История Деборы Самсон - Хармон Эми

Глава 15

Стремление к счастью

Я не позволила себе слишком много думать о своей удаче или испытывать вину из-за того, что мое положение улучшилось. Штаб-сержант мистер Аллен подобрал для меня новую форму и объявил, что солдатам, находящимся в доме, нельзя пахнуть так же дурно, как пахнут солдаты в бараках. В придачу к форме он выдал мне ночную рубаху и потребовал, чтобы я не спала «как в хлеву». Рубаха оказалась слишком просторной, так что, надев ее, я почувствовала себя ребенком, но благодаря ей моя постель оставалась чистой, а форма не мялась.

Агриппа, позволивший называть его не «сэром», а Гриппи, занимал комнату на втором этаже, рядом с полковником Костюшко и еще несколькими офицерами, которые командовали другими полками, расквартированными в гарнизоне. На третьем этаже жили мистер и миссис Аллен, их старшая дочь Софрония и ее муж Джо, которые, судя по всему, считались неотъемлемой частью дома. Мистер Аллен занимался домом и всеми, кто в нем работал, хотя Агриппа и велел мне договариваться обо всем только с ним. Джо заботился о животных и присматривал за конюшнями, а миссис Аллен и Софрония отвечали за готовку и уборку. Я как могла старалась избегать их, боясь, что они меня раскусят.

На второй день после моего назначения Агриппа, взяв на себя роль наставника, провел меня по дому и окружающей территории и перечислил обязанности, к выполнению которых я с энтузиазмом приступила. Уверена, он от души смеялся над тем, как я гладила нижнее белье генерала, сидела на полу подле его постели, пока он спал, и, прежде чем подавать еду, пробовала, не отравлена ли она. Генерал добродушно сообщил, что все это делать необязательно, и предупредил, что Гриппи любит пошутить.

Эта его склонность проявилась в полной мере спустя несколько дней, когда генерал Патерсон и полковник Костюшко уехали в лагерь в Ньюбурге, взяв лишь небольшой отряд, в который не включили ни меня, ни Агриппу Халла. Они должны были отсутствовать одну ночь, но Гриппи быстро организовал маскарад в одном из бараков – меня он не пригласил – и направился туда в образе полковника Костюшко, в его парадной форме, с декоративным мечом, с флагом в руках и в украшенной лентами шляпе. В костюме недоставало одной детали – высоких черных сапог, в которых уехал Костюшко.

Агриппа заставил меня поклясться, что я буду хранить молчание, и пообещал, что, «когда я себя зарекомендую», тоже смогу ходить на такие мероприятия – он называл их «вечерами». Он даже сочинил по этому поводу песенку, которую тихо напевал себе под нос, когда тайком выбрался из дома в ранние зимние сумерки, сгущавшиеся над Уэст-Пойнтом не позже пяти, так что вечера, казалось, тянулись вечно. Правда, меня они не пугали, ведь теперь я жила в Красном доме и в моем распоряжении имелась библиотека.

Я успела прочесть всего одну главу из Откровений, когда внезапно вернулись генерал и полковник Костюшко: им пришлось поменять план, когда одна из лошадей в пути охромела. Поскольку до Ньюбурга было неблизко, они решили переночевать в Уэст-Пойнте и снова тронуться в путь наутро, взяв для полковника новую лошадь.

Когда Костюшко спросил у меня, куда запропастился его адъютант, я притворилась, что не имею об этом ни малейшего представления, но вызвалась поскорее его найти. Я помчалась через подлесок к баракам, не зная, где именно искать Гриппи, но услышала раскаты смеха и без труда нашла место, где проводился секретный вечер. У дверей в барак стоял часовой, но, едва я с волнением в голосе назвала имя полковника Костюшко, меня пропустили.

Стоя на голой койке, заменявшей сцену, Агриппа развлекал публику: он весьма убедительно, хотя и преувеличенно, изображал пылкого поляка. Я растолкала собравшихся и ухватила его за отставленную назад ногу. Нога, от колена до самых пальцев, была выкрашена толстым слоем черной краски, изображавшей черные сапоги, – я смазала краску на икре.

– Полковник вернулся! – крикнула я.

Он перевел на меня взгляд, нахмурился и скрестил на груди руки.

– Я выступаю, мистер Шертлифф, – возразил он, не выходя из роли.

– Да… знаю. Но полковник вернулся и требует вас.

