Кукла вуду (СИ) - Сакрытина Мария

Оля даже не стала отказываться от лёгкой диадемы из ракушек. Дала распустить себе волосы, и в мягком свете гостиной стала так похожа на русалку, что улыбается, глядя на неё, даже вечно занятой папа.

Одна беда: на каблуках уверенно ходить она так и не научилась, а балетки под такое платье не наденешь.

- Я буду носить тебя на руках, как ундину, - обещаю я. – Ты читала сказку про рыбака Оскара Уальда?[3]

Конечно, нет, Оля хорошо знакома только со школьной программой. По дороге в школу я ей пересказываю – в машине мы едем одни (не считая дяди Миши), Ира решила всё-таки притащить своего толстяка. Было бы чем красоваться, честное слово! Вот моя Оля прекрасна, ею хочется хвастаться: смотрите, что вы все не замечали! А Миша…

- Ты танцуешь только со мной, - предупреждаю я, когда мы идём к крыльцу школы.

- Потому что ни с кем другим не умею? – усмехается Оля. И бормочет: - Кому ещё-то я нужна?

Она ошибается: трое десятиклассников пытаются к ней подвалить ещё до первого танца. Наши-то все в курсе, что Оля моя, а эти… Этим приходится объяснить.

Оля хмурится, пока я это делаю, а потом куда-то исчезает. И, когда освобождаюсь, я нахожу её за милым разговором с Ириным Мишей – этим двоим, похоже, найти общий язык куда легче, чем мне с Олей.

- Он забавно рассказывает про комаров, - улыбается Оля, когда я увожу её (и героически на Мише не срываюсь).

- Ты же боишься насекомых.

- Комаров – нет. И он правда интересно рассказывает.

Угу. На минуту меня настигает чёрная тоска – что бы я ни делал, Оля не оценит. Хоть на голове стой – ей плевать на меня.

Звучит вальс, и Оля моментально паникует.

- Я упаду! У меня ничего не получится! Я тебе ноги отдавлю!

- Глупости. – Я подаю ей руку. – Ты отлично слышишь музыку.

Она испуганно оглядывается.

- На меня все смотрят…

- Оль, - прошу я. – Взгляни на меня.

Она ловит мой взгляд и расслабляется. Я не отвожу от неё глаз всё время, пока танец длится и, клянусь, более грациозной пары, чем мы, на этом паркете нет. Ну не Миша же с Ирой – чуть не сбили нас пару раз. Сестра счастлива, это толстое чудо тоже – и носятся они по залу, как атомы в броуновском движении. Позор!

Когда музыка останавливается, и в ночное небо взлетают первые ракеты фейерверка, я смотрю, как мягко сияет в их всполохах Оля, и неожиданно для себя прошу:

- Можно я тебя поцелую?

Она снова ловит мой взгляд и кивает. Её чувства – словно она прыгает в море с обрыва. Глупая, чего тут бояться?

Строго говоря, это не первый наш поцелуй, а третий, но предыдущие два не считаются – я тогда точно не был собой.

И, наверное, тогда получилось нежнее, потому что Оля на мгновение теряется, а потом неуверенно отвечает. Я крепко-крепко прижимаю её к себе – не отпущу, никогда.

- Антон, - выдыхает она.

Я отвожу её к окну, где салют видно лучше всего. И зачем-то говорю (легко это и в то же время больно):

- Я люблю тебя.

Оля резко выдыхает. И сама тянется к моим губам – я чувствую её слёзы, горькие, и хочу спросить, моё ли признание так её расстроило, и что мне сделать, чтобы её утешить.

Но Оля говорит сама:

- Антон, сейчас ты спустишься во двор, отвлечёшь охранников, ФСБ и нашего водителя. Я запрещаю тебе их убивать, в остальном – делай, что нужно. Потом добудешь наручники – у кого-то из охраны они должны быть, я видела. Возьмёшь ключи от машины и будешь ждать у неё.

На меня словно ушат ледяной воды вылили.

- Оля?

- Иди, - холодно говорит она. – Это приказ.

Против воли я слушаюсь. Как робот, иду к выходу из зала, краем глаза замечая, что Оля направляется к Ире…

- Антон, что ты такой? – рядом тут же возникает кто-то из Ириных припевал. – Уже поссорились?

Я отодвигаю её и спускаюсь по лестнице. Там меня ловит первая пара охранников. Смутно знакомые мужчины останавливают и спрашивают:

- Антон, что-то случилось?

Я киваю, завожу их в свободный класс и там оставляю лежать на диванах.

