Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

— Согласен, — сказал Том. — Гермиона, ты наш свидетель.

Не дав Гермионе вставить и слова против, мальчики согласились на сделку, устанавливая дальнейшие условия (что они пока будут придерживаться взаимного перемирия, что у любых найденных комнат должна быть однозначно доказана принадлежность Слизерину, что последний день поисков — утро июня 1945 года, в час, когда «Хогвартс-экспресс» отбудет с вокзала Хогсмид в Лондон). Ей было трудно понять, как два человека, которые так явно показывали, что они ни нравятся, ни доверяют друг другу, смогли прийти к такому соглашению так быстро и с таким радушием. Даже после заключения сделки каждый из мальчиков продолжал настороженно смотреть на другого. Нотт ни разу не убрал руку с палочки.

Но потом она состоялась, с такой скоростью, что Гермиона просто списала это на их прагматизм — способность слизеринцев откладывать свои разногласия в сторону, пока не наступало время делить добычу, полученную их совместными усилиями, и тогда о предыдущем союзе забывали, как будто его никогда и не существовало. Это было очень чуждое понятие для неё, пока Гермиона не подумала о том, что рейвенкловцы тоже от природы не были склонны к сотрудничеству: слизеринцы в Хогвартсе представляли себя на публике как сплочённый факультет, а у Рейвенкло не было даже этого. Будучи старостой, Гермиона помогала знакомить первокурсников с их предметами и читала им лекции о том, как правильно учиться, но никто никогда не поручал ей следить за тем, чтобы они заводили друзей.

Эмити перенесла их с Томом обратно в комнату Гермионы, сделав поклон, прежде чем аппарировать с «поп!» обратно в приёмную больницы Святого Мунго, где они оставили Нотта.

По возвращении Том упал в своё кресло-каталку, его лицо было белым, а брови сдвинулись от боли. Гермиона подбежала к нему, бросив шкатулку с зельями на свою кровать, где простыни всё ещё были в крови Тома. Она взяла его за руки, закатывая рукава больничной мантии, и провела большими пальцами по внутренней стороне его запястий, чтобы почувствовать пульс. Он был слабым, но уверенным: целители дали ему зелье для восстановления крови, но оно не лечило шок, через который прошло его тело после потери такого большого объёма крови в одночасье.

— О, Том, — сказала она, опускаясь на пол. Она почувствовала, как его пальцы гладили её волосы, которые сейчас были в полном беспорядке, — она не позаботилась о внешнем виде, когда торопилась с Томом в больницу, набросив магловское пальто на ночную рубашку и пару мягких ботинок для вождения на резиновой подошве. — Думаю, тебе стоит принять зелье — и ещё поспать несколько часов, если сможешь. И нам надо найти способ поставить тебя на ноги: мы не сможем объяснить, откуда ты взял каталку.

— Ты так и не объяснила мне, почему позвала Нотта, из всех людей, присоединиться к вечеринке. Насколько я помню, в его доме нет телефонной линии, — Том говорил мягким тоном, но она уловила нотки осуждения.

Гермиона не могла остановиться, издав короткий смешок:

— Ты не одобряешь? Я просто доставила тебя в больницу после непонятно чего, что ты с собой сделал!

— Конечно, нет, — жарко сказал Том, — не вдаваясь в подробности, как он заработал себе посещение больницы, — затем он сморщился и постарался скрыть это резким тоном. — Ему нельзя доверять. Даже на первом курсе он и пальцем не шевелил ради кого-то, если только не видел в этом пользу для себя. Ты видела его сейчас, как ему не терпелось назначить цену жизни.

— И ты переживаешь, что он постарается тебя увечить? — спросила Гермиона.

— Нет, — сказал Том. — Я могу позаботиться о себе…

Гермиона фыркнула.

— …Да-да, хихикай, — Том закатил глаза. — Но я думаю, ты должна быть осторожной с ним. Он не любит людей «нашего сорта», и ты знаешь это. Он лишь терпит тебя, потому что считает полезной для какого-то своего подлого маленького плана, который задумал.

