Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува
На лице Штробеля вновь появилась эта непонятная улыбка:
– Она ассистирует.
Иоганна встретила его пренебрежительный взгляд, упрямо подняла подбородок и сжала губы. Лучше умереть, чем спросить, как выглядит это «ассистирование»! Вместо этого после следующего звонка она вышла вперед, чтобы поздороваться и пожелать доброго утра клиентам, как оказалось, коммерсантам из Гамбурга. В то время как Штробель пожимал им руки, она подошла к столику, где лежал каталог, и принялась ухаживать за гостями, пока они рассаживались. Задумавшись на миг, не относится ли разговор о погоде к «ассистированию», она решила все же не заводить его. По знаку Штробеля она принесла каталог стеклянных изделий и положила перед старшим из гостей, предположив, что командует он. Кроме того, она все время улыбалась. Это было сложнее всего, поскольку девушка при этом чувствовала себя глупо. Но господам, похоже, понравилось, поскольку, когда она добралась до вазочек для сладостей с золотой каймой, старший из клиентов обернулся к ней и поинтересовался ее мнением о них. Иоганна не знала, сделал ли он это из вежливости или проявил искренний интерес и можно ли вообще высказывать свои мысли. Она неуверенно посмотрела на Штробеля, но, вместо того чтобы помочь ей, он демонстративно уставился на свои обкусанные ногти. Может быть, он ждал чего-то другого? Однако, перестав метать разъяренные взгляды на работодателя, девушка решила сосредоточиться на содержании предыдущего разговора.
– На вазочки с золотым ободком мы уже приняли несколько заказов, кажется, их быстро раскупают. Но… – Она на миг умолкла. – Если позволите предложить… – Младший из клиентов упоминал, что во время прошлого рождественского сезона слишком яркие цветочные вазы совершенно не пользовались спросом и теперь пылились на полках. – Я бы порекомендовала эти простые вазы, – Иоганна указала грифелем на соответствующий рисунок в каталоге. – С одной стороны, они элегантные, а с другой – не такие вычурные, как те, с золотым ободком. – Девушка едва сумела скрыть дрожь в голосе.
– Госпожа… – Младший вопросительно посмотрел на нее.
– Иоганна, – прошептала она.
– Госпожа Ханна права. С учетом новой тенденции к простоте у наших clientèle[6], следует воздержаться от покупки барочных золотых украшений, – предложил младший. – Кажется, в этом сезоне en mode[7] скромность.
Старший кивнул.
– Хорошо. Тогда возьмите три дюжины высоких ваз на тонкой ножке, с крышкой, без украшений, – произнес Штробель, делая запись. Затем он перевернул страницу каталога и бросил на Иоганну уважительный взгляд.
Девушка поглядела на него, насмешливо скривив губы, надеясь, что никто не услышал, как с ее сердца упали огромные валуны.
Следующие недели пролетели незаметно. Вскоре Иоганна так увлеклась своим новым ритмом жизни, что уже не представляла, как могла когда-то не работать в Зоннеберге у Штробеля. Она радовалась выходным в Лауше, наслаждалась каждой минутой, проведенной в обществе Рут и Мари, однако всякий раз с нетерпением ждала понедельника. У Штробеля один день был не похож на другой. И, хотя она постоянно училась, Иоганне временами казалось, что она ужасно глупа и невежественна, хотя и умеет это тщательно скрывать. Может быть, все дело было в ее показной самоуверенности, заставлявшей Фридгельма Штробеля полагать, что она, несомненно, справится с любой поставленной задачей. Поначалу Иоганну бросало в холодный пот, если он – как тогда, с купцами из Гамбурга, – бросал ее на произвол судьбы, но проходила неделя за неделей, и неуверенность девушки таяла. Штробель ее все время подбадривал, хотя и делал это так, что Иоганне становилось не по себе.
– Клиенты как шлюхи, – однажды заявил он. – Готовы быть со всяким. Если не заберешь их ты, это сделает кто-то другой. – При этом он строго поглядел на Иоганну. – Ты можешь позволить себе с ними все, именно все – кроме одного: отпустить их, не заключив сделку.
Слова эти прозвучали с таким пафосом, что Иоганна не осмелилась спросить его, каковы будут последствия подобного поведения. Однако же это совсем не означало, что она вообще не осмеливалась задавать вопросы. Совсем наоборот: замечая какую-то особенность сделки, она обязательно расспрашивала Штробеля о ней.
– Почему вы просто взяли и отложили резные деревянные ложечки, которые так понравились господину Халльвегеру? Он наверняка купил бы дюжины две, не меньше, – поинтересовалась она, стоило вышеназванному торговцу из Констанца выйти из магазина.
Казалось, Штробель обрадовался ее вопросу. Он ответил:
– Продавать – это значит постоянно давать и… – последовала драматическая пауза, – брать!
Увидев недоумение на лице Иоганны, он добавил:
– У клиента ни в коем случае не должно возникнуть чувство, что все только его и ждут, и его денег тоже, – усмехнулся скупщик. – Если же я сумею представить дело так, что мой товар стоит больше, чем его деньги, то он превратится в смалец в моих руках: станет мягким и податливым. – Он хитро поглядел на Иоганну. – Зачем продавать ему дурацкие деревянные ложки, если он с удовольствием потратит намного больше денег на дорогие, из перламутра?
Шлюхи! Смалец в его руках! Бррр! Конечно, сравнения у него были запоминающиеся, но Иоганне хотелось, чтобы он использовал не столь омерзительные образы. Девушка не знала, что на нее так повлияло – то ли его купеческий талант, то ли его грубые сравнения, – но она стала пытаться оценить покупателя уже с порога. Этот человек быстро принимает решения? Ищет дешевый товар или элегантные штучные изделия? Будет разговаривать с ней или высокомерно игнорировать? Чем дольше она играла в эту игру, тем чаще оказывалась права в своих предположениях.
Хотя работа ее не была тяжелой физически, к вечеру Иоганна так уставала, словно целый день ворочала камни. Обычно магазин закрывался около семи, и они шли на кухню. Там Сибилла Штайн оставляла им ужин, прежде чем уйти домой: холодные блюда, хлеб и вино. Поначалу Иоганна всякий раз отказывалась, когда Фридгельм Штробель поднимал кувшин. Девушка не привыкла к алкоголю и боялась, что опьянеет. Однако, поскольку он не прекращал своих попыток, однажды вечером она позволила ему налить себе полстакана.
– Ну, как тебе этот добрый напиток? – поинтересовался Штробель, едва она сделала глоток.
– Кислый. – Иоганна решила быть честной. Штробель не пришел в ужас и не разозлился, и она добавила: – И у него какой-то древесный привкус. – Она отпила еще. – Но в целом довольно неплохо, – неуверенно произнесла она, чтобы не показаться невежливой.
