Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

— Именно, — сказал Дамблдор, кивая. — Думаю, я понимаю природу твоего затруднительного положения, Том. Мистер Риддл должен пройти свой экзамен, чтобы мистер Бертрам мог принять участие в заседании. Но почему мистер Бертрам заинтересован в подобного рода судебном заседании? Он не журналист, который часто, если вообще, обозревает дела юриспруденции и политики. Признаюсь, я не следил за его недавними разработками, но я припоминаю, что читал новаторское объяснение итеративного заклинания при пошиве чулок в октябре прошлого года. Я нашёл его в учительской и принёс в свои покои, и, к моему бесконечному восторгу, эта техника оказалась успешной, когда я опробовал её на своем проекте шерстяных носков. Мне нужно было самостоятельно поправить схему узора, чтобы настроить натяжение, но сама концепция была магически здравой.

— Это заклинание для чулок, не носков, — резко сказал Том, который убедился, что редактор написал «ЧУЛКИ» в заголовке, чтобы его абонентский ящик в Лондоне не был наводнён в течение последующей недели письмами безграмотных недееспособных лиц, жалующихся, что он бесполезный и его заклинание не сработало. Обжёгшись на молоке, он дул на воду. — Если Вы перейдёте на пряжу толще кружева, масса станет слишком тяжёлой для итеративного заклинания, чьё намерение устремлено на сконцентрированное управление элементами определённого узора, не терпящего погрешностей. Если Вы пренебрегаете погрешностью, это портит узор. Вы можете попробовать зачаровать пару вязальных спиц, если Вам требуются более тяжёлые носки. Но это может быть за пределами понимания обычного читателя, но не Вас, сэр, я надеюсь.

— Подождите-ка, — сказал Нотт, с недоумением пытаясь следить за ходом разговора. — Если в чулке дырка, почему бы просто не воспользоваться Репаро? И может ли кто-нибудь сказать мне, кто такой Томас Бертрам?

— Репаро на тканом полотне скрепляет нити вместе, но не переплетает их заново в дырках. Если бы ты сломал перо, проблем бы не возникло. На тонких шёлковых чулках ты получишь очевидную, дёшево выглядящую линию шва. Это магический эквивалент заделывания дыры на джемпере клеем. Этот способ не только выглядит плохо, но и на ощупь хрустит. С таким же успехом можно заштопать его вручную, — сказал Том. — А Томас Бертрам — это мое альтер эго. Я слышал, они сейчас на пике.{?}[1938–1956 гг. — «золотая» эра комиксов о супергероях, которые, часто были альтер эго обычных с виду людей. Именно в это время были придуманы Супермэн, Бэтмэн, Робин, Капитан Марвел, Капитан Америка и Вандервуман. В 1961 г. появился журнал «Альтер-эго», в котором печатали комиксы, выпускавшиеся в 1930–1960-е гг. ]

— Ах да, Риддл. Спасибо, — фыркнул Нотт. — Это всё объяснило.

— Ну, как я пытался объяснить, — начал Том ехидным тоном, но затем осёкся и вежливо прочистил горло. Он растянул губы в приветливой улыбке и продолжил. — Я хотел сказать, конечно, что я полностью осведомлён, что область интересов мистера Томаса Бертрама далека от внутренних дел, потому что он не считается серьёзным журналистом по стандартам волшебного общества. Это было, страшно признать, лучшим, на что я был способен, когда впервые начал писать.

Том скорбно вздохнул и посмотрел в глаза Дамблдор:

— Вы знаете меня, сэр. Вы знаете, где я родился. Вы видели, как это было. Я написал свою первую статью, когда мне было четырнадцать, даже не думая, что это может стать карьерой, что однажды это станет чем-то серьёзным. Я написал её, потому что хотел заработать немного свободных карманных денег — мы оба знаем, что Совет попечителей не самый щедрый с фондом помощи каждый год. И, если честно, сэр, я слышал, что Вашу статью напечатали в «Трансфигурации сегодня» на седьмом курсе, и я не видел причины, почему студент Хогвартса не может быть писателем.

— «Томас Бертрам» — интересное имя, — сказал Дамблдор, задумчиво поглаживая бороду. — Как ты придумал его?

— Гермиона назвала его, — признался Том. — Это из магловского романа «Мэнсфилд-парк». Я не читал его, но оно показалось достаточно общим для анонимного персонажа. Она вносила неоценимый вклад с самого начала. У неё хорошее понимание магической теории и нумерологических расчётов, стоящих за технической разработкой заклинаний. Вот чем было писательство от имени Томаса Бертрама поначалу. Карманные деньги, отвлекающее хобби для меня и моей… подруги. Со временем это превратилось в творческое исследование магии: точный угол поворота каждого движения палочкой, ритм слогов вербальной формулы, этот качающийся маятник между произведением слишком большого количества силы или слишком малого. Это была магия в чистейшей форме, ограниченная ничем, кроме пределов воображения и творчества.

