Барбара Картленд - Египетские ночи
Лидия еще крепче прижала к себе его голову. Ее пальцы нежно скользили по его волосам, пытаясь утешить и успокоить.
– Как я могу отправить вас в Англию? – продолжал Джеральд. – Как я могу потерять вас? Я не свободен, но я люблю вас, слышите, люблю!
– Тише! – дрожа от волнения, прошептала Лидия. – Не говорите так! Вы не должны!
Джеральд повиновался ее приказу. Долгое время они молчали, обняв друг друга. Затем Джеральд медленно поднялся на ноги. От Лидии не укрылось, что лицо у него бледное и усталое, а в глазах застыло страдание. Лидия тоже встала со скамейки.
Они стояли, глядя друг на друга, затем их глаза встретились, и в этот миг между ними, словно приковав их друг к другу, проскочила искра страсти. Лидия продолжала дрожать, не в силах отвести от него взгляд.
Джеральд привлек ее к себе и, издав звук, непохожий на человеческие слова, но выражавший любовь, триумф и муку, сжал ее в объятиях.
Крепко прижав ее к себе, он потянулся губами к ее губам. Лидия ощутила его поцелуи – яростные, властные, требовательные, которые заставили ее воспарить к небесам и забыть обо всем на свете.
Казалось, ее поразило молнией. Или нет, она ощущала себя пленницей, сдающейся на милость победителя.
Это было безумие, чудо, восторг, но едва они разомкнули объятия, как лицо Лидии помрачнело. Она была так бледна, что Джеральд протянул руки, чтобы ее успокоить. Однако Лидия, внезапно вскрикнув, закрыла лицо ладонями.
– Дорогая моя, я причинил тебе боль?
Ему хотелось прижать ее к себе, но она всхлипнула и отрицательно помотала головой. Джеральд ждал, но Лидия не смогла ничего ему ответить, не в силах побороть душившие ее слезы.
Оттолкнув его легким движением руки, она зашагала к дому. Джеральд хотел было остановить ее, но передумал, понимая, что этим все только еще больше испортит.
Спотыкаясь и не разбирая дороги из-за застилавших глаза слез, Лидия наконец добралась до своей комнаты. Дорога до спальни показалась ей едва ли не бесконечной.
Заперев дверь на замок, она бросилась на кровать и разрыдалась. Казалось, ее сердце вот-вот разорвется на части.
Глава 12
Лидия ушла, а Джеральд еще долго стоял на берегу.
Нет, он не жалел о том, что, совсем потеряв голову, признался в любви. Ибо даже при всем желании не смог бы сдержать свои чувства.
И они, доселе запертые на замок, выплеснулись наружу, подобно тропическому ливню, смывая на своем пути здравый смысл, логику и даже доводы рассудка.
А еще он чувствовал, что влечение к Лидии – такой спокойной, благоразумной и уравновешенной – это не просто плотская страсть, это нечто, что является частью его самого.
С самого первого мгновения, едва он увидел эту женщину, он понял, что жаждет ее, и хотя она разбудила в его душе горькие воспоминания о прошлом, все его настоящее и будущее, казалось, связаны только с ней.
До встречи с Лидией он не осознавал до конца, как на самом деле страдает, более того, будет страдать и дальше – за то, что в свое время увел Маргарет у законного мужа.
Оглядываясь назад, на прожитые годы, он без лишней жалости к себе осознал, как ничтожно мало получил за ту цену, которую был вынужден заплатить. Теперь ему с предельной ясностью открылась горькая правда. Любовь, которая тогда казалась всепоглощающей и вечной, была лишь физической страстью, которая проснулась в нем, наивном мальчишке, благодаря красоте Маргарет, окружавшему ее блеску и ее положению в обществе.
Огромный замок из серого камня, портреты многих поколений его хозяев, безукоризненно вышколенная прислуга, молчаливый угрюмый муж Маргарет – все это было фоном, на котором цвела ее ослепительная красота.
Она была для него словно сказочная принцесса, спасти которую Джеральд считал своим долгом, и потому в свои двадцать два года он подпал под власть ее чар и собственного воображения.
Месяцы тайных встреч дались ему нелегко. Он был воспитан истинным джентльменом: презирал ложь, ненавидел все, что нечестно, фальшиво, неправильно.
Отправляясь с визитом в замок Таверель, обедая вместе с сэром Джоном, он чувствовал себя отъявленным мерзавцем.
После первой ночи, проведенной с Маргарет, он с трудом удержался от того, чтобы пойти к сэру Джону и открыть ему правду. Маргарет же на такое предложение в ответ только усмехнулась.
Поначалу Джеральд отказывался верить, что их любовь будет тайной интрижкой, что придется притворяться и лгать, чтобы продлить свое тайное, запретное счастье.
Но даже Маргарет, закованная в броню своего эгоизма, начала замечать, что чувства Джеральда к ней постепенно охладевают. Не было больше того юношеского нетерпения, с каким он прежде ждал возможности провести ночь с возлюбленной, когда сэр Джон бывал в отъезде.
Наконец Маргарет Таверель призналась себе, что нужно выбирать – либо бежать с Джеральдом, либо навсегда расстаться с ним.
Тяготясь своей тогдашней жизнью, страшась старости и одиночества, Маргарет объявила Джеральду, что им надо бежать.
Джеральд по-прежнему любил ее, но это известие не вызвало у него ни воодушевления, ни восторга, какие он наверняка испытал бы, предложи это Маргарет пару месяцев назад.
Увы, за это время он повзрослел и растерял часть прежних иллюзий. Но ему и на миг не пришло в голову отказаться от Маргарет.
Ровно через полгода Джеральд был вынужден признаться самому себе, что их побег был не самой лучшей затеей. Через своих поверенных в делах сэр Джон ясно дал понять сбежавшим любовникам, что не намерен позорить свое честное имя разводом.
Маргарет была разочарована, вечно пребывала не в духе и при любой возможности спешила обвинить Джеральда в том, что именно из-за него она оказалась в столь двусмысленном положении. Выхода не было, и первым это осознал Джеральд.
К счастью, влюбленная пара не испытывала недостатка в деньгах. Джеральд получил некоторую сумму в наследство от деда, родителям же даже в голову не пришло лишить сына приличного содержания, которое они ему всегда исправно выплачивали.
Поколесив по Европе, парочка оставила надежду на то, что сэр Джон изменит решение и подаст на развод. Когда же Европа им надоела, в поисках впечатлений любовники побывали в Индии, Бирме, на острове Ява.
Положение усугублялось еще и тем, что Маргарет беззастенчиво флиртовала с другими мужчинами. Она из кожи вон лезла, чтобы быть привлекательной для всех, словно – как впоследствии говорил себе Джеральд – каким-то шестым чувством догадывалась, что вскоре с ней произойдет.
Джеральд всегда был тонко чувствующей натурой и с детства привык к атмосфере взаимного уважения, царившей в их семье. Раньше он не слишком задумывался о том, как важно для человека сохранить доброе имя.
