Основные Больные Вещи (ЛП) - Келли Рональд

Мальчик посмотрел на него. Испуганные глаза блестели в прорезях маски.

- Кто-то украл мои конфеты, - захныкал он. - Помоги их найти.

Девочка дрожала на холоде. Слезы сверкали в ее голубых глазах, отражая блеск тиары.

- Мне х-х-холодно, - всхлипнула она, схватив подол плаща Джея. - Хочу к маме!

- Нет, - прошептал Джей. Горло пересохло от страха. Он чувствовал, что сходит с ума. - Оставьте... оставьте меня.

Вдруг фигуры дрогнули и слились в одну. Хватка девочки стала сильнее, отчаяннее. Джей посмотрел вниз и увидел обнаженную женщину, наполовину погруженную в корку ямы. Ее волосы были золотыми, лицо - простым, но сильным, как у европейских женщин на старых снимках. Запястья стягивала знакомая ржавая проволока. Горло было перерезано, а плечи, грудь и живот усеивали глубокие раны.

Ее стеклянные глаза поймали его взгляд, а бледные руки вцепились в плащ.

На этот раз Джей не пытался вырваться. Он хотел понять, что творится в этой адской яме, и чувствовал, что из всех призраков только она скажет правду.

- Беги отсюда! - предупредила она с тем же немецким акцентом, что был у Виктора. - Беги и никогда не возвращайся, - черные, как сажа, слезы текли по ее скулам. - Прошу, юноша, сделай, как я говорю.

Джей посмотрел ей в лицо и понял, кто она.

- Люсинда, - тихо сказал он.

Ее лицо исказилось от боли.

- Да... но торопись. Зло близко. Оно слышит нас... чует биение твоего сердца... запах твоего страха. Разве ты не чувствуешь?

Джей ощутил, как корка под ногами шевельнулась, и услышал грубый звук, словно змеиная кожа трется о кору. Холод усилился, волнами поднимаясь из ямы.

- Какое зло? - спросил он.

Его дыхание клубилось морозным паром.

- Не знаю его начала, знаю лишь, что оно старше самой земли, - тихо, но настойчиво ответила она. - Сатана боится его, а Господь ненавидит само его существование. Оно ужасно, так ужасно... и вечно голодно.

- Но как оно здесь оказалось?

Ее глаза горели страхом.

- Старший Пелинград привез его из Старого Света. Его намерения были благими. Он знал, что, если Гитлер завладеет этим демоном... о, какой хаос мог бы тот посеять! - oна всхлипнула, черные слезы текли ручьями. - Это существо... оно набирает силу с каждой поглощенной жизнью. Сейчас оно слабо, но представь... Что, если бы крематории Освенцима и Треблинки не сожгли тела двенадцати миллионов евреев, цыган, калек и безумцев? Что, если бы их пожрало это чудовище? - oна содрогнулась. - Мощь и разрушение! Ничто бы не уцелело!

Джей хотел спросить еще, но яма вздыбилась, сбив его с ног. Корка пепла треснула с громким хрустом, и под ней открылась огненная бездна - голубое пламя, рожденное не жаром, а холодом и смертью. В нос ударила вонь серы, фекалий и гниения.

Джей попятился, а пальцы Люсинды разжались. Крича, она провалилась в расширяющуюся трещину. Джей смотрел в место хуже любого ада из воскресной школы. Слизистое серое чудовище, усеянное язвами и гнойниками, ворочалось внизу. В его массе плавали десятки жертв - мертвых, но каким-то ужасным образом живых. Собаки, кошки, кролики, белки, даже теленок. А еще - те, кого бросили в яму Пелинграды, сначала Эрик, а потом Виктор. Джей увидел младенца в подгузнике, двух детей в костюмах на Хэллоуин, принесенных в жертву демону под ямой. Были и другие - мужчины, женщины, все проклятые рукой Виктора и его верностью чудовищу, привезенному в сундуке через океан.

Джей смотрел на них, увязших в этом существе, словно в смоляной яме, стенающих в муках, зная, что спасения нет. Ужас накрыл его, и любопытство сменилось паникой. Он прыгнул из ямы...

Прямо в руки Виктора Пелинграда.

- Ты не послушал моего предупреждения! - сказал старик. - Тебе непременно нужно было узнать правду о яме, что создал мой отец, - oн взмахнул кухонным ножом, приставив острие к подбородку Джея, пустив кровь. - Если так хочешь увидеть зверя, позволь представить вас.