Он побледнел, но не сразу спрыгнул со сцены. Толпа требовала, чтобы он продолжал, да и ему самому не хотелось расстраивать поклонников. Выкрашенные черной краской ноги придавали его костюму комический вид. Лицо у него блестело от смеха и пота. Он сорвал с головы треуголку и низко поклонился зрителям. Я развернулась, чтобы уйти.

Я передала сообщение, выполнила свой долг и хотела поскорее убраться. Подобные собрания казались для меня небезопасными, хотя мой костюм, вне всяких сомнений, был много лучше прочих. Я выбежала из барака, наклонилась, чтобы оттереть снегом краску с пальцев, и лишь тогда заметила, что Гриппи вышел следом за мной. Он не задержался даже затем, чтобы надеть башмаки.

Он оглядел мою форму, и я поняла, что он собирается сделать, прежде, чем он раскрыл рот. Я отступила назад, стряхивая подтаявший снег с ладоней.

– Нет, – сказала я уверенно.

– Дай мне мундир, Милашка.

– Нет! – твердо повторила я. – Вы не втянете меня в неприятности, мистер Халл. Я вам помог. Вы не отплатите мне подобным образом. – И, сказав это, я бросилась к Красному дому.

– Стой!

Он побежал за мной, но я мчалась к дому, не сбавляя скорости. Гриппи не отставал. Мы одолели с сотню ярдов, прежде чем он выругался и стал просить, чтобы я остановилась. Я лишь прибавила ходу.

– Черт тебя подери, Милашка. Да ты скор, – выдохнул он, но я почувствовала, что он задыхается скорее от удивления, чем от усталости. Заснеженная земля под его босыми ногами едва ли придавала ему сил, но он тоже бежал быстро. – Дай мне мундир. Только мундир, – снова попросил он и ухватил меня за рукав.

Я услышала, как рвется ткань.

– Я принесу ваши вещи! – выкрикнула я, резко остановившись и выставив перед собой руки, чтобы он не смог приблизиться. – Стойте тут. Я вернусь. Обещаю. Я принесу одежду.

Он остановился, взглянул на огни, освещавшие заднюю стену Красного дома, а потом снова на меня. Ночь была ясной, светила луна, и я заметила, что Гриппи колеблется. Он не мог решиться.

– Моя форма вам не подойдет, – объявила я. – Вы весите на пару стоунов [7] больше, чем я. Но даже если и сумеете надеть мой мундир, я не могу вернуться в дом без него, – убеждала я.

– Не знаю, можно ли тебе доверять, Милашка.

У него были все основания сомневаться, ведь он всю неделю строил мне козни. Но отомстить я хотела куда меньше, чем сохранить все как есть.

– Я вернусь, – пообещала я. – Даю слово. Отдайте мне форму полковника…

– И остаться тут в одном белье? На морозе?

– Тогда у меня будет повод зайти в его комнаты. Если полковник меня остановит, я скажу, что вы попросили выгладить его форму, пока я гладил форму генерала.

Агриппа что-то пробормотал, но принялся стряхивать с себя форму Костюшко, переминаясь босиком с ноги на ногу:

– Я здесь околею.

– Я быстро, – пообещала я, радуясь, что смогла его убедить.

Он снова заворчал:

– Не вынуждай меня искать тебя, мальчишка. Жизнь в доме может быть и легкой, и очень тяжелой. Если бросишь меня здесь, я от тебя не отстану.

– Да, сэр.

Я не стала напоминать, что он уже успел сделать мою жизнь куда более тяжелой, чем она могла быть.

Оставшись в одних шерстяных подштанниках, с ногами, вымазанными краской, которая не защищала от мороза, он передал мне форму полковника. Зубы у него стучали.

Я помчалась в дом, прижав одежду к груди. Вбежала на кухню, скользнула мимо миссис Аллен и кинулась вверх по лестнице, не останавливаясь, чтобы подумать или составить план, и прислушиваясь, чтобы понять, где находится полковник. Ага, вот он. Он был в гостиной, там звучало еще несколько голосов, которые я не сумела различить.

Одежда, которую Гриппи бросил, облачившись в маскарадный костюм, лежала в гардеробной полковника, дожидаясь возвращения хозяина. Я повесила парадную форму на ее обычное место. На манжете виднелась черная краска, еще пара точек нашлась на жилете. Агриппе придется позаботиться об этом, когда он закончит торчать на морозе в одном белье.