Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана
Взгляд ее скользнул на дверь между номерами. Он стоял там. Он выделялся, точно темный мазок на светлом фоне, и теперь казался более материальным. Возможно, он стал плотнее, потому что Вирджиния примирилась с его присутствием, а может быть, давал разглядеть себя более подробно. Во всяком случае, он имел человеческий облик и явно был мужчиной. Он смотрел на нее, без сомнений. Она даже видела его глаза, если очень старалась. С каждым новым вздохом она убеждалась, что он существует на самом деле.
Вирджиния очень медленно поднялась. Тень сделала шаг к ней. Она осторожно продвинулась к наружной двери, не сводя испуганного взгляда с темного пятна Однако привидение заметило ее движение, скользнуло навстречу и с необычайной скоростью оказалось между ней и ночью. Вытянутая рука Вирджинии коснулась размытой фигуры, и новый знакомец, словно освещенный вспышкой молнии, предстал перед ней. Он снова превратился в размытое пятно, когда она убрала руку. Это был мертвец — в груди его зияла дыра. Может, он пришел из сна, чтобы увести Вирджинию из мира живых? Вирджиния уже подумала, что надо бежать за Джоном, вернуть его обратно, но для этого пришлось бы опять приблизиться к входной двери и войти в жуткий контакт с пришельцем. Она осторожно отступила, шепча про себя молитвы; возможно, Джон был прав и таблетки довели ее до безумия. Те самые таблетки, что теперь рассыпались в порошок под ее ногами. Она испытывала ужас. Ей чудится, или мертвец действительно раскрыл ей объятия?
Нога Вирджинии запнулась за край коврового покрытия. И прежде, чем она успела ухватиться за что-нибудь, она уже падала навзничь. Руки, судорожно шаря в поисках поддержки, наткнулись на это чудовищное существо. Ужасная картина вновь возникла перед глазами. Но на этот раз кошмар не исчезал, потому что создание схватило Вирджинию за руку и крепко держало. Пальцы женщины замерзли, словно она погрузила их в ледяную воду. Она завопила, пытаясь оттолкнуть пришельца другой рукой, но он схватил и другую.
Не в состоянии больше сопротивляться, Вирджиния встретилась с ним взглядом. Глаза, смотревшие на нее, отнюдь не принадлежали дьяволу; они были глуповатыми, даже комичными, а вялый рот подтверждал это впечатление. Внезапно она перестала бояться. Это не демон. Это всего лишь галлюцинация, вызванная усталостью и таблетками, и он не причинит ей вреда. Единственная опасность состояла в том, что она может повредить самой себе, если начнет отбиваться от галлюцинации.
Бак почувствовал, как сопротивление Вирджинии слабеет.
— Вот и умница, — произнес он. — Ты ведь хочешь, чтобы я немножечко позабавил тебя, верно, Джинни?
Он не был уверен, что она слышит его, но это дела не меняло. Он продемонстрировал свои намерения: выпустив ее руку, провел ладонью по груди Вирджинии. Она вздохнула, в ее прекрасных глазах появилось обеспокоенное выражение, но Вирджиния даже не пыталась сопротивляться.
— Ты не существуешь, — сказала она невыразительно. — Ты порождение моего мозга, как сказал Джон. Все из-за таблеток.
Бак решил: пусть женщина бормочет, что ей угодно, раз это делает ее более сговорчивой.
— Ведь это правда, не так ли? — спросила она. — Ты не существуешь, верно?
Он ответил очень вежливо.
— Разумеется, — сказал он, продолжая ласкать ее. — Я — твой сон, вот и все.
Казалось, ответ удовлетворил ее.
— Не стоит сопротивляться, правда? — спросил он. — Я побуду с тобой и уйду, ты даже не заметишь.
В конторе управляющего никого не было. Из задней комнаты раздавались звуки телевизора Гир решил, что Эрл где-то поблизости. Он вышел из номера вместе с девушкой, что принесла воду со льдом, и они вряд ли отправились гулять в такую погоду. Гром уже гремел почти над головой. Гиру нравился этот грохот и фейерверк молний. Это соответствовало его ощущению момента.
— Эрл! — проорал он, пробираясь через конторку в комнату с телевизором.
Полуночное кино подходило к концу, звук был оглушительно громким, фантастический зверь неизвестной породы почти сокрушил Токио, граждане разбегались, испуганно вопя. Перед этим картонным апокалипсисом в кресле спал пожилой человек. Его не могли разбудить ни крики Гира, ни раскаты грома. Бутыль со спиртным, которую он нежно баюкал на коленях, накренилась в его руке, и жидкость пролилась на штаны. От этой сцены несло бурбоном и развратом. Гир запомнил ее, чтобы использовать в проповедях.
Из конторы потянуло холодом. Гир обернулся, полагая, что кто-то вошел, но никого за спиной не обнаружил. Он всмотрелся в пространство. Всю дорогу до конторы его не оставляло ощущение, будто за ним кто-то следит. Он оглядывался, но никого не видел. Он отбросил подозрения. Подобные страхи присущи старикам и женщинам, которые боятся темноты. Он прошел между спящим пьянчугой и руинами Токио к закрытой задней двери.
— Эрл! — позвал он. — Ответь мне.
Сэди наблюдала, как Гир открыл дверь и шагнул в кухню. Его напыщенность забавляла ее: откуда столь мелодраматическое поведение в наш просвещенный век? Ей никогда не нравились церковники, но этот экземпляр особенно раздражал: под его благочестием скрывалось нечто большее, чем обычная нетерпимость. Он раздражен и непредсказуем, и ему очень не понравится то, что он увидит в комнате Лауры-Мэй. Сэди уже была там и наблюдала за любовниками, пока их страсть не распалила ее. Тогда она вышла под дождь, чтобы немного остыть. Появление проповедника вернуло ее туда, откуда она вышла; она боялась, что при любом повороте событий эта ночь вряд ли окончится хорошо.
Войдя в кухню, Гир опять закричал. Он явно наслаждался звуками собственного голоса:
— Эрл! Ты слышишь? Меня не проведешь!
В комнате Лауры-Мэй Эрл пытался одновременно сделать три дела. Во-первых, поцеловать женщину, с которой только что занимался любовью. Во-вторых, натянуть штаны, еще мокрые после дождя. И в-третьих — придумать благовидный предлог для объяснения своего пребывания здесь, если Гир ворвется в комнату.
Но справиться с тремя задачами ему не удалось. Его язык все еще касался нежного рта Лауры-Мэй, когда дверь распахнулась.
— Я нашел тебя!
Эрл прервал поцелуй и повернулся навстречу гневному голосу. Гир стоял в дверном проеме, его мокрые волосы облегали голову серой шапкой, лицо пылало яростью. Свет, который отбрасывал затянутый шелком абажур возле кровати, делал его фигуру массивной. В глазах Джона пылал маниакальный огонь пророка Эрл уже слышал от Вирджинии о вспышках его божественной ярости, о сломанной мебели и переломанных костях.
— Значит, твоей низости нет пределов? — грозно вопросил проповедник.
