Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"
— О, Гермиона, страшные новости, воистину страшные, — жарко ответила Твайла. — Я знала, что это должно было произойти, естественно, после того, как увидела Грима в своих чайных листьях на прошлой неделе. Грима! — газета воодушевлённо зашуршала. — Я запишу это в дневник предзнаменований этой недели. Мне неважно, что у всех остальных с прорицаний будет такая же запись.
— Напишешь об «этом»? — сказала Гермиона, пытаясь вчитаться в трясущиеся страницы и движущиеся фотографии на главной странице сегодняшнего «Ежедневного пророка». Дрожащие изображения и несовпадающие типографические шрифты всегда вызывали у неё головную боль, не зря она предпочитала лондонские газеты. — А что именно это «это»?
— Главная новость года! — сказала Шиван Килмюр, приземляясь на скамейку по другую сторону Гермионы с мятой газетой, свёрнутой под мышкой. — Для своих записей в дневнике я постоянно вытаскивала «Восьмёрку Жезлов»{?}[карта Таро], — в ответ на бесстрастный взгляд Гермионы она разъяснила: — Это означает важные сообщения, быстрые перемены и, в зависимости от фазы луны, что надо прислушаться к инстинктам своего внутреннего глаза. Я не знала, что это значит, до сегодняшнего дня, и меня озарило! Что ещё это могло быть? Я побежала в совятню утром, чтобы рассказать маме, что у меня открылся третий глаз, но очередь шла до подножья лестницы, поэтому я не смогла зайти. Можно было бы подумать, что мой Дар предупредил бы меня! Ах, но ему нельзя указывать. Я всего лишь его скромный сосуд в этом смертном мире…
— Что за новости? — Гермиона выхватила газету из руки Шиван и прочитала заголовок. — Ох.
Под шапкой крупными чёрными буквами вырисовывался заголовок.
МИНИСТЕРСТВО ВЗЯТО ШТУРМОМ!
На движущейся заглавной фотографии был изображён фантастический зимний пейзаж: падающий снег под вечерним небом, сугробы, освещённые очаровательными гирляндами, мерцающими, как фонарики, в окне маленького сельского домика. Затем Гермиона присмотрелась и заметила, что вечернее небо на самом деле было тёмной плиткой стен атриума Министерства магии. А то, что она приняла за волшебные огни, было далёкими вспышками заклинаний, летящими сквозь снег, снятыми фотографом, который не осмелился подойти слишком близко к месту действия, но, тем не менее, заметил потенциал хорошей композиции.
Министерство магии, Лондон, 3 часа дня.
Представители Министерства зафиксировали присутствие двух неопознанных посетителей, на что немедленно отреагировали попыткой мирного задержания. К потрясению Министерства, эти посетители в чёрных капюшонах не захотели назвать свои имена или сдать палочки для взвешивания и оказали энергичное сопротивление охранникам атриума. Короткая словесная конфронтация между двумя сторонами привела к наиболее впечатляющему представлению искусства обороны в новейшей британской истории.
Мадам Гризельда Марчбэнкс, 79 лет, начальница Управления магических экзаменов, описала это событие как «великолепное представление магии стихии, взошедшей на вершину её потенциала. Это не может быть делом рук обычного волшебника, это глубинное понимание принципов магии, объединённое с редкой мощью и точностью, учитывая преднамеренное отсутствие человеческих жертв. Воистину прекрасная работа заклинаний. Атриум жаль, но мне самой никогда не нравился кафель. Может, его и легко мыть, но он довольно скучный».
Мистер Шервин Катчеон, 47 лет, глава Отдела магических магических происшествий и катастроф, цитата: «К сожалению, ремонтные работы после этого случая превзойдут человеко-часы обычных заданий, производимых отделом. Поскольку ответственные лица зачаровали снег из физического тумана, его размораживание привело к неизбежному образованию облаков возле потолка атриума. Посетителям рекомендуется иметь при себе зонтики на следующей неделе при отправлении на работу по делам Министерства. Приносим искренние извинения за неудобства».
Этот магический подвиг, возможно, может соперничать с великой волшебной дуэлью в Годриковой впадине, которая, как могут помнить некоторые читатели, произошла летом 1899 года, когда…
Прежде чем Гермиона успела дочитать окончание истории под сгибом, газету вырвали у неё из рук.
