремя годами старше своего друга Эвана и обладая острым умом и красноречием, он не терялся ни при каких обстоятельствах.
— Простите меня, Ваше Величество, но это довольно необычная просьба. Она застала нас врасплох…
— Я знаю, что «необычная», черт вас возьми. Я…
Внезапный приступ кашля не дал королеве договорить. Веер выпал из ее рук. Украшавшие волосы драгоценности замерцали в такт спазмам.
Пока Дрейк и Кэроу стояли в растерянности и смотрели на королеву, не зная как помочь, в круге света у королевской постели появилась тень. На мгновение свисающие гобелены пришли в движение. Когда Эван разглядел, кто это, на него накатили новая волна страха и острое предчувствие предательства. Он похолодел.
Андрэ Скалия — самый таинственный из всех приближенных королевы — поднес к ее губам стеклянный бокал. С трудом Елизавета сделала небольшой глоток и снова откинулась на бархатные подушки.
— Благодарю вас, Андрэ, — произнесла она, все еще тяжело дыша.
Старик был высокого роста и задрапирован в плащ подобно чародею. Его лицо напоминало изящную скульптуру, темные беспокойные глаза смотрели мрачно. Своими успехами на море Эван Кэроу и Фрэнсис Дрейк были обязаны этому загадочному человеку. Теперь, в обмен на тайную поддержку, Андрэ затягивал петлю на шее обоих.
Елизавета, должно быть, заметила перемену на лицах своих гостей.
— Я не стану извиняться за присутствие Андрэ, — надменно заявила она. Голос ее после приступа кашля звучал совсем слабо. — Однако, уверяю вас, сегодня вечером никто больше не будет слушать наши секреты.
Эван Кэроу почему-то поверил ей. Поверил женщине, которая за четырнадцать лет своего правления превратила обычное вранье в высокое искусство лжи.
Он сделал глубокий вздох. В комнате стоял тяжелый, спертый, запах болезни, который не заглушали ни камфора, ни аромат лаванды.
— Как угодно Вашему Величеству!
Похолодевшими пальцами Эван сжимал поля шляпы, которую держал перед собой.
— Конечно, мы рождены, чтобы служить вам. Но для того, чтобы выполнить ваше поручение и найти этого ребенка, мы должны больше знать о своей миссии.
Глаза королевы мерцали, как омытые дождем драгоценные камни.
— Расскажите им, Андрэ.
Тот погладил свою седую заостренную бороду.
— Ваше Величество, им не нужно знать более того, что им уже известно, — у Скалия был мягкий, выразительный голос образованного человека. — Это дело…
— Я знаю, Андрэ, — прервала его королева. — Расскажите им, я настаиваю.
Тот перекинул свой черный плащ через плечо. В свете свечей сверкнула его цепь, свидетельствующая о высоком положении при дворе. Эван успел заметить и серебряный знак.
— Господа.
Тон, которым Скалия произнес это слово, говорил о том, что он не считал таковыми ни Фрэнсиса Дрейка — молодого морского капитана, ни Эвана Кэроу — смуглого моряка из Уэльса.
— У королевы есть дневники ныне покойного авантюриста Себастьяна Кэбота.
В глазах Эвана сверкнула искорка любопытства. Он знал, что Кэбот в свое время служил пяти различным монархам, осуществил бесчисленное множество завоеваний и умер в почтенном возрасте — в девяносто лет.
— В записках Кэбота говорится, — продолжал Андрэ, — что король Генрих VIII имел любовную связь, в результате которой прижил ребенка с испанской дворянкой, служившей Екатерине Арагонской. Эта женщина, по имени донна Габриэла, бежала из Англии и тайно родила сына.
Дрейк затаил дыхание.
— Кто-нибудь, кроме Кэбота, может это подтвердить?
Андрэ Скалия надменно поднял тонкие брови.
— Не торопитесь с вопросами. Наше предприятие организовано с одной единственной целью — выяснить правду, — он лениво поднял руку и нащупал серебряный знак. — Кэбот встретил донну Габриэлу на Эспаньоле, острове в Карибском море. Она вышла замуж за человека неизвестного происхождения и назвала своего единственного сына — рослого белокурого мальчика — Филиппом.
Эван и Дрейк стояли не шелохнувшись и старались не пропустить ни единого слова. Оба слышали, что король Генрих питал слабость к женскому полу, и о том, что он предпринимал отчаянные попытки иметь сына. Но ребенок, рожденный тайно?.. Неудивительно, что королева потребовала, чтобы об этом поручении никто не знал, кроме них.
— Филипп женился очень поздно, — продолжал Скалия. — Его женой была знатная леди, дочь английского пэра, уехавшего в Испанию воевать с Мурильо.
Андрэ зашагал по комнате, уперев руку в бок. Тонкая толедская шпага била его по ногам.
— Дальнейшие детали истории не ясны. Эта женщина умерла при родах около пятнадцати лет назад. Филипп в то время был очень болен и, скорее всего, тоже умер.
