Страшные истории для бессонной ночи (сборник) - Вдовин Андрей

Иду оглушило. Силы стремительно покидали ее. В глазах потемнело, ноги подкосились. Она бы упала, но чьи-то теплые руки заботливо подхватили ее. А затем Ида отключилась.

Ида очнулась на полу крипты, едва освещенной мутным светом догоравших свечей. Ее колотило от холода. Голова раскалывалась. Перед глазами плыло.

— Грегори?! — спохватившись, прохрипела она.

Шатаясь, Ида поднялась на ноги, взглянула на саркофаг и в отчаянии схватилась за голову. Сердце сжалось от невыносимой боли. Крик ужаса застрял в горле.

На плите лежали двое. Бездыханный Грегори в цепких объятьях омерзительной, окутанной паутиной мумии в белом одеянии. На высохшем, обезображенном тленом лице покойницы застыла злая ликующая улыбка.

От горя Ида лишилась чувств.

Когда она снова пришла в себя, то обнаружила, что лежит в теплой постели, в своей комнате, залитой дневным светом. Рядом сидел задремавший Грегори.

Увидев мужа живым и здоровым, Ида чуть не вскрикнула от радости. Слезы счастья покатились у нее по щекам.

Ида сжала ладонь Грегори. Он тут же открыл глаза и тепло улыбнулся ей.

— Я думала, ты погиб… — взволнованно заговорила Ида. — Думала, она забрала тебя у меня… Умоляю, скажи, что все это был лишь дурной сон.

— Это был лишь дурной сон, дорогая, — ласково отозвался Грегори, расцеловав ее руки. — Ты спасла нас.

— Лишь дурной сон, — повторила она, кивая. — Я спасла нас… И мы теперь будем вместе? Только вдвоем?

— Да, пока смерть не разлучит нас, — заверил муж.

— Меня это более чем устраивает, — слабо улыбнулась Ида. — Теперь я точно знаю, что живые не должны тревожить усопших, чтобы те не ответили им тем же.

После той страшной ночи в крипте у Иды на голове появилось несколько седых локонов — в том самом месте, куда пришелся отравленный поцелуй. А на пальце остался след от железного кольца, которое, как потом выяснилось, разломалось пополам, когда Ида прикоснулась к усопшей. Однако Ида не сильно огорчилась всему этому, посчитав, что дело обошлось малой кровью.

Что до Аликс, то она упокоилась с миром. Иначе как объяснить, что к земле в оранжерее Алмонд-хауса вернулось прежнее плодородие? И вскоре там снова зацвели миндальные деревья, словно во имя победы света над мраком.

Лина Славянова. Цветы мертвого озера

Карета шумно расплескала лужу и въехала в распахнутые ворота небольшого двухэтажного особняка. Катарина высунулась из окна чуть ли не по пояс. Ее юные, жадные до всего нового глаза, казалось, искрились от любопытства. Полуденное солнце, играясь с листвой деревьев, бросало на подметенные дорожки переливы светлых и темных пятен. За аллеей пестрели клумбы цветов, раскинувшиеся едва ли не до горизонта. После крошечного участка, едва обводящего дом, это раздолье выглядело раем.

Катарина смеялась, ловя в ладони солнечные зайчики. Доктор Альберт, уже порядком уставший делать замечания дочери, наблюдал за ней с укором и умилением одновременно.

— Катарина, дитя, я не узнаю тебя. Таким ли манерам тебя учила матушка?

Катарина отпрянула от окна, задернула шторку и повернулась к доктору Альберту:

— Отец! Как же ты не понимаешь? Здесь все совершенно другое! Такое новое!

— Воспитанной девушке не стоит забывать о манерах, даже когда вокруг все новое и очень красивое.

— Прости, отец. — Катарина потупила взгляд.

Карета остановилась, и кучер отворил дверь, подставляя ступеньку:

— Прошу, доктор Альберт, прошу, госпожа Катарина.

Несмотря на ясный летний день, на улице оказалось прохладно, даже зябко. Из дома вышла невысокая крепкая женщина в темном платье и белом фартуке. Голову ее покрывал белый чепчик, так что волос не было видно вовсе. Она подбежала к карете:

— Доктор Альберт! Мы вас ждали не раньше вечера. Хоть письма вам приходят уже три дня.