Старик был на удивление силен. Как ни бился Джей, хватка не слабела.

- Оно старое и слабое, - говорил Виктор. - Слишком слабое, чтобы заботиться о себе. Оно погибнет без преданности Пелинградов.

- Отпусти! - кричал Джей, лягаясь и вырываясь.

- Отпущу... как только прольется кровь, - ухмыльнулся Пелинград. - Тогда твоя любопытная душа останется здесь навсегда. Но ты не будешь одинок, - oн тихо рассмеялся, его глаза безумно блестели. - О, у тебя будет компания на целую вечность.

Когда Виктор убрал нож от горла, приставив его к груди Джея, мальчик понял, что должен действовать. Он сплел свои ноги с ногами старика, заставив его споткнуться.

Пелинград вскрикнул, теряя равновесие, и рухнул к зияющей пасти ямы. При падении он выпустил Джея. Нож вонзился в него самого, когда он покатился по корке в гнойную бездну внизу.

Виктор кричал, бился, пытаясь выбраться. Но все было напрасно. Даже будучи пожираемым зверем, он не мог предать его.

- Не дай ему умереть, мальчик! - крикнул он, пока корка ямы смыкалась, скрывая чудовище. - Поклянись, что будешь заботиться о нем, как я все эти годы. Ты такой же, как я... я знаю. Больше, чем ты хочешь признать.

Земля затянулась, и ночь стала тихой. Тяжелая тишина давила на уши, пока сверчки не осмелели и не затянули свою песню.

Усталый и замерзший, Джей не стал пересекать пастбище, а пошел по дорожке. Вытащив велосипед из канавы, он начал долгий путь домой, размышляя над последними словами Пелинграда, полными отчаяния и обвинения: Ты такой же, как я. Больше, чем ты хочешь признать.

Он пытался отмахнуться от них, отрицая горькую правду. Но слова въелись в него, стали его частью, как те несчастные души, что навсегда слились с чудовищем в яме.

* * *

Прошло несколько месяцев. Осень сменилась зимой, а зима - весной нового года.

Джей старался избегать шоссе, что проходило мимо заброшенного дома Пелинграда. Но иногда, катаясь на велосипеде, он останавливался у дорожки и смотрел на яму. Даже на расстоянии он чувствовал ее тоску. Голод чудовища волнами расходился по участку, покрывая руль велосипеда инеем, пока Джей не уезжал. Зверь был одинок и напуган. Без корма он медленно умирал.

Порой Джей почти жалел его. Но, возможно, это была уловка чудовища, заставляющая его так думать. Забудь о нем, пусть подохнет, - говорил он себе. - Оно не щадило своих жертв.

Но потом он жалел об этих мыслях. Слова Пелинграда, призывавшие взять на себя заботу о звере, эхом звучали в голове. И как бы безумно это ни казалось, Джей всерьез обдумывал эту ношу. Ты такой же, как я, - повторял голос старика.

А затем настало утро, когда он спустился к завтраку и увидел на шее матери синяки, похожие на отпечатки пальцев, и ее заплаканные глаза. Позже он нашел в шкафу спальни отца собранный чемодан и два билета на Бермуды, лежавшие на тумбочке без всякого стыда. Той ночью телефон звонил чаще. Отец больше не уходил в другую комнату. Он говорил кокетливым тоном, строя тайные планы, глядя прямо на мать и ухмыляясь.

Поведение отца бесило Джея, но он был бессилен.

Или нет?

На следующий день Джей снова оказался у Пелинграда. Не у дорожки, а в самой яме, среди пепла.

Он оставил записку на лобовом стекле отцовского пикапа, под дворником. Записку, что должна была задеть за живое.

Джей сидел, ощущая холод, поднимающийся из земли, и даже наслаждался им. Что-то в нем ожесточилось, сердце заледенело, но мысли стали ясными, как лед. И он не мог отрицать, что это чертовски приятно.

Он услышал рев мотора, хруст гравия, хлопок двери.

- Джей! Где ты, черт возьми?

Пепел под ним дрогнул и прогнулся.

Джей погладил землю.

- Потерпи, - прошептал он. - Он идет.

Он знал, что поступает неправильно. Что это, возможно, грех в глазах Бога.

Но один маленький кусочек... разве это повредит?