Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

Розье и Трэверс, ожидающие с ним своей записи в Общей гостиной — им всем были приписаны время, распределённое в алфавитном порядке по фамилии, — не переживали о своём будущем.

— Я всегда хотел стать комментатором квиддича, — сказал Розье, водя пальцем по клочку бумаги, в котором значилось, что ему назначено на полчетвёртого в субботу. — Всё, что нужно, — показаться на поле и выкрикивать своё мнение в рупор. И бесплатные билеты на каждый матч! Что тут может не нравиться?

Том не стал говорить, что у него уже была возможность получать бесплатные билеты на квиддич в качестве льготы за наличие удостоверения журналиста, выданного ему в прошлом году. Розье, скорее всего, будет в ужасе, что Том не запросил ни одного билета. Если бы он знал, Розье бы попытался подговорить Тома использовать его привилегии старосты, чтобы тайно ускользнуть с ним из Хогсмида на выходных и пойти на игру. Том был не против нарушать школьные правила — за разумную цену, разумеется, — но было что-то бесславное в том, чтобы делать это ради квиддича.

— Твоей семье это не понравится, — вставил Трэверс, теребя пальцами кнопки на кожаном честерфилдском{?}[Классический английский, чаще кожаный, диван, популярный у знати: широкий, стёганный и с пуговицами на спинке, закрепляющими «ромбики» перетяжки ] диване. Общая гостиная Слизерина была забита «честерфилдами» и каминными креслами из чёрной кожи и зелёного бархата. По ночам, когда были разожжены камины, и семикурсники занимали лучшие места для своего еженедельного вечера распития виски, место более чем напоминало эксклюзивный клуб джентльменов. — Моей бы не понравилось. Мне остаётся только идти в Министерство после Хогвартса.

Квентин Трэверс был молодым человеком с острыми чертами лица, чей темперамент в лучшем случае можно назвать склонным к угрюмости. У его семьи, считалось, были хорошая фамилия и кровь, но у них не было достатка Блэков, Малфоев и Лестрейнджей. Вместо этого семья Трэверсов построила свою репутацию на поколениях гражданской службы. Отец Трэверса был бывшим главой Отдела магического правопорядка. После его отставки он остался в Комиссии по стандартам подготовки авроров — должности «у кормушки», которая позволила ему свободно ходить в кабинет Министра каждую неделю.

Розье скривился:

— Патер{?}[(лат.) отец] не одобрит, но комментатор лучше игрока в его глазах. Полагаю, я мог бы попытаться пробиться в Отдел магических игр и спорта — думаешь, я смог бы найти себе место, чтобы не сидеть целый день за столом? Я уже проделал этого больше, чем достаточно.

— Если твой папа якшается с директором, не вижу проблемы, — сказал Трэверс, пожав плечами. — Я слышал, что в ОМИС всегда есть несколько позиций для битья баклуш. Хотя они не рассчитаны на долгий срок: если ты не собираешься строить там карьеру, они вынудят тебя уйти в отставку ради свежего мяса, как только ты сойдёшься с ведьмой.

— Тогда я никогда не найду для себя ведьму. Всё просто, — открыто сказал Розье. — Патер уже начал говорить о поиске мужа для Дрю. Она ждала собственный дом годами. Я скажу: оставьте это ей, и пусть она продолжает семейное наследие.

Трэверс согласно хрюкнул:

— А что насчёт тебя, Риддл?

Том поднял глаза от страниц «Anatomica Arthropoda{?}[(лат.) «Анатомия членистоногих»]»:

— Что насчёт меня?

— У тебя есть планы после выпуска из Хогвартса?

— Некоторые.

— Ой, брось, Риддл, — начал его уговаривать Розье, наклоняясь вперёд и выжидательно глядя на Тома. — Рассказывай. Ты хочешь попасть в Министерство и перебирать пергамент, как лучшие из нас? Или стать профессором? Ты на голову выше Меррифот, старой перечницы, и Слагги с удовольствием поможет тебе накладывать еду за каждой трапезой за Высоким столом.

— «Профессор Риддл», — сказал Трэверс медленным, задумчивым голосом. — Звучит не так уж плохо: но очень уж много раскатов языка. А что может быть лучше для тебя? Не у всех есть капитал, чтобы делать всё, что заблагорассудится, как у семейства Эдмонда.

