Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува
– Это последнее, о чем тебе нужно сейчас волноваться, – отозвался Петер. – Вильгельм Хаймер прекрасно знает, что ему никогда и нигде не найти рисовальщицу лучше и искуснее тебя. Он даже в трактире тобой хвастается!
– Вот как? Лично я ничего подобного не замечаю. Смотрит на меня так, словно только и ждет возможности от меня избавиться. Считает, что от нас, Штайнманнов, одни неприятности. Хотя… – Она махнула рукой. – Я уж как-нибудь со стариком справлюсь. И Томас – это тоже не моя проблема.
Девушка мрачно уставилась на противоположную стену.
– А в чем заключается именно твоя проблема? – терпеливо поинтересовался Петер.
Ответом ему был глубокий вздох Мари:
– Если тебе обязательно нужно знать, это Иоганна.
Петер нахмурился.
Неужели ему действительно нужно объяснять? Или Петер все равно встанет на сторону Иоганны? Мари решила попытаться:
– Беда в том, что Иоганне, в отличие от Рут, нечего делать! Рут весь день занята Вандой, причесывает ее, купает, вяжет ей новое платье – как мне кажется, тут она немного перебарщивает. Но они хотя бы меня не трогают. Если Ванда не лезет к моим краскам, конечно, – с иронией добавила она. – Но Иоганна? Она мечется по дому, словно зверь в клетке. От скуки навела порядок на моем рабочем месте, рассортировала мои документы – а точнее, навела беспорядок, – и стоит мне сесть за рабочий стол, как она заглядывает мне через плечо. Спрашивает то об одном, то о другом. Она сводит меня с ума!
Мари беспомощно всплеснула руками.
– Да, я понимаю тебя, но чем я могу помочь? – Петер в отчаянии глядел на подругу. – Я уже как минимум трижды предлагал Иоганне работать у меня. За плату, разумеется. Но она и слушать меня не хочет! – Он указал на стопку коробок, в которых блестели синие, красные и зеленые стеклышки. – Признаю, упаковывать стеклянных зверушек далеко не так интересно, как работать в крупном магазине, но у нее хотя бы будет занятие! – В его голосе звучало нескрываемое раздражение.
– Ах, Петер! Я сижу и жалуюсь тебе на жизнь, а у тебя и своя ноша тяжела! – Она подтолкнула его локтем в бок.
– Ты помнишь наш разговор в начале года? Когда я сказал, что только чудо может вернуть Иоганну в Лаушу? – Он рассмеялся с горечью, совсем безрадостно. – Пусть она снова здесь, но теперь дальше от меня, чем была прежде. В лучшем случае я остаюсь для нее старшим братом. В худшем – я мужчина, которому в принципе нельзя доверять. Как она иногда смотрит на меня! Как будто боится, что я тоже трону ее. – Он с грустью покачал головой. – После того, что сделала с ней эта свинья, я вполне понимаю ее недоверие. Сможет ли она когда-нибудь снова почувствовать себя нормальной женщиной?
Они помолчали, а затем Мари негромко произнесла:
– Может быть, ты все же поговоришь с Иоганной еще раз? Если у нее в ближайшее время не появится занятие, она с ума сойдет! И кто знает, что случится, когда вы начнете работать вместе… – Она пыталась подбодрить и друга, и саму себя.
Петер рассмеялся:
– Да, да, и в тот год Рождество придется на Пасху! – Он снова посерьезнел. – Ну ладно! Я поговорю с ней еще раз, хотя постепенно начинаю чувствовать себя при этом идиотом. Но какая разница? Одним отказом больше, одним меньше…
Долго ждать возможности поговорить с Иоганной Петеру не пришлось. Уже на следующий день она зашла к нему сама.
– Я пахту сделала, принести тебе стаканчик? Ледяная, очень освежает, – крикнула она ему, перекрывая шум пламени в горелке.
Хотя Петеру больше хотелось пива, он согласился. Он завинтил кран, и они оба сели за домом Петера, каждый держал в руке по стакану. Несколько минут они поболтали о том о сем, а затем Иоганна опустила стакан. Подтянув подол платья без рукавов до колен, девушка шумно вздохнула:
– Ах, как хорошо на солнце! Я впервые в жизни могу наслаждаться солнечными лучами сколько хочу. Хотя Рут говорит, что от них кожа станет темной, как у крестьянки, но даже сама она по полдня сидит на скамейке у дома и подставляет лицо солнцу.
Петер с трудом устоял перед искушением осторожно вытереть с ее лица молочные усы. Если это вообще было возможно, за этот год Иоганна похорошела еще больше. Чуть загорелые ноги, золотистый блеск темно-русых волос, спадающих на плечи мягкими волнами…
Он настолько погрузился в созерцание ее красоты, что чуть было не упустил возможность, подвернувшуюся благодаря ее словам.
– Неужели это означает, что вы перешли в стан ленивых солнцепоклонников? – с усмешкой поинтересовался он, отгоняя осу.
Иоганна тут же выпрямилась:
– Ты прав. Эта праздная жизнь слишком затянулась.
Петер возликовал.
– Вот только я уже не знаю, что и делать! – продолжала Иоганна. – Рут по-прежнему не хочет разговаривать. Она очень упрямая, и я теперь не верю в то, что они с Томасом помирятся. А ведь они женаты!
– Если быть до конца честным, мне не хочется говорить о Рут, – с легким раздражением произнес Петер. – Но раз уж об этом зашла речь, то она не первая женщина, сбежавшая от мужа, и, уж поверь, не последняя.
Ошеломленная Иоганна уставилась на него:
– Думаешь, все так просто? Лично я пытаюсь найти объяснение ее поведению, и в голову мне приходит только одно: должно быть, Томас поднял на нее руку! И, наверное, не впервые. А Рут…
Ну хватит! Петер поднялся.
– А теперь слушай меня внимательно! – заявил он со всей возможной настойчивостью, беря ее за руку. – Совсем не обязательно изо дня в день ломать себе голову над судьбой Рут. Даже если ты считаешь, что это невозможно, она – взрослая женщина. Она прекрасно знает, что делает.
– Я бы не была в этом так уверена! Она все время грустит! Плачет по ночам, когда думает, что никто не слышит. – Глаза Иоганны наполнились слезами. – Наверное, для нее мир рухнул. Она ведь была влюблена в него!
– Я не говорил, что ей легко, – возразил Петер, – но, возможно, то, что она сейчас переживает, проще, чем жизнь с Томасом. Ты об этом никогда не думала?
На руку Иоганны села божья коровка, и девушка уставилась на жучка.
– Иоганна! – воскликнул Петер. – Давай для разнообразия немного поговорим о тебе.
– А что обо мне говорить? – с горечью отозвалась та. – Ты снова хочешь предложить мне работать у тебя? – Она стряхнула жучка с руки. – Я… не сердись на меня, Петер, но ничего не выйдет.
«Но почему? – мог спросить он. – Если ты захочешь, все получится».
Однако вместо этого молодой человек произнес:
– Ты ведь не можешь вечно сидеть дома. Не говоря уже о том, что твои сбережения однажды закончатся, – это совсем на тебя не похоже! Безделье – это не твое, так и Мари считает. Мы очень беспокоимся за тебя.
