Пенелопа Нери - Украденный миг
Гидеон перебил его рассказ:
— Да уж, Филипп, насмотрелся я на тебя сегодня. В деле ты хорош. Знаешь, я все время наблюдаю за тобой, и мне кажется, что ты справился бы и с более трудной работой. Что ты скажешь о месте управляющего, а? Дяде Кимо пора уж и отдохнуть, он сам мне все время говорит об этом. Я хотел бы сделать тебя старшим над всеми ковбоями.
Филипп усмехнулся. В его карих глазах блеснуло что-то, похожее на удовольствие, а черные усы задорно встопорщились, обнажив яркие алые губы и зубы жемчужной белизны.
— Я скажу вам вот что: мне нравится на Гавайях. Я уже семь лет живу на острове и могу сказать наверняка — лучше места на свете не сыщешь. А с вашим отцом работать — одно удовольствие. Без дела не посидишь, зато все тебя уважают и при встрече снимают шляпу. А быть старшим над всеми ковбоями, занять место Кимо Пакеле, — это очень, очень большая честь. Слишком большая честь, сеньор. Но если уж будет надо, я не прочь попробовать. Вот так-то, сеньор Гидеон. — Филипп помолчал, потом посмотрел в сторону загона, где присмиревший бык, пуская слюну, мирно чесал бок о шершавый ствол ореха: — Однако мы поработали неплохо. Теперь дядя Кимо подпустит к этим дикарям домашних бычков — и через пару дней они будут как шелковые. А потом — добрый путь до Кавайихе! Все как обычно, сеньор!
— Да, пока Америка воевала, здесь все шло обычным порядком и ничего не менялось.
— А что может измениться, сеньор Гидеон, если люди тут только то и делают, что живут, да работают, работают да живут? Им никакие перемены в голову не полезут. Да и зачем нам, пастухам, что-то менять? Наше ремесло древнее. В нем все проверено, отлажено, все на своем месте, все — путем, как говорится, сеньор Гидеон.
— Уж это точно, дон Филипп.
А он, Гидеон Кейн, как идиот, четыре года жизни положил на «алтарь всеобщего блага и прогресса», черт бы его побрал!
Дорого ему обошлась игра в солдатики.
Как он ненавидел теперь всю эту мишуру пополам с муштрой, все эти аксельбанты, эполеты, штандарты… и лозунги, лозунги, лозунги… А потом — марш-марш в бой, за победу северян и за счастье всего человечества!
А там, глядишь, его лучший друг, с которым они оттопали в казенных сапогах три с половиной года, лежит в траншее, подставив солнцу распухшее, неузнаваемое лицо, и по его слипшимся, запавшим векам ползают сытые, жирные мухи. Вот и весь «герой во плоти», как сказанула однажды его благоверная и богоданная супруга, черт бы ее побрал совсем.
И, Эмма уже не вернется к нему.
Никогда.
Паньолос разбивали лагерь для ночлега, от холмов Кохалы тянуло ночным холодком, где-то бренчало банджо.
Гидеон сидел у костра и медленно приходил в себя.
Сегодня он убедился в том, что дело Кейнов только кажется непоколебимо надежным. Благополучие, как он и ожидал, было обманчивым. Объезжая пастбища и загоны, он повсюду замечал упущения и прорехи.
Да, отец уже стар и многого просто не замечает.
Действительно, везде нужны его глаза и руки.
Все надо ставить заново и должным образом.
Нужен точный учет поголовью…
А сколько всего предстоит починить, поправить…
И на все нужны деньги. Но дело даже не в деньгах.
Прежде всего — на пастбищах нужна вода. Это самая острая и самая трудноразрешимая проблема.
Никто не считал, сколько бычков пало этим засушливым летом. Счет, пожалуй, мог бы перевалить за тысячу.
Беда в том, что единственный источник, не пересыхавший ни в какую жару, потому что он брал свое начало в горах, находился в пределах земель, закрепленных в земельных кадастрах как наследная и неотъемлемая собственность Эммы Уоллес, урожденной Эммы Калейлани Джордан, и ее мужа.
Как же теперь, после всего, что произошло между ними, через какого посредника он сможет обратиться к Эмме, умоляя, да, умоляя ее уступить ему этот участок за любую цену?
Адвокат Мак-Генри сразу и наотрез отказался ему помогать в ведении этого дела. Любой другой поверенный только осложнит дело невольной бестактностью. У него нет никаких сомнений в том, что Эмма его неправильно поймет, усмотрит в его действиях какой-нибудь подлый расчет, поиски выгоды…
Боже мой, почему нельзя жить так, чтобы все на свете не перепутывалось, не стягивалось в один фантастический узел, развязать который нельзя — можно только рубить и резать по живому…
Оставалось одно: обратиться за советом, а может быть, и за помощью к управляющему Кимо Пакеле. Может быть, он согласится уломать как-нибудь свою строптивую племянницу.
— Послушай-ка, дядя Кимо, мне нужно провернуть одно дело, которое касается земель твоей племянницы. Я хочу сказать тебе об этом, чтобы ты, не дай Бог, не подумал, что я опять подбираюсь к ней с нежностями.
Дядя Кимо оставил гирлянду из цветов гибискуса, которую он плел, чтобы украсить ей наутро свою шляпу.
— Земли Калейлани? Я так и думал. Тебе понадобился участок с водой?
Гидеон кивнул.
— Это очень плохая земля, парень. Советую тебе держаться подальше от нее.
Гидеон вздрогнул, вспомнив страшные истории, слышанные в детстве. Какой странной ему всегда казалась эта граничившая с ними земля, вся в лесах и зарослях, казалось, без малейшего признака живых обитателей. Только леса и духи. У него вдруг перехватило дыхание, и он невольно облизнул губы. На какой-то миг Гидеон снова ощутил себя ребенком, склонным верить во всевозможные чудеса и бояться непонятного.
— Почему? Разве на земле Эммы Калейлани обретаются злые духи?
— Возможно, там и обретается один злой дух, но он носит рыжие баки и грязную шляпу с фазаньими перьями. Это дух Джека Джордана, отца Эммы. Очень злой и вечно пьяный дух. Чистый дьявол! Я-то знаю его как облупленного…
— А он все время живет там?
— Иногда он отсутствует по нескольку недель, но всегда возвращается, хотя у него нет никаких прав на землю. Эмма никак не может прогнать его насовсем…
— Родного отца.
— А кто его знает, родной ли… Только добра между ними нет и не может быть. Впрочем, этого Джордана все не любят.
«Бедная Эмма! Как она только выдержала это? Мать смертельно больна, отец пьет, — ужаснулся про себя Гидеон, — она стыдилась говорить со мной об этом, а я не настаивал».
— Знаешь, Кимо, я, пожалуй, съезжу, посмотрю этот участок.
Гидеон потянулся к костру и воткнул в его середину обструганную палочку так, чтобы она стояла совершенно прямо. Он проделал это очень старательно, а потом внимательно смотрел на то, как палочку пожирает пламя. Этому научил его в детстве Старый Моки…
Кимо наблюдал за ним.
— Злых духов отгоняешь, парень? Хорошее дело. Только помни, Джордан и Кейн — старые враги. И еще. Этот Джек всегда действует подло. Из-за спины. Так что придется тебе быть очень осторожным.
