Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

Остальные авроры высыпали из поезда, что в общей сложности составило восемь человек, а вместе с машинистом и ведьмой с тележкой сладостей — десять взрослых на приблизительно четыреста учеников. С каждой минутой они становились всё более недовольными неожиданной задержкой без единого объяснения от взрослых, якобы за это отвечающих. Том им не завидовал: если они хотели размахивать своим авторитетом, то должны были нести за это ответственность. Пока авроры отвлекались на поддержание порядка, Нотт жестом велел Тому собраться в передней части локомотива, вне поля зрения персонала и пассажиров.

— Рельсы вырезаны чисто и зачарованы, — прошептал Нотт, опускаясь на колени в траву и зажигая палочку, чтобы осветить боковые стороны металлических рельсов. — Помнишь, я предупреждал тебя о сигнализации, реагирующей на давление, в тот день, когда мы навещали… ах, «друга» в Монтрозе? Держись подальше от порога, потому что никогда не знаешь, не наложил ли кто-то чары для отвода звонящих. Так вот, это руническая последовательность, основанная на той же логике — неподвижность и прерывистое движение, измерение силы, захват и ограничение. Что ж. Подготовленное заклинание, чтобы поймать поезд и остановить его в пути, а затем второй слой заклинательной работы: портключ, чтобы перенести всё, что соприкасается с рельсами в момент срабатывания пускового механизма.

— Почему не сделать единый слой зачаровывания для портключа? — спросил Том. — Полагаю, им пришлось наложить его на рельсы, а не на сам поезд, потому что «Экспресс» всегда либо в Хогсмиде, либо в Лондоне. Едва ли это подходящее место для исправления зачаровывания без необходимости тревожить сующих свой нос в чужие дела наблюдателей.

— Возможно, кто бы их ни создал, боялся, что лишь половина поезда пройдёт между срабатыванием портключа и, собственно, транслокацией. Это может наделать шуму. В итоге можно получить эквивалент расщепления, если пытаться переместить пассажира, касающегося поезда, который касается рельсов и одновременно удаляется от него, — размышлял Нотт. — Зачаровывание следует упорядоченной последовательности шагов — при правильном подходе, конечно. Оно эффективно и могущественно, но не так интуитивно и быстро, как заклинания палочек. В сложных чарах может быть небольшая задержка. Крошечная, но при работе с большими массами и скоростями она усиливает эффекты некоторых очень интересных аномалий. Хороший проект для степени Мастера, честное слово.

— Вернёмся к «кто бы их ни создал», — сказал Том. — Как думаешь, такой уровень работы — удел профессиональных зачаровывателей, или любой человек с достаточным уровнем интеллекта может скопировать его из учебника? — Он наклонился и зажег свою палочку, чтобы рассмотреть тонкие линии, нацарапанные на внутренней стороне рельсов, невидимые для тех, кто шёл по рельсам или сидел на высоте вагонных сидений. Они были ровными и последовательно расположенными, напоминая своей аккуратностью персидскую клинопись, созданную с помощью дорогих магических инструментов для нанесения надписей, которые резали сталь, словно мыло. Гораздо аккуратнее, чем шатающиеся примеры магловских хенджей{?}[Хендж (от староангл. «висячий») — ритуальное сооружение в виде округлой площадки, окружённой земляным валом с одним или несколькими входами. Внутри вала часто обнаруживается канава. Это своего рода противоположность оборонительной конструкции, у которой ров снаружи. На самой площадке могли находиться колодцы, захоронения, курганы и другие культовые сооружения.], проиллюстрированных в учебниках Тома по древним рунам.

— О, это точно профессионалы, несомненно. Чтобы придать поэзии чарам, требуется истинное мастерство, а не просто нацарапать команды простым языком. В связи искусства и магии особое могущество. На протяжении всей записанной истории и в других культурах по сей день волшебники произносят заклинания с помощью песнопений и ритуалов. И даже в магии палочек есть причина, по которой наши заклинания обычно следуют определённому ямбическому ритму, — ответил Нотт, его глаза просматривали рунические строфы, которые он переводил по мере чтения:

«Схвати по этому указу неподъёмную ношу;

Кованую мехами из горного разгромленного лона;

Теперь вырви эту великую ношу, как было велено;

Далеко ты бродишь, останься, тогда поспеши».