Класс я запираю и иду дальше.

Хуже всего получается с дядей Мишей – я думаю, что у меня рука на него не поднимется. Но она поднимается, и я потом забираю у него ключи и иду к машине.

Ты же обещала… Оля, ты же мне обещала!..

Она уже спускается в обнимку с Ирой. Улыбается как ни в чём не бывало. Ира шутит, а когда Оля спотыкается на каблуках, ловит её, смеётся: «Да ничего, ты быстро привыкнешь. Тут тоже практика нужна, а ты думала – легко, да?»

Оля подводит её к машине, и только сейчас Ира начинает чувствовать неладное.

- Тош? Что случилось?

Отвечает Оля.

- Ир, ты говорила, что поможешь мне.

- Да, конечно. Что?..

- Надень на неё наручники и посади в машину. Тихо, - приказывает Оля.

Я повинуюсь.

Визжать Ира начинает уже внутри:

-  Что ты делаешь?! Что ты натворила?!

- В Донской монастырь, - бросает Оля, садясь в кресло рядом с водительским. – Антон, поторопись.

- Зачем?.. – с трудом шепчу я, но Оля качает головой:

- Молча.

И я замолкаю.

Ира бьётся на заднем сидении и ругается ну очень грязно. Где она только такое наслушалась?

- Пожалуйста, прекрати. – Оля достаёт шприц-пистолет, который остался у Иры, с тех пор, как ей делали укол транквилизатора шестого января. Когда Оля успела?.. – Или мне придётся тебя успокоить.

Ира и правда замолкает. Ядовито смотрит на Олю и выплёвывает:

- Я так и знала. Не бывает, чтобы такие, как ты, были хорошими. Вам всегда от нас что-нибудь нужно. Устроила представление на Рождество, да? Ты давно с этим колдуном заодно? И как же мы не догадались… Тебе же всё это было выгодно. Больше всех – тебе!

Я смотрю на дорогу, прокручиваю в голове то же самое, понимаю, что Ира наверняка права и… Чувствую себя пустым-пустым.

От любви до ненависти, говорят, один шаг. У меня не получается его сделать.

Оля молчит, но напоказ кладёт шприц на бардачок.

- Мой брат любит тебя, дрянь! – выплёвывает Ира. – Не стыдно?

Оля медленно качает головой.

- Нет.

- Ты!.. - Ира заводится снова.

Оля не слушает – прислонившись головой к боковому стеклу, она спокойно смотрит на дорогу.

Как же так?..

По приезде в монастырь в нас стреляют.

- Мать знала, кто ты на самом деле, - злорадствует Ира. – Это наверняка она наняла.

Оля, которую я закрыл собой, вздыхает:

- Антон, разберись. Не убивай.

Да, пули я остановить не могу. Но я быстрее пули…

Потом мы идём знакомой дорогой, я несу Иру, закрывая ей рот рукой, а Оля позади ковыляет на каблуках. Смотрится забавно, но мне вовсе не смешно.

Ира умоляюще ловит мой взгляд, особенно, когда начинается коридор за потайной стеной.

Мне очень больно, а Оля спокойно смотрит на нас и идёт по стенке. То и дело от её прикосновения загораются странные знаки, в основном кресты.

- И что? – не выдерживает Ира, когда я опускаю руку с её рта. – Ты сделаешь меня такой, как мой брат?

- Я с тобой ничего делать не собираюсь, - отзывается Оля. – Ты мне не нужна.

Ира усмехается. Она трясётся от страха, но очень старается не паниковать. Всё-таки подготовка папы даёт о себе знать.

- И за сколько ты нас продала?

- Очень дорого. - Оля поскальзывается, снова хватается за стену. – Мне вернут мою маму. А Антон всё забудет. – Она улыбается мне. – Мы будем счастливы.

- И что, мою смерть никто не заметит?

- А ты, милая Ира, не умрёшь, - говорит вдруг другой, очень знакомый голос. – Ты просто переродишься. И мы с тобой тоже будем счастливы.

У входа в холл нас ждёт Никита.

Ира открывает рот и падает на пол, звонко стукаясь коленями. Я не смог её удержать – я… не знал… Никита? Нет…

Только Оля нисколько не удивлена.

Ник бросается к Ире.

- Тише, тише, не надо так. – Он поднимает её на руки. – Я понимаю, ты эгоистка, но это тело мне нужно целым. Колени как? Не разбила?

- Он собирается оживить вашу тётю, в которую влюблён, - со вздохом объясняет Оля.