Всё изменилось, когда наступил пятый курс, и мы прошли через встречи о профориентации с нашими деканами факультетов. Ничего из предложенного профессором Слагхорном не особенно мне приглянулось по сравнению с тем, что у меня уже было. Я начал рассматривать писательство как возможную карьеру, когда придёт время покинуть Хогвартс и начать самостоятельную жизнь. Но с этим пришла проблема: никто его не знал. За все годы с его дебюта у Томаса Бертрама не было лица. Я мог дать ему его, подумал я, присоединись я к самым известным британским журналистам в секции прессы на так называемом «судебном заседании века». Это дало бы мне шанс представиться, начать серьёзную карьеру в журналистике с большей значимостью, чем анонимные депеши из почтового ящика, которыми я пользовался до сих пор, — Том опустил глаза на стол. — Я пришёл к Вам, сэр, потому что Вы понимаете, откуда я родом. Мне не хватает семейных связей других студентов моего факультета. Хорошую карьеру не так-то просто построить кому-то моего происхождения — и я знал, что писательство — одно из немногих призваний в этом мире, в котором я могу стать успешным, основываясь исключительно на мастерстве и заслугах.

«Вы-то уж точно знаете, каково это», — подумал Том. Идеальные оценки за экзамены и похвала учителей ничего не значат в мире, если общество оценивает тебя по семейным связям ниже грязи. Мой отец, может, и магл, но твой — безумный убийца маглов. Осуждённый. Тебе пришлось бежать аж до Франции, чтобы найти Мастера, который бы принял тебя в подмастерья алхимии, потому что никто в Британии не уделил бы тебе времени, если бы его пасынок сестры кузины супруги нуждался в должности больше.

Дамблдор смотрел на Тома. Том встретился со стариком взглядом, его разум сосредоточился и разложился именно так, как его учили:

— Ты утверждаешь, что тебе не хватает связей, Том, но что насчёт мистера Нотта возле тебя? Разве он не твой друг, готовый тебе помочь, когда ты в этом нуждаешься?

— Это другая, но связанная проблема, — сказал Том. — Я собираюсь жениться после выпуска. Поскольку я не знаком со многими отделами Министерства, Нотт предложил помочь мне получить различные бланки регистрации бракосочетания, чтобы я мог их освидетельствовать, подписать и отправить совой как можно скорее. Но Вы же знаете обо всех этих маленьких причудах моего факультета, сэр. Нотт хотел посетить заседание сам в качестве моего ассистента, что не против правил — журналистам разрешается приводить кого-то с собой, хотя обычно это фотограф или художник-криминалист.

— Крупные судебные заседания — популярное развлечение. Я всегда хотел побывать на одном из них, — добавил Нотт. — У нас проводились публичные казни до того, как в 1700-х годах министр Роул открыл Азкабан в качестве официальной тюрьмы для волшебников. В честь его открытия Роул устроил публичную казнь с дементором, но тот от волнения вырвался на свободу и напал на толпу, и на этом всё закончилось. Теперь волшебники могут предаваться своим нездоровым радостям на приговорах, и там никогда не хватает мест для всех желающих.

— Спасибо за эту удивительную историю, — сказал Том, пнув Нотта, но удерживая улыбку. — Суть в том, сэр, что я хотел бы просить Вас о таком одолжении не только лишь для собственной выгоды. Это поможет моей будущей карьере, признаю. Но моё будущее, я счастлив сказать, связано с моей женой. Гермионой. Я… Я подумал о том, что мог бы поддержать мою жену, когда мы оба закончим школу, а она хочет работать в Министерстве. Ей, младшему сотруднику отдела, идущему по собственному карьерному пути, не подобало бы прослыть женой бездельника-волшебника, чья репутация не более чем безделушки и пустяки. В прямом смысле — я пишу о трайфлах{?}[Trifle — (англ.) и пустяк, и десерт, который уже упоминался в прошлых главах. Это могло бы стать «мишурой и пустяками» с последующим обсуждением ёлки, чтобы избежать очередной сноски, но в долгой борьбе эквивалентности и адекватности перевода победила эквивалентность во имя сладкоежки-Дамблдора.] каждое лето по просьбе редактора, потому что предполагается, что есть какой-то объективно правильный способ уложить фрукты и бисквит в миску, а мы его просто еще не нашли.