— Уверен, что мы оба могли бы вычислить, кто за это ответственен, — продолжал Нотт. — Но главный вопрос: зачем. Что невинные ученики Хогвартса вообще совершили, чтобы заслужить подобное обращение? Насколько все знают, мы не сделали ничего дурного!

— Насколько все знают, — пробормотал Нотт. — Думаешь… Мог ли Дамблдор пойти и рассказать…

— Мог ли Дамблдор что? — прервал их разговор вопрос Гермионы, а она топала в их сторону по траве, достающей ей до колена. Следом за ней шёл Трэверс, извиняясь за то, что вмешался в явно частную беседу. — О, привет, Том. Приятно тебя здесь видеть. Чем вы вдвоём занимаетесь?

— Мог ли Дамблдор узнать, где мы находимся? Учитывая, что я его любимый ученик, и из всех сотрудников Хогвартса он наиболее квалифицирован, чтобы что-то сделать с нашей нынешней ситуацией, — спокойно ответил Том. — Не похоже, что Диппет способен на что-то большее, чем просто размахивать руками перед Советом попечителей и жаловаться на то, что это не его вина.

— Мы изучали зачаровывание, — сказал Нотт. Он указал на металлические рельсы. — Что думаешь?

— Мы с Треверсом только что разговаривали с аврорами, — ответила Гермиона. — Мы в ловушке зачарованного барьера. Никакой аппарации, никаких сов. Лестрейндж вернул к обычному размеру свою «Комету-180» и попытался вылететь, но врезался в стену. Он попытался взлететь как можно выше, чтобы перемахнуть через барьер, но, похоже, чародеи предусмотрели эту лазейку — он упал бы без сознания от атмосферных условий, прежде чем нашёл бы границу барьера, — опустилась она на колени и заглянула под рельсы, наложив на траву невербальное Режущее заклинание, чтоб её состричь. Гермиона поджала губы. — По надписям здесь видно, что зачаровывание барьера не закреплено на рельсах. Они должны остановить поезд, а затем переместить всех сюда… Где бы сюда ни было.

— Мы выше шестидесяти градусов северной широты, как говорит мадам Тромбли, — доложил Трэверс. — Всё ещё в Северном полушарии, но, скорее всего, не в Британии — так далеко на север уходят только Оркнейские или Шетландские острова, а если бы это были Шетландские острова, Лестрейндж мог бы заметить море со своей метлы.

— Думаю, мы где-то в Скандинавии, — добавила Гермиона. — Груз размером с «Хогвартс-экспресс» можно сдвинуть только на ограниченное расстояние, даже при усилении эффекта за счёт летнего солнцестояния. В книге «История Хогвартса» сказано, что локомотив весит семьдесят пять тонн! И это даже не считая шести пассажирских вагонов. Вот уж поистине впечатляющая магия, не правда ли! Мастерская работа, и как навык, и как смекалка — ведь так легко было бы неправильно рассчитать баланс нагрузки и сбросить всех учеников Хогвартса в Северное море, — на хмурый взгляд Нотта Гермиона тихо кашлянула. — Ох, ну, подробности вас, наверное, не интересуют. Но это означает, что для того, чтобы вернуть всех в Британию, возможно, придётся оставить «Экспресс». Ученики важнее.

— Да, было бы жаль. «Экспрессу» сотня лет, и за ним стоит традиция Хогвартса, — сказал Трэверс. — Но хорошие новости, что мы так далеко на севере, и солнцестояние так близко, что солнце не зайдёт почти до одиннадцати вечера. А солнце взойдёт в полчетвёртого утра. Никто не замёрзнет до смерти!

— Восхитительно, — сказал Том. — Кстати о смерти, вы думали о том, как вернуться в Британию до того, как это случится? У нас есть, сколько, четыре сотни учеников и целая тележка еды. Ну, если вы считаете тараканьи кластеры едой. Я определённо нет.

— Ситуация с едой беспокоит, — сказала Гермиона. — Мы должны что-то с этим сделать. Что, если у нас закончится еда?!

— Не закончится, — заверил её Том. — По крайней мере, не у нас с тобой. Не с четырьмя сотнями людей. Я бы сказал, что у меня неплохо получается добавлять приятный вкус съедобным трансфигурациям.