Лестрейндж и Эйвери были вольны выбирать свой путь после Хогвартса на своё усмотрение: среди прочего, у них была возможность не делать вообще ничего. Для людей их социального положения респектабельная безработица была неотъемлемой частью жизни. У них имелись большие семейные поместья: у поместий были земли, использовавшиеся для разведения магических существ или вывода магических растений, которые затем собирались и отправлялись на продажу и экспорт работниками поместий. Членам семьи не нужно было и пальцем шевелить, чтобы сидеть на своих горах золота.

— Ты так говоришь, будто сидеть по правую руку от Слагхорна три раза в день — это что-то хорошее, — заметил Том. — Поверь мне, если бы тебе нужно было отсидеть хоть один ужин с ним, когда он пытается впихнуть в тебя последний кусочек ананаса, а затем ещё взять с собой один «на дорожку», ты бы понял, насколько сильно переоценён «Клуб слизней». Слагхорн полезен, но иногда он доставляет больше проблем, чем ценности, — Том взглянул на часы, заметив, что было без десяти два. — А теперь прошу меня извинить, у меня назначена встреча.

Том закрыл книгу и встал на ноги под прощания и пожелания удачи от Трэверса и Розье.

Когда он подошёл к двери кабинета Слагхорна, она была закрыта, означая, что у кого-то перед ним встреча ещё не закончилась. В любом случае, Том пришёл заранее, поэтому был готов подождать в коридоре и подумать об обоснованных способах отказаться от предложений Слагхорна.

«Я не могу быть целителем, сэр, мне до ужаса плохо от вида крови. Травология не для меня, извините. У меня аллергия на компост или любой вид удобрений, который выходит из заднего прохода животных. Боюсь, я не смогу принять позицию практиканта в Отделе административной регистрации. Однажды моя рука застряла в каталоге библиотечных карточек, и теперь у меня ночные кошмары о шкафах хранения документов — помните, как я поджёг шифоньер несколько лет назад? Это потому, что он заставил меня вспомнить ужасные вещи. Иногда я провожу ночи, не сомкнув глаз, профессор…»

Наступило два часа дня, в несколько минут первого дверь кабинета Слагхорна распахнулась и явила бледное лицо Нотта.

Глаза Нотта расширились. Он сделал полшага назад, когда заметил Тома, стоящего у порога.

На долю секунды их глаза встретились, и Том почувствовал смешанные эмоции, которые Нотт попытался подавить: тревогу, ужас, переживание о ком-то, каком-то человеке, которого он чётко ассоциировал с меловой пудрой и зимним морозом, а затем внезапное чувство унижения от того, что он испытывает такое беспокойство…

Нотт отвёл взгляд в пол и проскользнул мимо Тома, пробормотав: «Риддл», — в качестве бессвязного приветствия, пока он уходил, ссутулив плечи.

«Это было любопытно», — подумал Том, наблюдая за уходом Нотта. Он постучал о дверной косяк.

— Профессор Слагхорн, сэр?

— А, Том! Как раз вовремя! — Слагхорн помахал ему и указал на стул напротив своего стола. — Садись, садись.

Как и кабинет Дамблдора, кабинет Слагхорна был склонен к хламу вместо аскетизма. И в то время как у Дамблдора он был забит магическими приборами собственного изобретения и зачарованными безделушками, коллекция Слагхорна состояла из реликвий, которые ему передавали годами его бывшие ученики и протеже: миниатюры игроков в квиддич, крутившиеся на оживших мётлах, маленькие статуи из китового уса и талькового камня в виде тюленей и египетских кошек, полинезийские маски тики и восточная лакированная шкатулка, в которой, судя по всему, хранились кисточки и тонкие палочки высушенных чернил. За профессорским столом расположилась полка, которая была гордостью этого места, — настоящая коллекция Слагхорна: ряды и ряды рамок с фотографиями его любимых учеников. Некоторые из них были с автографами, и на большинстве из них были юноши и девушки, машущие и улыбающиеся камере.

Том сел, поправляя ткань своей мантии, которую он впервые купил за собственные деньги, а не из мешочка галлеонов, переданных Фондом помощи Хогвартса.