Доктор Альберт склонил голову.

— Благодарю, Эмма. Знакомьтесь, моя дочь — Катарина. — Он указал на девушку, застывшую в пяти шагах от него. — Хоть на вид уже совсем невеста, а все же юное дитя, рассеянное и забывающее о воспитании.

Последние слова доктор Альберт сказал громко, чтобы дочь их услышала. Катарина в три прыжка подскочила к отцу. Лицо ее зарделось от стыда, она послушно поклонилась, как того требуют приличия, и представилась:

— Катарина. А вы, должно быть, Эмма? Фельдшер городка?

— Именно так, дитя, — согласилась женщина и переключилась на Альберта: — Доктор Альберт, вы пока располагайтесь, а я распоряжусь подать обед. Я приготовила вам спальни на втором этаже, где раньше жил доктор Марк. Вот только отдохнуть вряд ли получится. Работы накопилось много. За месяцы, прошедшие с кончины доктора Марка, город заждался вас. Скорее всего, уже завтра сюда потянутся пациенты.

Заметив в голосе Эммы грусть, Альберт поспешил ее успокоить:

— Все хорошо. Я знал, куда еду.

— Но госпожа Катарина…

— За нее не переживайте, уж она точно найдет чем заняться.

Дом, хоть и был двухэтажный, с мансардой, все равно уступал в размерах тому, что остался в столичном пригороде. На первом этаже разместились гостиная и два кабинета, даже для кухни не хватило места — ее вынесли во флигель. Комната Катарины оказалась вдвое меньше прежней, зато из огромного окна были видны весь сад и даже озеро, подернутое легкой пеленой тумана. Под окном уже поставили сундуки с вещами, а в красном углу заботливо расставили распятие и пару икон, оставшихся от покойной матушки.

Наспех приведя себя в порядок и сменив плотное дорожное платье на повседневное, Катарина спустилась в гостиную, где Эмма уже подавала обед. Доктор Альберт сидел в кресле у камина и перебирал накопившиеся письма. Он поднял взгляд на дочь:

— Ты быстро. Прости, но этот дом намного меньше нашего, и столовой здесь нет.

— Зато есть огромный сад, а за ним озеро, — восторженно выпалила Катарина.

— Это чудесно, — кивнул Альберт, — но тебе необязательно притворяться, что здесь хорошо. Если заскучаешь по столице, нашему большому дому или по тетушке и кузинам…

— Ой, нет! — поспешила перебить Катарина. — Только не тетушка и сестрицы. Я не выдержу их пустой болтовни и дня. А эта одержимость балами меня сведет с ума.

Альберт рассмеялся:

— Действительно, сестрицу выдержать не так просто, но в одном она все же права: ты невеста, и негоже тебя прятать в захолустье.

Катарина шутливо нахмурилась и подошла к отцу:

— Кажется, я поняла, откуда столько писем. Тетушка Марта?

— Да, милая. Она очень расстроена, что мне так не вовремя пришлось покинуть столицу, и негодует, что я забрал тебя с собой.

— Здесь мне милее, ты же знаешь. А еще приятнее, что тетушке Марте сюда не так легко добраться и она не будет таскать меня на эти бестолковые балы.

— Боюсь, в нашем городе не то что бестолковые, а любые балы — редкость, — вздохнула Эмма.

— Это место нравится мне все больше! — восторженно выпалила Катарина.

— И как же ты намереваешься найти жениха? — с укором спросил доктор Альберт.

— С удовольствием выйду замуж за аптекаря! — объявила Катарина и обратилась к Эмме: — Здесь же есть аптекарь? Буду вместе с ним познавать тонкости ботаники и фармацевтики.

— Смилуйся, дитя! — Эмма испуганно всплеснула руками. — Ему уже восьмой десяток. Вряд ли он вообще помнит, зачем нужна молодая жена.

Катарину это обрадовало еще больше:

— Значит, пока нет достойных женихов. Тем лучше! Могу посвятить время наукам.

— Ты неисправима, — укорил доктор Альберт, пытаясь скрыть улыбку.