— Эй! — сказала Шиван. — Найди свою газету, я ещё не дочитала!
Оглядев стол Рейвенкло, Гермиона увидела, что не было ни одной отброшенной газеты. Студенты, у которых не было своего экземпляра, объединялись в группы по двое или трое вокруг тех, у кого был «Ежедневный пророк». Она могла бы, пользуясь позицией старосты школы, потребовать у младшекурсника сдать ей газету, но она сочла разумным решением не поощрять пренебрежение властей в тот день, когда по Власти был нанесён серьёзный удар. И это, конечно, также было злоупотреблением своим положением.
Она посмотрела через Большой зал на стол Слизерина, где Том явно ничуть не сдерживался в использовании собственных полномочий, чтобы изъять газету у однокашника. Слизеринцы реагировали более сдержанно, чем представители других факультетов, а группа слизеринцев Тома в особенности, будто они нервно висели в подвешенном состоянии, пока Том не закончит просматривать газету и не выскажет своё личное мнение о событиях. Самого Тома эта новость явно не встревожила. Одной рукой он помешивал ложкой ленивые круги в чашке чая, а другой перелистывал страницы газеты. Уголок его рта приподнялся в маленькой, самоудовлетворённой улыбке, но это не было необычным выражением ограниченного спектра публично показываемых эмоций Тома. Зная его так долго, Гермиона могла лишь догадываться, что Том веселился. Что-то в газете пощекотало его достаточно неуловимое и непостижимое чувство юмора.
(Вопреки ожиданиям, у Тома было чувство юмора. Чаще всего она едва ли замечала его, потому что оно было раздражающе скрытным. Но когда она его замечала, оно часто приходило с равной порцией сожаления. Чувство юмора Тома Риддла, как и все остальные его уникальные качества, было… «особенным»).
«Ну, — подумала Гермиона, — полагаю, у меня есть другой выбор».
Она взяла свою тарелку с завтраком и прошагала в сторону стола Слизерина. Когда Том заметил, что её тень упала на его газету, он поднял глаза и увидел Гермиону.
Каждой из больших и прожорливых фигур Лестрейнджа и Эйвери по обе стороны своих локтей Том дал короткий приказ:
— Двигайся.
Сидевшие на скамейке подвинулись под несколько приглушённых ворчаний, но вскоре было достаточно места, чтобы Гермиона смогла поставить свою тарелку с яичницей-глазуньей на тосте рядом с Томом. Том убедился, что не сел на подол её юбки, когда она плюхнулась на место рядом с ним. Гермиона удостоверилась, что не села на его мантию, оставляя на ней морщинки — одно из редких преступлений, которые Том считал достойным, чтобы снять очки с собственного факультета. Гермиона призвала чистую чашку с блюдцем из стопки в центре длинного стола, и Том налил ей идеально заваренный чай из своего чайника, который держал под заклинанием стазиса, и точное количество молока, которое она предпочитала, за чем последовало помешивание без использования палочки. Им даже не нужно было разговаривать, чтобы разыграть такую сцену простой домашней жизни, выработанную годами привычки.
— Тебе, должно быть, интересно, что я думаю обо всём этом, — сказал Том, показав на раскрытую газету. — О, и тебе доброе утро, Гермиона.
— Само собой разумеется, что Британия с затаённым дыханием ждёт, что ты, как никто другой, думаешь по любому поводу, — сказала Гермиона. — Доброе утро, Том.
— Видишь, Нотт? Вот как выглядит образцовый приспешник, — Том сказал Нотту через стол, который сердито уткнулся в собственную газету. Затем он повернулся к Гермионе. — Министерство не могло удержаться от отчаянных действий, чтобы избежать обвинений в некомпетентности, а репортаж был настолько легковерным, что казалось, что у них не было другого выбора, кроме как поддакивать. Они полагаются на цитаты извне, чтобы поддерживать впечатление беспристрастности в похвале героев вместе с Министерством. Я не завидую редактору в его усилиях удержать равновесие на канате между Всё-Прекрасно из кабинета Министра и сенсации Небо-Падает, которая распродаст весь тираж до полудня.