Гермиона вздохнула, выпрямилась и залезла в карман за палочкой Тома, с которой хлопьями осыпалась высушенная кровь, и бросила ему на колени. Она достала собственную палочку и указала ею на простыни, призвав струю воды, чтобы замочить кровь, прежде чем вызвать очищающее заклинание. Она не была уверена, что ей удастся вывести все пятна, но она надеялась, что горничные, которые придут менять простыни, решат, что это её собственная кровь, и не станут поднимать шума, лишь посочувствуют их общим женским трудностям.

Не говоря ни слова, Том присоединился к ней, произнося очищающие заклинания, хотя остриё его палочки то опускалось, то взмахивало, и она видела, как впадают его щеки, когда он сосредоточенно кусал собственную плоть.

— Разве ты не думал обо мне так же? — сказала Гермиона. — А может, и сейчас так думаешь.

— Я не думаю о тебе как о каком-то «сорте». Ни как об инструменте, полезном, но заменимом, — сказал Том. — И уж тем более не как об одной из «наших несчастных меньших», — добавил он более высоким голосом с изменёнными гласными, чтобы соответствовать особенной манере речи миссис Риддл.

Неподходящее для леди фырканье вырвалось из неё, и именно тогда напряжение между ними растворилось, пока кровать не стала как можно более чистой. Оставив её так, Гермиона взяла шкатулку с зельями и начала катить Тома обратно в его комнату, осматриваясь по сторонам коридора, пока не добралась и не закрыла за собой дверь.

Внутри сундука лежал плотно свёрнутый свиток и находилось несколько рядов стеклянных флаконов, закупоренных сургучными пробками, установленных в аккуратные квадратные ниши. Соскоблив печать, обнаружился стандартный набор аптекарских инструкций: «Принимать с одним стаканом воды. Для достижения наилучших результатов обеспечить достаточное питьё и отдых. Может содержать экстракт гингко. При аллергии на какой-либо ингредиент или при появлении необычных побочных эффектов, вплоть до газообразования, светящихся выделений или провидческих снов, проконсультируйтесь с целителем».

На уроках зельеварения основное внимание уделялось варке, но профессор Слагхорн рассказывал и о применении различных зелий — хотя, как она полагала, это было сделано не столько для того, чтобы подготовить их к будущим экстренным медицинским ситуациям, сколько для того, чтобы предостеречь учеников от нездорового чрезмерного потребления зелья широких глаз в качестве помощи в учёбе или зелья памяти перед экзаменом, что считалось списыванием и при обнаружении приводило к нулевой отметке. Или отговаривать тех, кто задумывался о смешивании двух или более зелий для получения двойного эффекта, что скорее отравляло пьющего, чем возвышало его до академического гения.

Она наполнила стакан наколдованной водой, откупорила первое зелье и передала Тому, сурово наблюдая за тем, как он выпил зелье и у него случился рвотный позыв от вкуса. Большинство зелий были отвратительными, как она выяснила, но не стоило ожидать другого, когда список ингредиентов включает в себя сушёных мокриц и крылья навозного жука. Когда он осушил пузырёк, его веки начали опускаться и морщина между бровями исчезала по мере отступления боли.

Гермиона помогла ему лечь в кровать, заметив, что на его простынях не было следов крови, никаких подозрительных колдовских книг и грязных котлов не валялось вокруг, что могло бы подсказать ей, как он себя увечил. Всё, казалось, было на своих местах, опрятным по его привычке. Единственным признаком использования комнаты были бумаги на рабочем столе, где Том делал домашнюю работу, заданную на каникулы.

Она стянула покрывало и наклонилась, чтобы взбить подушку, когда Том схватил её за запястье, поглаживая её точку пульса, как она делала это с ним несколько минут назад.

— Не уходи, — сказал Том, его голос был мягким, а выражение лица в некотором роде… Беззащитным.

— Том, — сказала она, пытаясь вырвать запястье. Он не отпускал. — Я буду всего лишь через коридор…

— Останься со мной. Пожалуйста.

Она посмотрела на его лицо и не нашла ничего, кроме откровенной и открытой искренности. Никакого двуличия, ни намёка на коварство.